Право на защиту. Юристы России соберутся на родине адвоката Плевако
22 Апреля 2022
Фото: предоставлены автором
В Троицке 25 апреля начнет работу I Всероссийский юридический форум «Правозащитная деятельность в России: история и современность».
Он пройдет в рамках отмечаемого 180-летия со дня рождения нашего земляка, известного дореволюционного адвоката Федора Никифоровича Плевако. Научный форум, объединяющий правоведов и практикующих юристов, историков и краеведов станет достойным продолжением прежних «Плеваковских чтений». Имя адвоката постепенно становится брендом современного Троицка. Впрочем, о туристическом брендинге города, его потенциале поговорим ниже…
Дворовые люди
Надо сказать, что всероссийское признание, да и вообще феномен Плевако были сопряжены, пожалуй, с самой демократической из реформ императора Александра II — судебной (1864 год). В соответствии с ней суд больше не строился на сословных отношениях, все граждане получали одинаковые права (неслыханное дело в стране, где еще три года назад помещики продавали своих крепостных), судебная власть полностью отделялась от административной, судебное следствие — от полицейского, появилась процессуальная независимость, гласность и состязательность сторон. В России возникли суды присяжных и институт присяжных поверенных.
Выбор в 1870 году профессии присяжного поверенного (адвоката) молодым выпускником юридического факультета Московского императорского университета оказался удачен, но славой «художника слова» он обязан обстоятельствам своего происхождения, тем испытаниям, которым подвергала его жизнь, начиная буквально с первых минут. Здесь, на южноуральской земле, он прошел эти первые испытания буквально и водой, и огнем. А позже в Москве, уже в возрасте Христа, и медными трубами — славой, известностью. О жизни уже взрослого и популярного судебного защитника написано много, но землякам, несомненно, интересны его детские годы.
Казахский аул возле Троицка
Вот что вспоминала мать Федора Плевако на склоне лет уже в Москве: «Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках. На стенах висели сабли, ружья и богатые одежды, и на себе я помню наряды и монеты».
Интересно, что, по мнению Леонида Бенедиктовича, исследователя из Минска, при крещении будущей юридической знаменитости, младенца, прижитого своей матерью Екатериной Степановой (дворовой девкой управляющего Троицкой таможней Петра Кривошеина) от чиновника той же таможни Василия Плевака, восприемниками были «дворовый человек полковника Голощапова Николай Воробьев и дворовая девка супруги станового пристава Карпова Агриппина Стефанова». По данным Леонида Анатольевича, тогда в Троицке жил плац-майор Степан Васильев Карпов, который в 1816 году показал наличие своих крепостных, «из каракалпак приведенных в веру греческаго исповедания».
Именно Леонид Бенедиктович восстановил почти всю историю предков Федора Никифоровича по мужской линии. Так, он установил, что Василий Иванович Плевак родом из дворян Волынской губернии, 1790 года рождения и православного вероисповедания. Службу начал в родной губернии в 1810 году судебным канцеляристом. В таможенную службу перешел весной 1813 года. А через двадцать лет оказался за Уралом и по распоряжению управляющего Троицкой таможней коллежского советника Кривошеина стал исполнять должность «пакгаузного надзирателя» и одновременно «члена таможни» (илл. 6). Главное же, при содействии Леонида Бенедиктовича в делах ОГАЧО в 2015 году была обнаружена подлинная запись о крещении Федора, сына Василия Плевака. Согласно этой уже упомянутой записи, 13 апреля 1842 года у троицкой мещанки девицы Екатерины Степановой дочери Степановой появился на свет незаконнорожденный сын Федор, который был окрещен на следующий день в Свято-Троицкой соборе. Повторимся, восприемниками были крепостной Николай Воробьев и дворовая девка супруги станового пристава Карпова Агриппина Степанова. Итак, делает вывод Леонид Бенедиктович, в детстве Федор Плевако носил имя Федор сын Николаев и фамилию Николаев. Интересно, что отчество у Федора уже Никифорович… Правда, Леонид Анатольевич считает, что Екатерина Степанова записана в исповедальной ведомости под именем своей служанки по ошибке, как и фамилия ее мужа записана с ошибкой, а вот год ее рождения указан правильно. В общем, целая детективная история.
Собор, в котором крестили Ф.Н. Плевако
Ну а теперь последнее, вернее, связанное с днями, когда Федор Плевако в последний раз ходил по улицам родного Троицка. Было это не так давно, в начале прошлого века — осенью 1903 года.
Приговор: оправдать!
Процесс шел со вторника 28 октября (ст. ст.) 1903 года и длился более недели. Обвиняемым был богатый казахский торговец Смаил Жаманшалов, которому ставили в вину преступление, характерное для России нового времени, — мошенничество в сфере страхования (поджог еще осенью 1901 года амбаров с урожаем пшеницы для получения возмещения с нескольких страховых компаний). Купцом он числился верхнеуральским, но жил в деревне недалеко Троицка. Здесь он имел на левом берегу р. Уй бойню, мясные лавки и дома по Нижегородской улице (совр. Советская). Говоря современным языком, он якобы «крышевал» торговый тракт и почтовые дороги, ведущие из Кустаная в Троицк, утверждали, что вся местная полиция и администрация была им «прикормлена».
Секрет могущества Смаила прост: многие годы его брат Жусип (Юсиф или Юсуп) был правителем родной им Чубарской волости Кустанайского уезда Тургайской области. Аульными же судьями в уезде были многочисленные родственники братьев. Имел крепкие связи Смаил Жаманшалов и в администрации города Троицка... Молва приписывает Яманчаловым даже разбойный отгон у миллионеров Яушевых их скота, тебеневавшего в степи. Приехав якобы в столицу (так в тексте, хотя Плевако жил в Москве. — Прим. авт.), они поселились в хороших номерах и стали искать самого лучшего защитника. «…Яманчалов пошел к адвокату (кажется, Плевако) и за 50 000 рублей нанял его. Защитник взял Яманчалова на поруки под залог большой суммы. Суд продолжался 9 дней. И вот на этом составе нового суда Яманчалова оправдали…». Здесь добавим: иногда говорят, что Плевако приезжал на процесс не один, а в сопровождении министра юстиции Маклакова и своей дочери Варвары.
По воспоминаниям его сына Сергея от М.А. Демидовой (Ореховой), Федор Никифорович был человеком «мнительным», «беспокойным» и «волнующимся» перед любым судебным заседанием. Оттого-то, пишет Сергей Федорович, «отец очень любил, чтобы его кто-нибудь сопровождал в судебных поездках. Разговаривая о другом, беседуя непременно о предметах, не имевших к [судебному] делу никакого отношения, он отвлекал свои мысли, придавал им бодрости и не так сильно переживал предшествующие поединки… Зато окунувшись в атмосферу суда, увидев себя на привычном месте защитника, он сразу входил в свою роль, становился уверенным, сильным, красноречивым. И в эти минуты уже совершенно не походил на того робкого, волнующегося и нервничающего человека, каким его видели даже за несколько мгновений до начала состязания…» А благодаря воспоминаниям Василия Алексеевича Маклакова мы знаем, как удалось Ф.Н. Плевако одержать победу на процессе в Троицком окружном суде: «Помню, как однажды вместе мы защищали дело о поджоге в гор. Троицке Оренбургской губернии, его родине, куда он поехал на защиту, чтобы увидеть город, где родился и который покинул ребенком. …Дело было с очень сложным материалом: тут были и противоречивые свидетели, обличавшие друг друга и во лжи, и в продажности, как это часто бывает у восточных людей, была и экспертиза, выяснявшая стоимость сгоревшего хлеба, и т.д. В конце своей речи прокурор обратился к судьям с довольно банальным призывом. Обвиняемым был богатый и влиятельный по месту киргиз, и прокурор кончил просьбой показать своим приговором, что суд не боится богатых. Плевако немедленно отметил эту фразу в своем черновике и затем поставил около нее одно слово «фейерверк», дважды его подчеркнувши. И он скоро показал, что это значило. Дойдя до этого места к концу своей речи и указав, что прокурор просит обвинительного приговора не потому, что перед ним заведомо виноватый, а чтобы доказать силу суда, Плевако разразился такою тирадой, которую действительно нельзя лучше назвать, как «фейерверк». Тут были и цитаты из Евангелия, и ссылка на судебные уставы, и примеры Запада, и воззвание к памятнику Александра II, стоявшего перед зданием, и т.д. Я не делаю попытки ни вспомнить, ни восстановить этот фейерверк мыслей и слов, который захватил и залу и судей; я только указываю, как Плевако к нему подготовился…».
Бюст Александра II перед зданием Окружного суда
Честно говоря, автору этой статьи кажется, что не меньшую роль сыграли не только «подготовка» Ф.Н. Плевако и его быстрая реакция на речь прокурора, но и всероссийская слава адвоката, буквально гипнотизировавшая и нашу провинциальную публику, и обвинителя, и судей.
По преданию, Плевако вошел в зал судебных заседаний на четвертый день процесса, предоставив другим ранее решать мелкие вопросы. Хотя Плевако обычно нервничал перед выступлением, на этот раз он был спокоен и убедителен. Говорят, блестящая двухчасовая речь московского присяжного поверенного настолько захватила не только публику, но и судей и прокурора, что на какое-то время все забыли, из-за чего, собственно, они собрались. Его необычный душевный подъем, пожалуй, можно объяснить теми чувствами, которые он пережил накануне своего выступления. Федор Никифорович, как религиозный человек, очень любил обряд крещения, говорят, что он стал крестным отцом более двух сотен детей по всей России. По воспоминаниям Василия Маклакова, Плевако был в Троицке лишь четыре дня, но успел обрести крестника.
Возвращаясь к предмету разговора, скажем, что Яманчалов был оправдан, хотя председатель суда «остался при особом мнении», а по протесту прокурора дело перешло в судебную палату. Это значит, что исследователям биографии Плевако, просто краеведам предстоит еще много работы и, надеемся, открытий.
Рауф Гизатуллин, историк-краевед (Троицк)
Автор выражает искреннюю благодарность Л.А. Бенедиктовичу (Минск), Д.Л. Белоусову и Е.Г. Подгайко (Троицк), Н.А. Антипину, Ю.В. Латышеву и Е.А. Чибилеву (Челябинск) за предоставление использованных в статье архивных документов и фотоматериалов.
Дворовые люди
Надо сказать, что всероссийское признание, да и вообще феномен Плевако были сопряжены, пожалуй, с самой демократической из реформ императора Александра II — судебной (1864 год). В соответствии с ней суд больше не строился на сословных отношениях, все граждане получали одинаковые права (неслыханное дело в стране, где еще три года назад помещики продавали своих крепостных), судебная власть полностью отделялась от административной, судебное следствие — от полицейского, появилась процессуальная независимость, гласность и состязательность сторон. В России возникли суды присяжных и институт присяжных поверенных.
Выбор в 1870 году профессии присяжного поверенного (адвоката) молодым выпускником юридического факультета Московского императорского университета оказался удачен, но славой «художника слова» он обязан обстоятельствам своего происхождения, тем испытаниям, которым подвергала его жизнь, начиная буквально с первых минут. Здесь, на южноуральской земле, он прошел эти первые испытания буквально и водой, и огнем. А позже в Москве, уже в возрасте Христа, и медными трубами — славой, известностью. О жизни уже взрослого и популярного судебного защитника написано много, но землякам, несомненно, интересны его детские годы.
Казахский аул возле Троицка
Вот что вспоминала мать Федора Плевако на склоне лет уже в Москве: «Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках. На стенах висели сабли, ружья и богатые одежды, и на себе я помню наряды и монеты».
Интересно, что, по мнению Леонида Бенедиктовича, исследователя из Минска, при крещении будущей юридической знаменитости, младенца, прижитого своей матерью Екатериной Степановой (дворовой девкой управляющего Троицкой таможней Петра Кривошеина) от чиновника той же таможни Василия Плевака, восприемниками были «дворовый человек полковника Голощапова Николай Воробьев и дворовая девка супруги станового пристава Карпова Агриппина Стефанова». По данным Леонида Анатольевича, тогда в Троицке жил плац-майор Степан Васильев Карпов, который в 1816 году показал наличие своих крепостных, «из каракалпак приведенных в веру греческаго исповедания».
Именно Леонид Бенедиктович восстановил почти всю историю предков Федора Никифоровича по мужской линии. Так, он установил, что Василий Иванович Плевак родом из дворян Волынской губернии, 1790 года рождения и православного вероисповедания. Службу начал в родной губернии в 1810 году судебным канцеляристом. В таможенную службу перешел весной 1813 года. А через двадцать лет оказался за Уралом и по распоряжению управляющего Троицкой таможней коллежского советника Кривошеина стал исполнять должность «пакгаузного надзирателя» и одновременно «члена таможни» (илл. 6). Главное же, при содействии Леонида Бенедиктовича в делах ОГАЧО в 2015 году была обнаружена подлинная запись о крещении Федора, сына Василия Плевака. Согласно этой уже упомянутой записи, 13 апреля 1842 года у троицкой мещанки девицы Екатерины Степановой дочери Степановой появился на свет незаконнорожденный сын Федор, который был окрещен на следующий день в Свято-Троицкой соборе. Повторимся, восприемниками были крепостной Николай Воробьев и дворовая девка супруги станового пристава Карпова Агриппина Степанова. Итак, делает вывод Леонид Бенедиктович, в детстве Федор Плевако носил имя Федор сын Николаев и фамилию Николаев. Интересно, что отчество у Федора уже Никифорович… Правда, Леонид Анатольевич считает, что Екатерина Степанова записана в исповедальной ведомости под именем своей служанки по ошибке, как и фамилия ее мужа записана с ошибкой, а вот год ее рождения указан правильно. В общем, целая детективная история.
Собор, в котором крестили Ф.Н. Плевако
Ну а теперь последнее, вернее, связанное с днями, когда Федор Плевако в последний раз ходил по улицам родного Троицка. Было это не так давно, в начале прошлого века — осенью 1903 года.
Приговор: оправдать!
Процесс шел со вторника 28 октября (ст. ст.) 1903 года и длился более недели. Обвиняемым был богатый казахский торговец Смаил Жаманшалов, которому ставили в вину преступление, характерное для России нового времени, — мошенничество в сфере страхования (поджог еще осенью 1901 года амбаров с урожаем пшеницы для получения возмещения с нескольких страховых компаний). Купцом он числился верхнеуральским, но жил в деревне недалеко Троицка. Здесь он имел на левом берегу р. Уй бойню, мясные лавки и дома по Нижегородской улице (совр. Советская). Говоря современным языком, он якобы «крышевал» торговый тракт и почтовые дороги, ведущие из Кустаная в Троицк, утверждали, что вся местная полиция и администрация была им «прикормлена».
Секрет могущества Смаила прост: многие годы его брат Жусип (Юсиф или Юсуп) был правителем родной им Чубарской волости Кустанайского уезда Тургайской области. Аульными же судьями в уезде были многочисленные родственники братьев. Имел крепкие связи Смаил Жаманшалов и в администрации города Троицка... Молва приписывает Яманчаловым даже разбойный отгон у миллионеров Яушевых их скота, тебеневавшего в степи. Приехав якобы в столицу (так в тексте, хотя Плевако жил в Москве. — Прим. авт.), они поселились в хороших номерах и стали искать самого лучшего защитника. «…Яманчалов пошел к адвокату (кажется, Плевако) и за 50 000 рублей нанял его. Защитник взял Яманчалова на поруки под залог большой суммы. Суд продолжался 9 дней. И вот на этом составе нового суда Яманчалова оправдали…». Здесь добавим: иногда говорят, что Плевако приезжал на процесс не один, а в сопровождении министра юстиции Маклакова и своей дочери Варвары.
По воспоминаниям его сына Сергея от М.А. Демидовой (Ореховой), Федор Никифорович был человеком «мнительным», «беспокойным» и «волнующимся» перед любым судебным заседанием. Оттого-то, пишет Сергей Федорович, «отец очень любил, чтобы его кто-нибудь сопровождал в судебных поездках. Разговаривая о другом, беседуя непременно о предметах, не имевших к [судебному] делу никакого отношения, он отвлекал свои мысли, придавал им бодрости и не так сильно переживал предшествующие поединки… Зато окунувшись в атмосферу суда, увидев себя на привычном месте защитника, он сразу входил в свою роль, становился уверенным, сильным, красноречивым. И в эти минуты уже совершенно не походил на того робкого, волнующегося и нервничающего человека, каким его видели даже за несколько мгновений до начала состязания…» А благодаря воспоминаниям Василия Алексеевича Маклакова мы знаем, как удалось Ф.Н. Плевако одержать победу на процессе в Троицком окружном суде: «Помню, как однажды вместе мы защищали дело о поджоге в гор. Троицке Оренбургской губернии, его родине, куда он поехал на защиту, чтобы увидеть город, где родился и который покинул ребенком. …Дело было с очень сложным материалом: тут были и противоречивые свидетели, обличавшие друг друга и во лжи, и в продажности, как это часто бывает у восточных людей, была и экспертиза, выяснявшая стоимость сгоревшего хлеба, и т.д. В конце своей речи прокурор обратился к судьям с довольно банальным призывом. Обвиняемым был богатый и влиятельный по месту киргиз, и прокурор кончил просьбой показать своим приговором, что суд не боится богатых. Плевако немедленно отметил эту фразу в своем черновике и затем поставил около нее одно слово «фейерверк», дважды его подчеркнувши. И он скоро показал, что это значило. Дойдя до этого места к концу своей речи и указав, что прокурор просит обвинительного приговора не потому, что перед ним заведомо виноватый, а чтобы доказать силу суда, Плевако разразился такою тирадой, которую действительно нельзя лучше назвать, как «фейерверк». Тут были и цитаты из Евангелия, и ссылка на судебные уставы, и примеры Запада, и воззвание к памятнику Александра II, стоявшего перед зданием, и т.д. Я не делаю попытки ни вспомнить, ни восстановить этот фейерверк мыслей и слов, который захватил и залу и судей; я только указываю, как Плевако к нему подготовился…».
Бюст Александра II перед зданием Окружного суда
Честно говоря, автору этой статьи кажется, что не меньшую роль сыграли не только «подготовка» Ф.Н. Плевако и его быстрая реакция на речь прокурора, но и всероссийская слава адвоката, буквально гипнотизировавшая и нашу провинциальную публику, и обвинителя, и судей.
По преданию, Плевако вошел в зал судебных заседаний на четвертый день процесса, предоставив другим ранее решать мелкие вопросы. Хотя Плевако обычно нервничал перед выступлением, на этот раз он был спокоен и убедителен. Говорят, блестящая двухчасовая речь московского присяжного поверенного настолько захватила не только публику, но и судей и прокурора, что на какое-то время все забыли, из-за чего, собственно, они собрались. Его необычный душевный подъем, пожалуй, можно объяснить теми чувствами, которые он пережил накануне своего выступления. Федор Никифорович, как религиозный человек, очень любил обряд крещения, говорят, что он стал крестным отцом более двух сотен детей по всей России. По воспоминаниям Василия Маклакова, Плевако был в Троицке лишь четыре дня, но успел обрести крестника.
Возвращаясь к предмету разговора, скажем, что Яманчалов был оправдан, хотя председатель суда «остался при особом мнении», а по протесту прокурора дело перешло в судебную палату. Это значит, что исследователям биографии Плевако, просто краеведам предстоит еще много работы и, надеемся, открытий.
Рауф Гизатуллин, историк-краевед (Троицк)
Автор выражает искреннюю благодарность Л.А. Бенедиктовичу (Минск), Д.Л. Белоусову и Е.Г. Подгайко (Троицк), Н.А. Антипину, Ю.В. Латышеву и Е.А. Чибилеву (Челябинск) за предоставление использованных в статье архивных документов и фотоматериалов.
Поделиться
