Челябинские конструкторы готовили к старту «Байкал», а взлетел… «Буран»

Техзадание на 10 лет

Разработка космического корабля многоразового использования началась в 70-х годах прошлого века. Как наш ответ американской системе Space Shuttle, которую провозгласили в 1972 году. Через четыре года о своих претензиях на участие в «звездных войнах» заявили и в СССР. «Заявили» — это громко сказано. Завеса секретности сопровождала отечественный проект вплоть до самого старта.

— Изначально не было никакого «Бурана». Изделие называлось УРКТС — универсальная ракетно-космическая транспортная система «Энергия», — говорит заместитель главного конструктора Анатолий Байдиков. — Мы занимались навигацией и посадкой этого «изделия». Системы навигации и посадки самолетов — на этом специализировался наш НИИ измерительной техники, поэтому нам и поставили такую задачу. В 1978 году в институт пришло техзадание на разработку и изготовление аппаратуры. В отличие от нынешних времен, никаких импортных систем и комплектующих. Абсолютно все было только отечественного производства — это и был залог национальной безопасности.

Безопасность и секретность — эти два слова, повторюсь, сопровождали весь проект. Конструкторы расписывались в неразглашении своего участия в проектировании изделия. Документы шли под грифом даже не «Совершенно секретно», а «Особой секретности», а разглашение было равносильно измене родине. Изучение документации разрешалось только в первом отделе НИИ, а за спиной ученых стояли люди в штатском. Какие то записи, копирование данных категорически запрещалось. Все требовали запоминать.

В 1985 году аппаратуру отправили на Байконур. К тому времени еще продолжалось строительство взлетно-посадочной полосы, стартовые площадки для прожига ракет. На этих площадках удерживаемые причалами экспериментальные образцы готовили к запуску, запуская двигатели, промеряя тяговые усилия и время отхода ферм. Потом были стартовые площадки непосредственно для пуска «Бурана». В отличие от его американского аналога, стартовавшего на мысе Канаверал, советский орбитальный челнок из-за географического расположения космодрома Байконур, должен был иметь большую тягу.

«Буран», на создание которого был привлечен весь научный и промышленный потенциал страны, стал причиной сотен изобретений, внедренных технологий в металлургии, химии, электронике…

Глиссада… падения

— Нам надо было адаптировать наши системы посадки военных и гражданских самолетов для космолета, — объясняет конструктор Байдиков. — В первую очередь это было необходимо из-за разного уровня глиссады — угла захода на посадку. Если обычные самолеты садятся под углом в 2--4 градуса, то глиссада «Бурана» предполагалась в 17-9 градусов. По сути, он падал. За счет набранной скорости он летел горизонтально.

Еще одна особенность отечественного космолета многоразового использования — у него не было второй попытки на посадку. Расчеты ученых и конструкторов велись с точностью до долей миллисекунд и миллиметров. Скрупулезность, учитывая, что во время входа в атмосферу доходила до 25 скоростей звука (почти 30 тысяч км/ч), а при приземлении 300 км/ч, вполне очевидная.

Аппаратуру челябинских конструкторов смонтировали на взлетной полосе, на расстоянии 50 километров от места старта. Для надежности было установлено два энергокольца и работающий в постоянном режиме дизель-агрегат. В случае аварии одного из энергоисточников переключение к другому занимало меньше ста миллисекунд. А к запуску питание ракеты и корабля поступало от энергопоезда.

— Что касается подстраховки, то у нас было 29 программ посадки, — объясняет конструктор. — Возвращения корабля ждали с юго-востока, после чего давали импульс схода с орбиты, импульс торможения. Для этого маршевыми двигателями разворачивали на 180 градусов, гасили скорость, и он начинал падение в плотные слои атмосферы. Наша система должна была увидеть его на высоте 40 километров и на дальности в 500-600 километров. С учетом энергозапаса мы «схватили» его, когда он приблизился к нам на 900 километров. С этого момента беспилотный космолет уже работал по нашим сигналам, решая навигационную задачу.

Диспетчерские локаторы Байконура его увидели на расстоянии в 300 километров. По расчетам челябинских конструкторов, «Буран» должен был выйти в створ полосы по предполагаемому направлению посадки за 10 километров. И тогда в автоматическом режиме челнок переключался на финальный этап и садился в режиме обычного самолета. В расчеты ученых едва не вмешалась погода — через час после старта поднялась снежная буря, залепляя антенны. Мокрый снег экранировал сигнал. Спасла заготовленная фляга со спиртом — градусы пошли на смыв снега.

Отложенный старт

Второй посадки быть не могло, зато «Буран» в действительности стартовал дважды. Первый раз — 29 октября. Но из-за того, что не произошло нормальное отведение площадки с приборами прицеливания, и была выдана команда на отмену старта. Программа управления посчитала, что фермы расходятся медленно. На анализ неисправностей ушло больше двух недель. Первый и последний полет случился 15 ноября.

— Только на взлетной площадке мы заметили, что на корабле сменилась надпись. Изначально на борту было написано «Байкал», а вдруг он стал «Бураном», — улыбается Анатолий Максимович. — Тогда было не принято задавать лишних вопросов. Может, хотели потрафить нынешним хозяевам Байконура, где бураны случаются довольно часто.

На память о «Буране» у челябинского конструктора Анатолия Байдикова остались благодарность от генерального конструктора Громова, а также его собственноручная роспись на пропуске — «Спасибо за великолепную работу! Поздравляю». Ну и еще несколько снимков, которые были сделаны до старта «Бурана», несмотря на категорические запреты. Фото на фоне приземлившегося космолета отменила снежная буря. А премии и госнаграды посолиднее достались другим — о челябинцах забыли.

Впрочем, в небытие через пару лет ушел и сам проект. В 1991 году финансирование было окончательно прекращено.