Достоевский на досках

«Это у вас декорации к «Чморику»? — спрашиваю, увидев сооружение из труб на низеньком настиле, обозначающем, наверное, сценическое пространство. И тут же осекаюсь: в «Чморике» трубы были темные, а здесь — белые, облупленные.«Нет, — отвечает художественный руководитель Нового художественного театра Евгений Гельфонд, — это строители поставили. Хотя на этом фоне можно играть Достоевского».Сколько помню беседы с Евгением Михайловичем за годы, что в театре работает команда выпускников ЧГАКИ во главе со своими педагогами Евгением Гельфондом и Риммой Щукиной, столько заходила речь о Достоевском.И в начале нынешнего года НХТ показал очень узкому кругу приглашенных сцены из «Бесов», назвав это не премьерой, а сценическими опытами, сообщив, что впереди, в порядке той же лабораторной работы, время от времени будет показан еще ряд сцен.Я не стала дожидаться этого события, потому что хотелось узнать причину того, что вот уже два сезона подряд в НХТ не состоялось ни одной премьеры.

Несмотря на и вопреки всему…
НХТ далеко не новичок на челябинском театральном пространстве. Пятнадцать с лишним лет назад он возник в помещении, арендуемом у «Мостоотряда-16», на улице Свободы. Во главе стоял режиссер Александр Мордасов. Местом средоточия челябинской интеллигенции, как о том мечтал Мордасов, театр с амбициозным названием Новый художественный не стал. То ли интеллигенция не стремилась к объединению, то ли народившийся театр оказался для нее малопритягательным. Хотя там был ряд любопытных постановок. Чаще — пришедших извне, например, спектакли с участием артиста театра драмы Александра Рубцова.
Потом как-то незаметно театр стал вотчиной семейства Корниловых, и со временем Мордасову пришлось уйти. Этот период отмечен лишь тем, что все практически держалось на таланте яркой и сильной актрисы Лилии Корниловой. Остальное либо на грани допустимого для профессионального коллектива, либо за гранью.

В 2002 году в порядке практики в НХТ влился курс из ЧГАКИ, руководимый сначала народным артистом России Владимиром Милосердовым, а потом, когда Владимир Иванович заболел, Риммой Георгиевной Щукиной. Педагогом на курсе был Евгений Гельфонд.
Этой группе и суждено было подхватить эстафетную палочку, выпавшую из рук семьи Корниловых. К тому времени театр уже попросили из здания с мраморной лестницей на улице Свободы. Началась полоса скитаний: помещение детской филармонии на Северо-Западе, Дом культуры завода «Полет», театр ЧТЗ… Всюду на птичьих правах.
Три года назад администрация Челябинска приняла решение о передаче НХТ помещения кинотеатра «Спартак». Поскольку кинотеатр этот был детским и по закону перепрофилирование его на что-то взрослое не допускалось, театру предстояло стать культурно-воспитательным учреждением для детей и юношества.
НХТ это устраивало. Он и сам с первых шагов позиционировал себя именно как театр для детской и юношеской аудитории. Именно в том направлении строил репертуар.

Но от решения, по которому предполагались реконструкция (а не просто ремонт) здания, сооружение пристроя во дворе, до воплощения у нас, как известно, дистанция огромного размера. Муниципальный театр находит понимание у городской администрации, но жить ему все равно нелегко.
Сейчас НХТ арендует для спектаклей большой Концертный зал имени С. Прокофьева у Челябинского концертного объединения. А репетируют в недоремонтированном «Спартаке». Здесь расположились и службы театра.
Недоделанные проемы в стенах, недозастланные полы, неотштукатуренные стены и так далее. Но артисты вместе со своим лидером Евгением Гельфондом, намаявшиеся от бездомья, счастливы:
— У нас есть репетиционный зал! А Достоевского вполне можно играть в недостроенном будущем зрительном зале.
Шекспир и Достоевский как спасательные круги
Тем не менее за годы скитаний НХТ в его нынешнем составе накоплен репертуар из двух десятков постановок. В большинстве это спектакли для детей, хотя есть, конечно, и для взрослых.

Есть более удачные работы, есть менее, но халтуры, но поставленного просто потому, что надо же, раз театр, что-то ставить, нет. Маленькая (17 артистов) труппа, работающая вместе с режиссерами со студенческих лет, хочет служить искусству, создавать спектакли по высокой классике, работать с пьесами тех современных драматургов, которые остро чувствуют проблемы нашей жизни, особенно молодежные, ставить лучшее из детской литературы и так далее.
И им многое удается. Я бы могла перечислить ряд их удач. Но пусть говорит факт. На фестивале «Сцена-2006» спектакль «Чморик» получил специальный приз за режиссуру (Евгений Гельфонд), призы за лучший дуэт (Констанин Талан и Олег Корух) и лучшую женскую роль второго плана (Наталья Шолохова).

— В чем все-таки причины того, что так давно нет премьер? — спрашиваю Евгения Гельфонда.
— Негде выпускать новые спектакли. Когда нам в театре ЧТЗ отказывают в сцене для прогонов, нет возможности ставить серьезные спектакли. Сказки еще можно, там времени на прогоны тратится меньше. Я просто уже не хочу что-то делать тяп-ляп, просто для того, чтобы был спектакль. Не вижу в этом смысла. Конечно, я мог бы, наверное, уже выпустить «Сон в летнюю ночь»…

— Не самая легкая шекспировская пьеса…
— Не самая. Потому и мы тянем. Нам сейчас главное — открыться.

— А когда вы рассчитываете на окончание ремонта хотя бы того помещения, что уже есть, хотя бы без пристроя?
— Хорошо бы к Новому году. Над тем же Шекспиром мы работаем уже давно. Артисты овладели духовыми инструментами, спектакль обретает очертания.

— Первую часть «Бесов» Достоевского с рабочим названием «Отцы и дети» вы уже показали. Здесь, в будущем зрительном зале, где лишь наполовину настланы доски — основа будущего пола… Известно, что над текстом «Бесов» вы с труппой работаете еще со студенческих лет. Понятно, что «Бесы», пожалуй, самое актуальное сейчас произведение Достоевского, но и одно из самых сложных. Вы потратили уже на него немало сил и продолжаете тратить. И все для того, чтобы показывать это в виде театральных опытов, практически лабораторной работы, на аудиторию, как сейчас бы сказали, особо продвинутых сорока зрителей. Это не слишком?
— Должен же театр получать удовольствие от работы с текстами такого уровня для того, чтобы предстать с ними перед зрителем, который это поймет, оценит или, наоборот, имея свою точку зрения, найдет аргументы для спора с театром, с его прочтением. И мы получим стимул для еще более углубленного взгляда на исследуемую тему. Вот почему — театральные опыты, лабораторная работа с участием зрителей. Разбирать текст Достоевского по кускам, по частям.

— И сколько вы планируете таких частей?
— Скорее всего три. Одну мы уже показали. Тех, кто был приглашен, это заинтересовало. В конце апреля покажем еще две части.

— Тем более что «опыты» можно ставить здесь, обстановка разрухи соответствует?
— Да, Достоевского можно ставить и здесь. Но это надо делать обязательно. Чтобы не забыть о предназначении театра и нашем, если мы этим занимаемся.

Итак, в работе Достоевский и Шекспир. А впереди, чтобы выжить, летнее кочевье по детским лагерям со сказками и радость от того, что есть куда возвращаться: пусть в недостроенное, пусть в строительном мусоре, лесах, но — свое помещение.