Челябинский камерный театр завершает сезон грандиозной премьерой

Режиссер Алексей Янковский (Санкт-Петербург) никогда не ставит легких, развлекательных пьес. Его выводит из себя само понятие «коммерческий спектакль» и использование далеких от искусства приемов для привлечения зрителей. Он категорически против того, что вытесняет суть и главное предназначение традиционного русского драматического театра. И если вы собрались на премьеру «Анны Карениной», чтобы сеcть в кресло и безмятежно наблюдать, что такого эдакого вам приготовил театр для приятного времяпрепровождения,то не советуем этого делать. Но, если есть неудержимое желание посмотреть новый спектакль, придется включить мозги, память, умение размышлять и делать выводы. Желательно, чтобы познания знаменитого романа Льва Толстого не ограничивались кинематографическими версиями или беглым «обязательным» прочтением в рамках образовательных программ. Важны будут детали, вам придется смотреть знакомый материал по-новому, с другого ракурса. И поверьте, настрой на «подумать и понять» даст гораздо больше, чем просто хороший вечер в театре.



В отражении зеркала

Алексей Янковский поставил в Камерном театре пьесу своего друга и учителя Клима (Владимир Клименко) на основе романа Льва Толстого «Анна Каренина». Оба автора спектакля — люди неординарные, большие художники. Есть пьесы, продуманные до мелочей, в которых нет возможности импровизации. Есть режиссеры, которые приступают к репетициям, точно зная, вплоть до поворота головы, что будут делать актеры на сцене. Здесь другая история.

— У меня такой характер: я не могу заставить актера играть, — признается Алексей Витальевич. — Они все сами сделали! Я не вмешивался ни во что. Ваши актеры сами могут сыграть с листа. Я только подсказывал, потому что со стороны виднее. Актер себя не видит. Я — их зеркало, а они мое.



— У Алексея Янковского очень необычная стилистика, ее далеко не все принимают, — призналась перед премьерой исполнительница роли Долли Мария Беляева. — И зрителям всегда сложно принять такие спектакли. Вот он строит из Анны Карениной такую стервозную героиню. Но она же не может быть однокрасочной. Вы любовь как наказание играете. А любовь — как дар? Как чудо, которое не каждому дается в жизни? В спектакле у Клима вы услышите, что только женщине дано почувствовать, что такое взгляд господа. Мужчина приходит к ней как любовь Бога через живого конкретного человека. Клим пишет о любви как о чуде, как о роке. У зрителей после спектакля будут противоречивые впечатления. Он не так прост. Это же Янковский! Помимо основной линии у него всегда идет наполнение визуального ряда. Ему картинка очень важна. Он, как живописец, пишет на сцене «полотно». И на сцену нужно смотреть, как на картину. У него музыка всегда как действующее лицо. Я обычно подчиняюсь режиссеру, «иду» покорно. Но здесь по Долли спорю и еще не знаю, что у нас в итоге будет на сцене.



Для настоящего зрителя

Премьера состоялась. Первые отзывы от зрителей содержат восторг и восхищение. Хотя все понимают, что отзывы пишут особенные зрители, большие поклонники Камерного театра. И надо признать: не всем пришлась по вкусу инсценировка, и, пожалуй, мало кто получил ответы на очень главные вопросы, которые были основой жизни и во времена Льва Николаевича Толстого, и сегодня. Устои и нравственные ценности, конечно, претерпели изменения, но вопросы: чувства или разум? любить или не любить? изменять или оставаться верными? создавать семью по страсти или по рассудку? — как были, так и остаются важными, сложными и неоднозначными. Человек вправе делать выбор и нести за него ответственность перед Богом, обществом и своими близкими.



Если говорить о жанре новой постановки, авторы определили его как «сценические размышления о романе и на темы романа». Это сны, это миф об Анне Карениной. Каждый увидит свой спектакль и услышит свое объяснение жестокого итога красиво начавшейся истории морозным утром на московском вокзале. «Я привык лететь в стену», — говорит режиссер и совсем не переживает, если кто-то из зрителей не примет спектакль, выйдет после него в недоумении или покинет театр после первого акта. Он убежден, что все сделал правильно и ждет в театре настоящего зрителя.

— Вы же понимаете,что в основе своей зритель приходит в театр и говорит: подайте мне ожидаемое мной! — объясняет Алексей Янковский. — Трудно ставить классическое произведение, потому что все знают, каким должен быть этот спектакль. Театр должен поменять это представление, заставить задуматься о каких-то деталях в романе, на которые мы раньше не обращали внимание. Для каждого это будут свои детали. Каждый расскажет, посмотрев этот опус, про свой спектакль.



Семья как монастырь

— Но все-таки почему любовь, божественное чувство, разрушила жизнь Анны?

— Потому что это божественное чувство. Вообще, за первую любовь Бог наказывает. Лучший исход первой любви — «дан приказ ему на запад, ей в другую сторону». На самом деле «Ромео и Джульетта» — это о вечной любви. Когда эту пьесу ставит молодой режиссер, он пытается говорить о том, что любовь победит смерть. Потом, пожив какое-то время, он начинает понимать, что любовь — чувство проходящее. Все-таки смерть сильнее любви. Спросите меня: бывает вечная любовь?

— Спрашиваю!

— Она бывает при одном условии: если ее носители умирают раньше, чем любовь.



— У вас в спектакле герои говорят о том, что браки крепки и счастливы, если они совершаются не по любви, а по рассудку…

— Это у Толстого. В спектакле 90 процентов текстов Толстого. В романе две пары: Вронский и Анна, Левин и Китти. У одних любовь неземная, а у других — земная. Каждый из нас когда-то пережил неземную любовь… И я больше не хочу так! У меня не хватит сил. Это как про Амстердам. Это город греха или город свободы? Город свободы. Только почему-то, когда человеку дают свободу, он выбирает грех. Как только вы переспите — любовь пройдет. Анна же своему любовнику говорит: «Мы убили ее с тобой, Вронский!». Мужчина всегда спит с одной женщиной — с Евой. А женщина — с Адамом. Меняются только формы, а сущность одна. А семья — это монастырь. Он помогает человеку сохранить жизнь. Анна сама сделала свой выбор.



День провала «Чайки»

— Как вы полагаете, готова публика к сложным спектаклям, готова трудиться наравне с актерами?

— Мы ее приучили к мюзиклам, к картинке без содержания. Нужно возвращать драматическому театру драматический театр. А мне говорят: зрители уйдут! Да пусть уходят! Другая публика придет, которая сегодня не ходит в театр, потому что перестала ему верить… Это шестой спектакль, который я поставил в этом челябинском театре. И хочу сказать: здесь есть артисты, здесь искусство сохранилось. А у нас в Питере — нет. Как говорит мой друг Клим, сейчас у актеров новая профессия — театром никто не занимается, все зарабатывают деньги. В Камерном же актеры служат театру. Такой спектакль невозможно поставить с людьми, не занимающимися театром. А настоящий зритель обязательно придет, если мы будем заниматься делом. Мы же знаем из истории, что премьера чеховской «Чайки» провалилась. И до сих пор празднуем день провала «Чайки». Здесь же по любви все сделано, и это передается зрителю. Иногда, чтобы человек что-то понял, ему надо сказать, что это выше его понимания. И тогда он начнет думать. А если ты ему начнешь объяснять, запутаешь еще больше.