Детство, опаленное войной. Они познали голод и холод, потеряли близких

Всего в Челябинской области было организовано 128 интернатов для 13 277 воспитанников. Из их числа 4000 детей, эвакуированных из блокадного Ленинграда, разместили в 32 интернатах и двух детских домах.

Эвакуированных детей принимали интернаты в самом Челябинске, в селе Долгом, а также Тюбукский детский дом.

За три дня до победы

Сегодня в Челябинске проживает 218 бывших малолетних узников фашистских концлагерей. По словам председателя Челябинского городского общества бывших малолетних узников фашистских концлагерей Игоря Царькова, среди них были и те, кто стал жертвой Бухенвальда и Освенцима. Только за один год, прошедший со дня празднования 70-летия Победы, из жизни ушло еще 19 челябинцев, бывших когда-то малолетними узниками фашистских концлагерей.

Сам Игорь Царьков признается, что ему чуть ли не каждую ночь снятся ужасы тех дней. Но память избирательна. И самым радостным, а значит, и самым запоминающимся днем стал день победы в 1945 году.

— Но мы тогда еще даже и не знали, что этот самый день победы уже состоялся, — вспоминает Игорь Анатольевич. — В те дни мы находились в концлагере. Нас освободили 6 мая 1945 года на реке Эльбе под городом Магдебургом. Но вот что самое интересное: кто освободил-то нас?

Бойцы 12-й артиллерийской самоходной бригады, командовал которой Александр Спиридонович Кислицин. Но в тот день я, конечно же, еще не знал, что он станет в будущем моим земляком.

После войны он стал председателем Челябинского областного совета ветеранов Гражданской и Великой Отечественной войн.

Отлично помню, как в тот день, 6 мая 1945 года, он дал команду старшине принести нам маленькие чемоданчики. В них нам положили рубашечку, костюмчик, питание.

Они относились к нам как к своим детям. Да это и неудивительно: у многих из них дома оставались такая же ребятня, как мы. Они брали нас на колени, гладили по голове. Нас осматривали врачи и ужасались, до чего же мы были истощены! Так и было написано: истощение организма.

Нас, детей, было около 150 человек. Находились мы там два дня — 6-7 мая. Потом нас привели в порядок, обмыли, как следует накормили, обули и одели.

А уже 8 мая нас посадили на «студебеккеры» и отправили на Родину…

Мы приехали домой — прошли фильтрационный пункт. Так началась наша жизнь. Добирались почти месяц. 9 мая вообще не ехали. В этот день мы встали в немецком городе Бурге, что находится в земле Саксония-Анхальт.

Такого праздника я никогда не видел! Даже местное мирное население, немцы, и те по-своему радовались. Стреляли из всего, из чего только можно: из пушек, автоматов, пистолетов. Но громче всех давали залпы наши «катюши»!

Конверт без адреса

Нелли Ваторопина — известная челябинская поэтесса. Родилась в Челябинске за три года до начала войны. Ей было всего пять дней, когда умерла мама. Воспитывала Нелли бабушка. Отец ее погиб на войне. Поэтому Нелли Михайловна пришла в челябинскую общественную организацию «Память сердца» («Дети погибших защитников Отечества»). Была ответственным секретарем литообъединения ЧТЗ.

Среди ее произведений — рассказы, посвященные памяти погибшего отца и всех южноуральцев, не вернувшихся с войны.

В одном из них («Конверт без адреса») она рассказывает, как однажды, перебирая снимки из семейного архива, наткнулась на старую фотографию: на стуле стоит маленькая девочка, а рядом — немолодая женщина в белом платочке с грустной улыбкой.

«Этот снимок, где мы вдвоем с бабушкой, был сделан в мае 43-го года по просьбе отца, — пишет Нелли Михайловна. — Мы долго и торжественно собирались в фотографию. Бабушка сменила свой темный платок на светлый, попыталась улыбнуться в объектив. А я, приодетая понаряднее, так и не сумела улыбнуться. Все-таки и здесь, далеко-далеко от войны, была война, и было страшно без отца.

В каждом письме на фронт я писала печатными буквами: «Папа, скорее заканчивай войну и приезжай домой. Мы ждем тебя».

В последнем письме он предупредил, что его переводят в другую часть, изменится номер полевой почты и он напишет нам, как только сможет. Готовая фотография уже несколько дней лежала на столе в конверте, на котором не было адреса.

Мы ждали письма с фронта. И дождались. В тот день к нам в комнату вместе с почтальонкой вошли соседи. Письмо! Бабушка выхватила у почтальонки конверт-треугольник и поднесла к глазам: «Это не Мишин почерк. Может, из госпиталя?» Быстро развернула треугольник письма и начала: «Дорогая Екатерина Ивановна!...» Голос ее прервался, и она передала листок соседке: «Не могу. Читай ты». Приглушенным голосом, почти шепотом соседка произнесла первые слова: «Дорогая Екатерина Ивановна! Пишет вам друг вашего сына Иван Жар...» «Ну вот! Я же говорю, что из госпиталя. Читай!» — вырвалось у бабушки.

«Ваш сын, гвардии старший сержант Спицын Михаил Степанович, геройски погиб, возвращаясь из разведки...»

Молча, не вскрикнув, не застонав, падала бабушка. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как ветер, влетев в открытое окно, пытается вырвать из рук соседки листок с черной вестью и унести его куда-нибудь... куда-нибудь... Соседка тихонько положила письмо на стол рядом с конвертом без адреса, в котором была наша с бабушкой фотография. Отправлять ее было уже некому...

С тех пор прошло более 70 лет.

Я держу в руке старую пожелтевшую фотографию. На ней — пожилая женщина в белом платочке с грустным лицом, а рядом на стуле — маленькая девочка с широко открытыми глазами.

Эта девочка — я...»