Не «оттаяли» души… 11 апреля  — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. В  этот день в 1945 году узники Бухенвальда, узнав о  приближении Советской армии, подняли интернациональное восстание. Именно этот день  — особенный для всех оставшихся в  живых в  Челябинске бывших малолетних узников фашистских концлагерей.

Одежда узника Бухенвальда

В Челябинском областном краеведческом музее хранится немало предметов, которые с  нашим городом, казалось бы, исторически никак не  могут соотноситься. Среди таких экспонатов  — одежда узника Бухенвальда.

Появление этого необычного экспоната случайностью назвать нельзя. Бухенвальд тоже стал одним из  символов войны, символом мужества, стойкости, несгибаемости духа не  только тех, кто воевал на  полях сражений, но и  тех, кто прошел лагеря смерти. Бухенвальд был самым крупным из  них, в  его 88 филиалах содержалось 112 тысяч узников. Таким образом, и  сами экспонаты музея  — полосатую униформу и  деревянные башмаки узника Бухенвальда  — тоже можно считать в  известном смысле символичными. Более того, самодостаточными документами эпохи, которые должны быть одинаково понятны всем ныне живущим нормальным людям, представляющим все страны и  континенты.

Эти экспонаты остаются красноречивыми свидетелями апрельских событий 1945 года, когда свободу обрели сразу более 20 тысяч человек, из  которых около 900  — дети и  подростки.

Согласно документам, всего на  территории Германии и  оккупированных ею стран действовало более 14 тысяч концлагерей. За  годы Второй мировой войны через лагеря смерти прошли 18 миллионов человек. Из  них пять миллионов  — граждане Советского Союза. Из  этих  же 18 миллионов более 11 миллионов были уничтожены, каждый пятый был ребенком.

С клеймом изгоев

Истории их  значительно отличаются от  более привычных нам рассказов участников Великой Отечественной войны. Воспоминания эти, как правило, весьма скупы. Замкнутость этих людей можно объяснить многими причинами.

Одна из  них и, может быть, самая главная кроется в  тех испытаниях, которые им пришлось пережить, и о  чем они стараются не  вспоминать. Забыть прошлое «помогали» и  сами жизненные обстоятельства, сопровождавшие их на  протяжении почти всей последующей жизни.

Но освободившая их  родная страна встретила совсем неприветливо. Долгие годы они вынуждены были носить клеймо отверженных, изгоев. Но  они не  сломались, всеми силами продолжали цепляться за  жизнь, как делали это когда-то в  детстве.

По признанию большинства из  них, в  глазах многих они выглядели чуть  ли не  предателями. Их  упрекали в  том, что они «не воспротивились угону в  Германию, а  могли», в  том, что в  самой Германии «работали на  вермахт», а  значит, против СССР, то есть, были врагами.

Врагами народа в  послевоенные годы советские люди, угнанные в  Германию, считались непростительно долгое время.

В первые годы после войны большинству советских людей было еще мало что известно о  фашистских концлагерях и их  узниках. А  потому довольно нередко вокруг таких людей возникала определенная зона отчуждения, вызванная недоверием к «человеку с  сомнительным прошлым».

О них, малолетних узниках фашистских концлагерей, практически до  начала 1990-х годов было мало что известно. В 1989 году специальным постановлением Совета Министров СССР был утвержден юридический статус бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей. Увы, запоздалое, а  потому горькое утешение…

В 1991 году был создан общероссийский союз бывших малолетних узников, чуть позднее стали создаваться его филиалы во  многих городах страны. Подобный союз был создан и в  Челябинске.

И лишь после этого плечи этих многострадальных людей стали распрямляться, а  души  — постепенно отогреваться. Но до  сих пор еще  — «не оттаяли»: слишком уж большой испытательный срок был выписан этим людям.

Эти  же обстоятельства объясняют многое и в  поведении, и в  характере, и в  образе жизни, и в  отношении к  жизни многих из  них. Все они, пройдя адские испытания, после своего освобождения рождались будто заново  — с  выстраданной жаждой жить, работать, любить.

А на  сердце жила большая обида, боль.

С биркой на  груди

Сегодня мы  приводим фрагменты воспоминаний жительницы Челябинска, бывшей малолетней узницы Надежды Васильевны Ковбасюк (девичья фамилия Прудникова).

«Родилась в 1936 году в  Белоруссии в  Витебской области в  Дубровском районе в  деревне Холовья. Сестра Ольга, 1930 года рождения, братья  — 1922 и 1927 годов рождения. Удивительно: сестре было 11 лет, когда началась война, а  мне не  было и  пяти лет, но я  все помню отчетливо, а  сестра  — нет.

Деревня наша находилась в 150 километрах от  Польши и,  когда началась война, немцы тут  же и к  нам пришли. Рядом с  нами Смоленск. Немцы пришли и  начали сжигать дома, а  некоторые — раскатывали под свои бомбоубежища. Стояли три-четыре месяца на  одном месте: ждали, пока Днепр замерзнет. И  вот река замерзла. И  нас погнали вместе со  скотом. Это было зимой 1942 года. Немцы везли все награбленное. Моста не  было. Погнали нас по железной дороге. Отца с  матерью гнали со  скотом. А  потом загнали в  вагоны и  — в  Польшу. Там нас разгрузили и  загнали в  один костел. Много людей к  тому времени поумирало. Тех, кто остался, повезли в  Мюнхен, в  лагерь Нордштрассе.

Завод сахарный разбомбили. На  его месте построили бараки. Потом нас разогнали по заводам. Мы  были с  сестрой. Работали на  авиазаводах. Мать тоже была в  Германии. Но я ее  уже не  видела.

Пололи поля. Освобождали нас англичане. Многих, кто был поздоровей и  покрасивее, одевали и  забирали в  Англию, а я  — кожа да кости…

Жили в  бараках, пока их  тоже не  разбомбили. Помню, у  многих из  нас постоянно был заворот кишок.

Работали мы не  только на  полях. Самым страшным было очищать те самые печи, в  которых сжигали людей.

Сжигали и  умерших, и  больных, и  здоровых, и  детей, и  взрослых.

Как только печи немного остынут (ток пропускали по краям), тотчас запускали нас  — таких же, как и я, маленьких и  худющих  — нам легче было пролезать. И  вот мы  залезали в  эти печи и  все там вычищали, а  потом ссыпали кучи золы в  машины. И  уже потом  — на  поля. Помню, зола эта попадала всюду  — в  нос, в  уши, в  волосы  — мы  задыхались от  нее.

У каждого из  нас была бирка на  груди. Поздно вечером обливались холодной водой  — и  спать. Одно ведро  — под нарами. Кормили очистками картошки, свеклы, хлеб  — из  опилок. Иностранные подчиненные  — французы, поляки  — нас не  били, а  немцы били. Но  меня как-то не  трогали  — должно быть, слишком уж маленькая и  щупленькая была.

Нас звали фашистами

В октябре 1945 года англичане довезли нас до  границы, где нас долго держали. Шли постоянные проверки. Нас называли «немецкие холуи». Погрузили на  площади под автоматом. Русские офицеры ехали в  теплушках, а  нас, раздетых, везли на  платформах.

Привезли в  Витебск. Там  — кто что даст. Жили в  солдатских траншеях  — поставим палатки, сена наложим  — такой детдом получался.

В школу не  хотели принимать, звали нас «фашистами». Привозили американскую одежду, обычные ребята брали все себе, а  старое снимали с  себя и  отдавали нам. Ходили по заминированному полю, искали старые шинели, умудрялись как-то перешивать на  себя.

Когда в  марте 1953 года умер Сталин, нас повезли на  Урал. В те дни мы  как раз стояли в  Москве. Нас охраняли. На  Урале привезли в  деревню Александровку Еткульского района. Нам не  давали поучиться до 4 класса. Только в 13 лет закончила 4 класса, в то время как другие  — в 11. Работала в  сельском хозяйстве дояркой, свинаркой, даже бригадиром. Здесь еще были немцы в  лагерях  — вольные. А  нас поселили в  конюшне  — жили гораздо хуже, чем пленные немцы в  лагерях.

Замуж вышла в 1961 году. Строила трассу «Бухара-Урал».

И снятся бомбежки

Первые четыре года после замужества не  могла родить, были постоянные выкидыши. Врач говорил: у  вас истощение организма. Муж поставил условие: пока не  родишь  — сиди дома. Так вот и  родились сыновья  — в 1965 году Валера (сейчас он  офицер) и в 1969 году  — Николай (стал электриком). После рождения детей снова на  работу пошла. Была я  маленькая ростом и  очень худая. Но  боевая была, компанейская, ходила в  клуб, пела…

Очень часто вижу одни и те  же сны: бежим от  бомбежки, прячемся то в  лесу, то в  открытом поле. А  ведь мы  два года жили под бомбежкой  — вначале в  Белоруссии, потом в  Германии. В  моей бывшей деревне только один дом остался невредимым. Как он  выжил? Непонятно.

До сих пор не  могу смотреть фильмы про войну  — любая деталь напоминает о  тех ужасах. А  как услышу запах золы, голову начинает кружить…»

На 1 января 2014 года в  списках Челябинского городского общества бывших малолетних узников фашистских концлагерей числилось почти 300 человек. В  день, когда этот материал был отдан в  печать, «живой» список сократился до 238 человек…