Проект «Главная улица». Солнечная улица села Миасского сегодня притягивает и бомжей, и рестораторов
3 Ноября 2015
Фото: Вячеслав Шишкоедов
Жизнь каждого города или села так или иначе концентрируется на его главной улице. Именно пройдя по ней можно узнать максимум об экономической, культурной жизни населенного пункта, почувствовать реальные радости и горести местных жителей. «Южноуральская панорама» запускает проект «Главная улица», на страницах которого мы попытаемся нарисовать максимально правдивый портрет Челябинской области. Первый пункт нашего путешествия — улица Солнечная в центре Красноармейского района селе Миасском.
Миасское давно облюбовали челябинцы, для которых жизнь в селе, находящемся всего лишь в 37 километрах от Челябинска, стала чем‑то средним между выживанием в каменных джунглях города и размеренным существованием в сельской глубинке.
Станичники, а не хуторяне
Добраться до Миасского можно практически из любой точки Челябинска: уже много лет село и областной центр связывает с десяток маршрутов. 50 минут из центра и ты на месте. На автомобиле из городской суеты в размеренную сельскую жизнь можно и вовсе доехать за полчаса по хорошей дороге.
— Исторически главной улицей Миасского сами его жители всегда считали улицу Солнечную, где некогда находилась собственно сама Миасская крепость, посады и где затем появился атаманский дом, тюрьма и церковь и другие места «притяжения», — начинает рассказ о жизни села Татьяна Ефремовна Бобина, директор районного краеведческого музея им. Егорова, наш провожатый по Миасскому. — Кстати, по привычке потомки казаков, а это большинство жителей села, называют себя станичниками и очень обижаются, когда «станицу» Миасское путают с хутором Миасским.
Поход по улице мы начинаем от одноэтажного здания музея, построенного еще в 1890 году, которое когда‑то и было тем самым атаманским домом. Напротив ярким красно-белым пятном на фоне старых приземистых домишек и желтых пятиэтажных новостроек выделяется алкомаркет, к которому подтягивается весьма специфичный контингент. Между домов выглядывает монумент.
— Когда‑то здесь был сквер, в нем и стоял памятник воинам, погибшим в горячих точках, — поясняет еще один наш спутник Владимир Гирник, специалист по сохранению культурного и исторического наследия при музее. — Началась застройка, и решили оставить его. Хотя понятно, что в отличие от памятника участникам русско-японской войны (он находится у церкви) этот стоит не на своем месте… Как на выселках.
Тимуровцы из церкви
В квадрате главной улицы, как и подобает, стоит церковь. В храм Иверской иконы Божией Матери приходят не только местные жители, но и прихожане из Канашей, Мирного, Шумово и других деревень. Когда мы пришли, настоятель храма отец Евгений отпевал усопшего.
— Храм Иверской иконы Божией Матери был построен еще в середине XVIII века. Первая постройка была деревянной, и только в 1810−20 гг. она была перестроена из кирпича на средства казаков, — рассказывает Владимир Гирник. — Не так давно и памятник казакам — участникам русско-японской войны 1904-1905 годов сюда перенесли.
На истершихся от времени плитах едва читаются фамилии казаков: Пашнины, Уфимцевы, Шумовы, Стариковы, Шибановы…
— У нас в Миасском и сейчас каждый десятый Пашнин или Шумов, — говорит директор музея. — Это все потомки тех поселенцев, которые строили крепость.
Отпевание уже закончилось, и по скрипучему паркету, оставшемуся еще с советских времен, мы заходим в церковь. Здесь немноголюдно и очень тихо, как бывает, наверное, только в сельских храмах.
— Как в любой храм, люди приходят к нам в первую очередь с бедой, потом уже с радостью. Кто‑то остается, а кто‑то идет по жизни мимо, — кротко и ласково говорит о прихожанах отец Евгений, официально назначенный настоятелем лишь несколько дней назад. — Кстати, именно прихожане добивались, чтобы здание отдали церкви. Еще лет 15 назад это был барак бараком с обычной двускатной крышей. Потом одна колокольня появилась, затем вторая…
Сейчас 37-летний батюшка и его помощники занимаются обустройством территории. Рядом с храмом возводится корпус, где будут оборудованы трапезная и крестильня.
— Корпус затеяли, чтобы создать отряд наподобие тимуровцев. Тем более желание у молодежи помогать есть, — делится планами отец Евгений. — Правда, сейчас на голодном пайке сидим — после школы сельская молодежь уезжает учиться в город. Мало кто возвращается. Ждем, когда подрастет новое поколение.
Бомжи под божьей благодатью
Соседство у православного храма не из приятных. В примыкающем к церковному двору заброшенном здании ДЮСШ, оконные проемы которого зияют пустыми глазницами, обитают местные бомжи. Когда‑то площадку для юных лыжников, волейболистов и баскетболистов в свободное от работы время строили комсомольцы. Но школу переселили в центр села, и ДЮСШ пришла в запустение. Облюбовали огромный спортивный зал несколько десятков бродяг. «Недавно в село приезжал губернатор, и вот такое безобразие пришлось ему видеть», — сетует краевед.
— У всех них есть семьи, жилье. Был один мужчина из соседней деревни. Жена с дочерью приехали, забрали его, отмыли, накормили. А он пошел за дровами и… исчез. Снова сюда пришел, — рассказывает отец Евгений. — Я пытался с ними беседы вести, но это бесполезно. Начинаешь помогать, так садятся на шею. Требуют, кричать начинают: «Дайте нам, дайте!» Не даешь — сами берут. Копилки воруют, недавно бидончик алюминиевый утащили, чтобы сдать…
Как рассказывают местные, у обитателей полуразрушенного здания своя ротация, и не всяк сюда вхож. Буквально перед нами сюда приезжал наряд полиции, чтобы разогнать «жильцов». Но дымок уже вьется — значит, вернулись. Мы идем на огонек. Чтобы попасть в спортивный зал, где слышны чьи‑то голоса, приходится перешагивать через кучи тряпья и мусора. У костра, от которого поднимается едкий дым, сидят двое.
— Зачем снимаете нас? Чтобы показать, как бичуем? Живой я. Вон приготовили, поели. Все нормально, — сбивчиво говорит тот, что постарше, подставляя к костру руки, на которых не хватает пальцев. — Да я… я с Ярушиным и Геппом в 82-м году играл в нашем ДК! Бас-гитаристом здесь у нас был…
Уже по ходу разговора узнаем, что 50-летний Андрей Чуждинов, когда‑то работавший и сварщиком, и электриком, и монтажником, по пьянке продал квартиру и остался без жилья и работы, что собирается зимовать здесь свою первую зиму. Вместе с ним пристанище здесь делят еще около двух десятков человек. Причем не только местных, но и приезжих.
— Одного, Саню с Донбасса, недавно посадили… — надсадно кашляя, говорит мужчина. — Дайте 50 рублей, а! На шкалик!
Злато-серебро под ногами
На пересечении Солнечной и Спортивной улиц краевед останавливается. Именно здесь когда‑то возвышались крепостные стены.
— Миасскую крепость, которая является ровесницей Челябинской, я высчитал до метра. Она была плановой и представляла собой четырехугольник 80 на 80 метров. Сейчас мы, по сути, стоим за крепостной стеной, — поясняет Владимир Гирник, ко всему прочему археолог-любитель. — А на месте крепости, как вы видите, сейчас стоят типовые дома. Когда под них рыли котлованы, я собирал кости, ножи, подковы — много разных интересных и важных артефактов.
По весне-осени, признается краевед, сюда, вооружившись металлоискателями, как мухи на мед слетаются черные археологи: копни любой огород — найдешь как минимум керамику или оружие. Золотые и серебряные монеты XVIII‑XIX веков здесь тоже не редкость. Копатели показывали Гирнику и найденный серебряный посох старосты станицы, и монеты 1897 года Санкт-Петербургского монетного двора, и куда более древние находки, например, сарматский меч.
— Наша крепость почти ровесница Челябинской, — говорит Владимир Владимирович. — Только спустя годы Челябинск стал крупным городом, а нам не повезло. Говорят, местные казаки, владевшие землей, воспротивились отдать ее под строительство железной дороги. А нет дорог — нет и жизни. И стало Миасское захолустьем…
Захолустьем, конечно, сегодняшнее Миасское на назовешь. В селе есть все, что нужно для жизни: школы, институт агроэкологии, туристические агентства, кафе, собственные хлебопекарни и магазины. Торговля в основном сконцентрирована на улице Кирова, которая проходит Миасское насквозь и которую наравне с Солнечной также считают главной улицей.
— Когда‑то она была артерией, соединяющей Челябинск и Бродокалмак. Здесь были торговые ряды, здесь появились первые фонари, был уложен асфальт, — рассказывает Татьяна Бобина, директор краеведческого музея им. Егорова. — До сих пор здесь много старинных зданий. Например, дом купца Зайцева. А сейчас здесь общество охотников находится.
Сохранившиеся особняки местного купечества и мещанства сегодня занимают в основном магазины. Народу в них практически нет. Продавцы признаются: покупательская способность миасцев с кризисом упала очень сильно, люди себя ограничивают во всем. На рынках все чаще берут продукты в долг. Появление магазинов федеральных торговых сетей SPAR и «Магнит» в селе и вовсе поставило под угрозу «вымирания» мелкие торговые точки.
Перекусить мы заходим в одно из немногих кафе, на котором висит скромная вывеска «Русь». Говорят, здесь самые вкусные шашлыки в округе. Кризис выжил семью «рестораторов» из большого города, и они отрылись в Миасском. Кафе уютное, но абсолютно пустое: ни души. У современных станичников не принято ходить на бизнес-ланчи, и выручку хозяева, армянская семья, делают в основном в выходные и праздники.
— Место неопределенное. То неделю приходят гости, то пусто неделю. Аншлаги бывают разве что в пятницу вечером да в субботу, когда все заказывают выпивку, — говорит Сергей, сын хозяина «Руси». — Это в городе любят кавказскую кухню, а здесь мы пока лишь пробуем раскрутиться. Открылись полтора года назад, и почти сразу кризис. Все подорожало, а мы цены поднимать не можем — здесь у людей и так зарплаты небольшие.
Дайте воды!
А вот от местных чиновников о проблемах вряд ли услышишь. Наверх они, как правило, рапортуют только о благополучии и высоких показателях в разных сферах: от ввода квадратных метров жилья до спортивных успехов уроженцев района. Зато простые жители о наболевшем говорят с удовольствием. Главная головная боль жителей Миасского — качество питьевой воды.
— Пить эту воду невозможно, стирать в ней тоже нельзя — машинки стиральные выходят из строя. Она подходит только для хознужд. Но платим‑то мы по полной, как за питьевую воду, — говорят женщины, которых мы встретили на главной улице. — Копейский Роспотребнадзор брал пробы. Говорят, во взятых образцах высокое содержание железа. Мы уже и письма писали в разные инстанции, но воз и ныне там. Выручают нас родники да немногочисленные колонки.
Жалуются станичники и на то, что далеко не все микрорайоны села газифицированы. В администрации по этому поводу только разводят руками: кризис «скорректировал» планы по газификации. Если два года назад на то, чтобы обеспечить голубым топливом жителей района, было выделено 60 млн рублей, и это только на поселок на Сугояке, то в прошлом году на весь район — всего 4 млн рублей.
— Газ я, слава богу, вместе с соседями провела пять лет назад. Нам тогда по 25 тысяч рублей выделила администрация района, — вспоминает баба Нина с Речной улицы, шагающая домой из магазина. — Очень плохо у нас с мусором. В 90‑е годы хуже жили, а деньги находили на вывоз мусора, а сейчас — нет. Никто его не вывозит из частного сектора. Бессовестные люди всю речку загадили: валят помои прямо в воду. Я здесь 25 лет живу. Раньше все купались прямо в поселке, а сейчас ноги никто не намочит — грязь сплошная.
Домой старушка возвращается по разбитой дороге. Если в центре села асфальт лежит почти на всех улицах, то для узеньких улочек и проулков, ведущих в глубину Миасского, асфальт по-прежнему непозволительная роскошь.
— Дороги да дураки — общая российская беда, — смеясь, говорят встреченные нами на выезде из села мужики. — На них жаловаться грех. Да и не решить эти проблемы. Село селом быть перестанет, если дороги сделают…
Станичники, а не хуторяне
Добраться до Миасского можно практически из любой точки Челябинска: уже много лет село и областной центр связывает с десяток маршрутов. 50 минут из центра и ты на месте. На автомобиле из городской суеты в размеренную сельскую жизнь можно и вовсе доехать за полчаса по хорошей дороге.
— Исторически главной улицей Миасского сами его жители всегда считали улицу Солнечную, где некогда находилась собственно сама Миасская крепость, посады и где затем появился атаманский дом, тюрьма и церковь и другие места «притяжения», — начинает рассказ о жизни села Татьяна Ефремовна Бобина, директор районного краеведческого музея им. Егорова, наш провожатый по Миасскому. — Кстати, по привычке потомки казаков, а это большинство жителей села, называют себя станичниками и очень обижаются, когда «станицу» Миасское путают с хутором Миасским.
Поход по улице мы начинаем от одноэтажного здания музея, построенного еще в 1890 году, которое когда‑то и было тем самым атаманским домом. Напротив ярким красно-белым пятном на фоне старых приземистых домишек и желтых пятиэтажных новостроек выделяется алкомаркет, к которому подтягивается весьма специфичный контингент. Между домов выглядывает монумент.
— Когда‑то здесь был сквер, в нем и стоял памятник воинам, погибшим в горячих точках, — поясняет еще один наш спутник Владимир Гирник, специалист по сохранению культурного и исторического наследия при музее. — Началась застройка, и решили оставить его. Хотя понятно, что в отличие от памятника участникам русско-японской войны (он находится у церкви) этот стоит не на своем месте… Как на выселках.
Тимуровцы из церкви
В квадрате главной улицы, как и подобает, стоит церковь. В храм Иверской иконы Божией Матери приходят не только местные жители, но и прихожане из Канашей, Мирного, Шумово и других деревень. Когда мы пришли, настоятель храма отец Евгений отпевал усопшего.
— Храм Иверской иконы Божией Матери был построен еще в середине XVIII века. Первая постройка была деревянной, и только в 1810−20 гг. она была перестроена из кирпича на средства казаков, — рассказывает Владимир Гирник. — Не так давно и памятник казакам — участникам русско-японской войны 1904-1905 годов сюда перенесли.
На истершихся от времени плитах едва читаются фамилии казаков: Пашнины, Уфимцевы, Шумовы, Стариковы, Шибановы…
— У нас в Миасском и сейчас каждый десятый Пашнин или Шумов, — говорит директор музея. — Это все потомки тех поселенцев, которые строили крепость.
Отпевание уже закончилось, и по скрипучему паркету, оставшемуся еще с советских времен, мы заходим в церковь. Здесь немноголюдно и очень тихо, как бывает, наверное, только в сельских храмах.— Как в любой храм, люди приходят к нам в первую очередь с бедой, потом уже с радостью. Кто‑то остается, а кто‑то идет по жизни мимо, — кротко и ласково говорит о прихожанах отец Евгений, официально назначенный настоятелем лишь несколько дней назад. — Кстати, именно прихожане добивались, чтобы здание отдали церкви. Еще лет 15 назад это был барак бараком с обычной двускатной крышей. Потом одна колокольня появилась, затем вторая…
Сейчас 37-летний батюшка и его помощники занимаются обустройством территории. Рядом с храмом возводится корпус, где будут оборудованы трапезная и крестильня.
— Корпус затеяли, чтобы создать отряд наподобие тимуровцев. Тем более желание у молодежи помогать есть, — делится планами отец Евгений. — Правда, сейчас на голодном пайке сидим — после школы сельская молодежь уезжает учиться в город. Мало кто возвращается. Ждем, когда подрастет новое поколение.
Бомжи под божьей благодатью
Соседство у православного храма не из приятных. В примыкающем к церковному двору заброшенном здании ДЮСШ, оконные проемы которого зияют пустыми глазницами, обитают местные бомжи. Когда‑то площадку для юных лыжников, волейболистов и баскетболистов в свободное от работы время строили комсомольцы. Но школу переселили в центр села, и ДЮСШ пришла в запустение. Облюбовали огромный спортивный зал несколько десятков бродяг. «Недавно в село приезжал губернатор, и вот такое безобразие пришлось ему видеть», — сетует краевед.— У всех них есть семьи, жилье. Был один мужчина из соседней деревни. Жена с дочерью приехали, забрали его, отмыли, накормили. А он пошел за дровами и… исчез. Снова сюда пришел, — рассказывает отец Евгений. — Я пытался с ними беседы вести, но это бесполезно. Начинаешь помогать, так садятся на шею. Требуют, кричать начинают: «Дайте нам, дайте!» Не даешь — сами берут. Копилки воруют, недавно бидончик алюминиевый утащили, чтобы сдать…
Как рассказывают местные, у обитателей полуразрушенного здания своя ротация, и не всяк сюда вхож. Буквально перед нами сюда приезжал наряд полиции, чтобы разогнать «жильцов». Но дымок уже вьется — значит, вернулись. Мы идем на огонек. Чтобы попасть в спортивный зал, где слышны чьи‑то голоса, приходится перешагивать через кучи тряпья и мусора. У костра, от которого поднимается едкий дым, сидят двое.
— Зачем снимаете нас? Чтобы показать, как бичуем? Живой я. Вон приготовили, поели. Все нормально, — сбивчиво говорит тот, что постарше, подставляя к костру руки, на которых не хватает пальцев. — Да я… я с Ярушиным и Геппом в 82-м году играл в нашем ДК! Бас-гитаристом здесь у нас был…
Уже по ходу разговора узнаем, что 50-летний Андрей Чуждинов, когда‑то работавший и сварщиком, и электриком, и монтажником, по пьянке продал квартиру и остался без жилья и работы, что собирается зимовать здесь свою первую зиму. Вместе с ним пристанище здесь делят еще около двух десятков человек. Причем не только местных, но и приезжих.— Одного, Саню с Донбасса, недавно посадили… — надсадно кашляя, говорит мужчина. — Дайте 50 рублей, а! На шкалик!
Злато-серебро под ногами
На пересечении Солнечной и Спортивной улиц краевед останавливается. Именно здесь когда‑то возвышались крепостные стены.
— Миасскую крепость, которая является ровесницей Челябинской, я высчитал до метра. Она была плановой и представляла собой четырехугольник 80 на 80 метров. Сейчас мы, по сути, стоим за крепостной стеной, — поясняет Владимир Гирник, ко всему прочему археолог-любитель. — А на месте крепости, как вы видите, сейчас стоят типовые дома. Когда под них рыли котлованы, я собирал кости, ножи, подковы — много разных интересных и важных артефактов.
По весне-осени, признается краевед, сюда, вооружившись металлоискателями, как мухи на мед слетаются черные археологи: копни любой огород — найдешь как минимум керамику или оружие. Золотые и серебряные монеты XVIII‑XIX веков здесь тоже не редкость. Копатели показывали Гирнику и найденный серебряный посох старосты станицы, и монеты 1897 года Санкт-Петербургского монетного двора, и куда более древние находки, например, сарматский меч.
— Наша крепость почти ровесница Челябинской, — говорит Владимир Владимирович. — Только спустя годы Челябинск стал крупным городом, а нам не повезло. Говорят, местные казаки, владевшие землей, воспротивились отдать ее под строительство железной дороги. А нет дорог — нет и жизни. И стало Миасское захолустьем…
Захолустьем, конечно, сегодняшнее Миасское на назовешь. В селе есть все, что нужно для жизни: школы, институт агроэкологии, туристические агентства, кафе, собственные хлебопекарни и магазины. Торговля в основном сконцентрирована на улице Кирова, которая проходит Миасское насквозь и которую наравне с Солнечной также считают главной улицей.— Когда‑то она была артерией, соединяющей Челябинск и Бродокалмак. Здесь были торговые ряды, здесь появились первые фонари, был уложен асфальт, — рассказывает Татьяна Бобина, директор краеведческого музея им. Егорова. — До сих пор здесь много старинных зданий. Например, дом купца Зайцева. А сейчас здесь общество охотников находится.
Сохранившиеся особняки местного купечества и мещанства сегодня занимают в основном магазины. Народу в них практически нет. Продавцы признаются: покупательская способность миасцев с кризисом упала очень сильно, люди себя ограничивают во всем. На рынках все чаще берут продукты в долг. Появление магазинов федеральных торговых сетей SPAR и «Магнит» в селе и вовсе поставило под угрозу «вымирания» мелкие торговые точки.
Перекусить мы заходим в одно из немногих кафе, на котором висит скромная вывеска «Русь». Говорят, здесь самые вкусные шашлыки в округе. Кризис выжил семью «рестораторов» из большого города, и они отрылись в Миасском. Кафе уютное, но абсолютно пустое: ни души. У современных станичников не принято ходить на бизнес-ланчи, и выручку хозяева, армянская семья, делают в основном в выходные и праздники.
— Место неопределенное. То неделю приходят гости, то пусто неделю. Аншлаги бывают разве что в пятницу вечером да в субботу, когда все заказывают выпивку, — говорит Сергей, сын хозяина «Руси». — Это в городе любят кавказскую кухню, а здесь мы пока лишь пробуем раскрутиться. Открылись полтора года назад, и почти сразу кризис. Все подорожало, а мы цены поднимать не можем — здесь у людей и так зарплаты небольшие.
Дайте воды!
А вот от местных чиновников о проблемах вряд ли услышишь. Наверх они, как правило, рапортуют только о благополучии и высоких показателях в разных сферах: от ввода квадратных метров жилья до спортивных успехов уроженцев района. Зато простые жители о наболевшем говорят с удовольствием. Главная головная боль жителей Миасского — качество питьевой воды.
— Пить эту воду невозможно, стирать в ней тоже нельзя — машинки стиральные выходят из строя. Она подходит только для хознужд. Но платим‑то мы по полной, как за питьевую воду, — говорят женщины, которых мы встретили на главной улице. — Копейский Роспотребнадзор брал пробы. Говорят, во взятых образцах высокое содержание железа. Мы уже и письма писали в разные инстанции, но воз и ныне там. Выручают нас родники да немногочисленные колонки.
Жалуются станичники и на то, что далеко не все микрорайоны села газифицированы. В администрации по этому поводу только разводят руками: кризис «скорректировал» планы по газификации. Если два года назад на то, чтобы обеспечить голубым топливом жителей района, было выделено 60 млн рублей, и это только на поселок на Сугояке, то в прошлом году на весь район — всего 4 млн рублей.
— Газ я, слава богу, вместе с соседями провела пять лет назад. Нам тогда по 25 тысяч рублей выделила администрация района, — вспоминает баба Нина с Речной улицы, шагающая домой из магазина. — Очень плохо у нас с мусором. В 90‑е годы хуже жили, а деньги находили на вывоз мусора, а сейчас — нет. Никто его не вывозит из частного сектора. Бессовестные люди всю речку загадили: валят помои прямо в воду. Я здесь 25 лет живу. Раньше все купались прямо в поселке, а сейчас ноги никто не намочит — грязь сплошная.
Домой старушка возвращается по разбитой дороге. Если в центре села асфальт лежит почти на всех улицах, то для узеньких улочек и проулков, ведущих в глубину Миасского, асфальт по-прежнему непозволительная роскошь.
— Дороги да дураки — общая российская беда, — смеясь, говорят встреченные нами на выезде из села мужики. — На них жаловаться грех. Да и не решить эти проблемы. Село селом быть перестанет, если дороги сделают…
Поделиться
