С Гоголем на дружеской ноге...

С удовольствием, как и было обещано, возвращаюсь к выставке, продолжающей работу в зале искусств ЮУрГУ и посвященной юбилею Н.В. Гоголя.

Восхищает прежде всего сама инициатива художников Челябинска и Екатеринбурга, захотевших работать серьезно во времена, когда у серьезности все меньше зрителей и слушателей. Эта внутренняя потребность, мало от чего зависящая, и определяет «настоящесть» профессии.
Название выставки — «Невский проспект». Гоголь и «Невский» — согласитесь, удвоенная, утроенная иррациональность и одновременно вещность, конкретность, узнаваемость.

Вы входите в экспозицию и сразу оказываетесь перед большим пятичастным рельефом Александра Кудрявцева. Это программная работа. Потому что центральная ее часть — архитектурный Невский, во всех его великолепных подробностях. Автор искушен во всем, что касается керамики, поэтому вы получите большое удовольствие от самой фактуры и цветности рельефа. Левая часть полиптиха — портрет Гоголя — светлый, с тихими водами и струящейся драпировкой. (Наверное, Гоголь таким никогда и не был.) Фрагмент справа — черный сумасшедший Гоголь, сожженная рукопись, врубелевский скорбящий ангел с горящей свечой. Два портретных изображения — выпуклый рельеф и врезанный — создают поле напряжения, и в нем над торжественным Казанским собором вдруг возникает летящая гоголевская шинель. Как знак персонажей великой литературы, сути которых не дознаться до конца никогда. Кто они — Башмачкин, Хлестаков, Чичиков, майор Ковалев или его Нос? Нет ответа.
Еще одна драгоценная работа — небольшая, кабинетного размера бронза Андрея Антонова. Его Гоголь — как отраженный в неправильном зеркале персонаж одной из петербургских повестей. Как будто все есть: сюртучок, панталоны, снятый цилиндр в руке, узнаваемый предлинный нос, пуговицы и пальчики, — а общее впечатление — призрачности и какого-то демонического узенького движения где-то в зазеркалье, совсем не в реальной жизни. Забавны ракурсы этой скульптуры, художник не забыл пошутить.

Хороша, хоть и не нова, работа Константина Фокина «Око города» — о Питере сказочном, с гнутыми мостиками через дивные водные отражения, легкие стаффажные фигурки, исторические аллюзии и космическое пространство небес. Все вымышлено и все правда. Похоже на сон. О любви. В его же новой пастели «Тиха украинская ночь» Гоголь изображен не рассказчиком даже, а неким демиургом, по воле которого возникают и клубятся в лунном свете странные герои. Там и Пацюк, с летящими в рот галушками, и Утопленница, и… кого там только нет. Персонажи ухмыляются, ковыряют в носу, сосредоточенно молчат.
Из портретного живописного триптиха гоголевских героев художника Алексеева-Свинкина наиболее интересен Чичиков. Автор даже брусничный цвет сюртука не забыл.

Иллюстрации Реутова к «Мертвым душам» культурны, но, на мой взгляд, им явно недостает выразительности, остроты рисунка.
В «лоскутной» живописной композиции Анатолия Калашникова вывесочно и ярко «перечислены» гоголевские персонажи. Возле картины подолгу задерживаются зрители.

Тонки и милы работы Людмилы Кудрявцевой. Любой материал в ее руках обретает живописность и одухотворенность.
Смысл работы В. Степанова «Н.В. Гоголь. Выбранные места из переписки с богом» показался мне темным и непроявленным. Могу придумать, но интереснее понять, чего хотел художник. Может, вам повезет, и все окажется ясным.
Мозаика Зайнулы Латфулина — ностальгия по Питеру и времени студенчества. Жаль, работе не найдено точное место в экспозиции, сама техника явно требует некоего обособления в пространстве.
Картины Сергея Черкашина похожи на мечту о временах, где все счастливы и все хорошо. Счастливы и молоды Гоголь и Пушкин, смотрящие друг на друга с полуулыбкой и пониманием. Небеса светлы, Невский оживлен, кондитерская на углу, Мойка вполне безмятежна. А на второй картине на Фонтанке встретились портретно изображенные друзья — художники и сам автор с ними. Те, кто и сделал эту замечательную выставку.  

    
Ирина Духина