Два зеркала сцены. В Челябинске на сцене Камерного театра разыгралась битва за душу и любовь
20 Октября 2015
XII международный театральный фестиваль «Камерата», который завершился 19 октября, открывал моноспектакль, поставленный по повести Л. Н. Толстого «Крейцерова соната». Считается, что это одно из самых скандальных произведений великого писателя, которое было не допущено цензурой к печати, а также получило негативную критику самого А. П. Чехова.
Главную и единственную роль в постановке исполнил актер Тюменского драматического театра Александр Тихонов. В течение часа он выворачивал перед зрителями свою душу наизнанку, вернее, душу своего героя — дворянина Позднышева, который исповедуется в убийстве жены и рассказывает о том, что привело его к этой трагедии.
Сначала герой яростно обличает лицемерие окружающего его общества, низкие нравы, неглубокое, прагматичное, отчасти животное отношение к связи между мужчиной и женщиной. Но переходя к рассказу об измене своей жены, Позднышев преображается: его обуревает настоящая ревность и злость, а в итоге охватывает раскаяние. Так любил ли он? Об этом мы спросили самого Александра Тихонова после спектакля.
«А что такое любовь, если не этот клубок чувств и переживаний? — ответил артист. — Да, в отношениях было и есть всегда лицемерие, а еще — наша гордыня и самолюбие. К этому добавляется быт, мелкие неудобства и недовольство человеком, который рядом. Со временем этих недовольств становится все больше. Кто в этом виноват? Я не знаю. Но я убежден, что во всем этом и есть любовь. Мы с режиссером не хотели бы давать зрителю указаний — что правильно, а что нет, и оставляем многоточие в конце постановки».
Режиссер Александр Баргман, автор постановки, лауреат Государственной премии РФ, выбрал особую форму подачи произведения. Полностью сохранив оригинальный текст повести, он несколько изменил хронологию повествования, показывая то воспоминания Позднышева о жизни до убийства, то его метания после трагедии. «Герой возвращается к тому страшному моменту, заново проживает весь свой путь, — объясняет Александр Тихонов. — Но это не просто рассудочное и холодное мышление человека, не просто рассказ, — ни мне, ни Баргману это не интересно. Мы хотели показать, что происходит там, внутри, глубже, за внешним действием».
Погрузиться вглубь удается и зрителям благодаря грамотно оформленной сцене, свету, декорациям, которые создают лаконичный, но сильный образный ряд. В какие‑то моменты внимание переключается с актера на его отражение в зеркале или на его тень на стене. По словам Александра Тихонова, изначальный замысел состоял в том, что пол сцены и стены должны быть зеркальными, а сценическое пространство — создавать ощущение лабиринта. Но на сцене Камерного театра использовались только два больших зеркала.
«Эту постановку можно подстроить под технические возможности любой сцены, — продолжает Александр. — Например, в Театре Комиссаржевской в Санкт-Петербурге мы использовали окна, которые открывались в определенный момент пьесы. Была осень, и на сцену врывался пар, шум вечернего города, вой сирен, как иллюстрация того, о чем в этот момент говорил мой герой, что он чувствовал». Все эти приемы помогают зрителю глубже погрузиться в происходящее и вскрыть какие‑то его собственные переживания. Нет жестких значений и у предметов, которые задействованы во время постановки. У каждого будет свой ассоциативный ряд, который вызывают белые платья, пустые подстаканники или разбросанные кусочки сахара.
Последними словами Позднышева стала мольба о прощении. Обнимая безжизненное белое платье на полу, герой кричит о своем горе и раскаянии. Любил ли он свою жену, каждый решит для себя сам. Но эта пронзительная финальная сцена звучит как просьба к зрителям заглянуть в свою душу, найти там место для любви и беречь ее, чтобы не довести до еще одной трагедии.
Сначала герой яростно обличает лицемерие окружающего его общества, низкие нравы, неглубокое, прагматичное, отчасти животное отношение к связи между мужчиной и женщиной. Но переходя к рассказу об измене своей жены, Позднышев преображается: его обуревает настоящая ревность и злость, а в итоге охватывает раскаяние. Так любил ли он? Об этом мы спросили самого Александра Тихонова после спектакля.
«А что такое любовь, если не этот клубок чувств и переживаний? — ответил артист. — Да, в отношениях было и есть всегда лицемерие, а еще — наша гордыня и самолюбие. К этому добавляется быт, мелкие неудобства и недовольство человеком, который рядом. Со временем этих недовольств становится все больше. Кто в этом виноват? Я не знаю. Но я убежден, что во всем этом и есть любовь. Мы с режиссером не хотели бы давать зрителю указаний — что правильно, а что нет, и оставляем многоточие в конце постановки».
Режиссер Александр Баргман, автор постановки, лауреат Государственной премии РФ, выбрал особую форму подачи произведения. Полностью сохранив оригинальный текст повести, он несколько изменил хронологию повествования, показывая то воспоминания Позднышева о жизни до убийства, то его метания после трагедии. «Герой возвращается к тому страшному моменту, заново проживает весь свой путь, — объясняет Александр Тихонов. — Но это не просто рассудочное и холодное мышление человека, не просто рассказ, — ни мне, ни Баргману это не интересно. Мы хотели показать, что происходит там, внутри, глубже, за внешним действием».
Погрузиться вглубь удается и зрителям благодаря грамотно оформленной сцене, свету, декорациям, которые создают лаконичный, но сильный образный ряд. В какие‑то моменты внимание переключается с актера на его отражение в зеркале или на его тень на стене. По словам Александра Тихонова, изначальный замысел состоял в том, что пол сцены и стены должны быть зеркальными, а сценическое пространство — создавать ощущение лабиринта. Но на сцене Камерного театра использовались только два больших зеркала.
«Эту постановку можно подстроить под технические возможности любой сцены, — продолжает Александр. — Например, в Театре Комиссаржевской в Санкт-Петербурге мы использовали окна, которые открывались в определенный момент пьесы. Была осень, и на сцену врывался пар, шум вечернего города, вой сирен, как иллюстрация того, о чем в этот момент говорил мой герой, что он чувствовал». Все эти приемы помогают зрителю глубже погрузиться в происходящее и вскрыть какие‑то его собственные переживания. Нет жестких значений и у предметов, которые задействованы во время постановки. У каждого будет свой ассоциативный ряд, который вызывают белые платья, пустые подстаканники или разбросанные кусочки сахара.
Последними словами Позднышева стала мольба о прощении. Обнимая безжизненное белое платье на полу, герой кричит о своем горе и раскаянии. Любил ли он свою жену, каждый решит для себя сам. Но эта пронзительная финальная сцена звучит как просьба к зрителям заглянуть в свою душу, найти там место для любви и беречь ее, чтобы не довести до еще одной трагедии.
Поделиться
