«Цыганочка» по мотивам Пушкина и Рахманинова в Челябинском театре кукол

То, что в театре кукол имени В. Вольховского музыка, пение высокого качества, знают все, кто хоть раз побывал здесь на спектакле, для самых маленьких ли, рассчитанном ли не просто на взрослых, но — на искушенных в сценических изысках зрителей.

Многим памятен спектакль «История любви», целиком состоящий из романсов и песен разных времен и стилей, в котором женской частью труппы через знакомые многим напевы выстраивались не только личные судьбы, но — судьбы страны.

У «Истории любви» автором музыкального оформления, хормейстерства и вокала, как впрочем большинства спектаклей театра кукол, является Гильда Казарцева.

В спектакле «Цыганочка», жанр которого театр обозначил как «драму с музыкой, танцами и куклами», задача еще сложнее, чем когда-либо ставилась на этой сцене.

Мы услышим фрагменты оперного Сергея Рахманинова, знаменитую «Не вечернюю», по воспоминаниям современников особо любимую Пушкиным, и безудержные плясовые мелодии, «Все не так, ребята…» Владимира Высоцкого, напоминания о песнях рок-певицы Земфиры и еще много, много чего.

Такая смесь могла бы оказаться случайным набором мелодий, каждая из которых сама по себе ах, как хороша, но композиция какой то особой смысловой нагрузки не несет.

В «Цыганочке» встречаются две музыкальные линии — мощный поток народных цыганских песен и плясовых — воплощение свободы, которая по Льву Толстому «не свобода даже, а воля», и то, что родом из этой стихии, но прошло через творческую обработку профессионалов, где вершина — оперная музыка Сергея Рахманинова.

И в этом, как мне представляется, воплощение конфликта, ставшего основой поэмы Пушкина «Цыганы» и, как следствие, оперы «Алеко»: между живущим таборным вольнолюбивыми традициями и не нашедшим себе места в другом обществе пришельце, ищущем воли лишь для себя. То есть театр ведет зрителей спектакля к исходу трагедии, созданной двумя гениями — поэтом и композитором, опираясь прежде всего на поэтическое слово и — музыку.

Даже кукла — основной проводник замысла в театре кукол — отходит в «Цыганочке» на задний план, хотя кукол много, они задуманы как двойники действующих лиц, взаимодействуют с артистами, выступающими в живом плане.

Все это воздает плотную ткань спектакля, сквозь которую тем не менее наиболее отчетливо проступают основные персонажи действия.

Наибольший интерес у меня вызвал Алеко — Николай Архипов — худощавый, молчаливый, с желчным лицом в круглых очках, чем то напоминающий анархиста XVIII века, каким он может предстать из литературы того времени: вариант Раскольникова. Он с самого первого появления на сцене поигрывает ножом, который поначалу можно принять за гусиное перо, похоже, Алеко что то пишет, возможно в степь его загнала поэтическая жилка, скорее всего те, что окружали Алеко в мире, где он вращался до табора, не оценили его таланта…

Старый цыган в годы молодости прошел через тот же выбор между местью и прощением что  Алеко, и по тому, как играет выстраданную мудрость заслуженный артист России Федор Писарев, понимаешь, что именно победа над страстями ведет к пониманию настоящей свободы.

Театр даже одел Алеко и Старого цыгана в похожие костюмы (художник Андрей Севбо), подчеркнув преемственность темы.

И только юная Земфира (Елизавета Туленкова) живет вне сомнений и объяснений своих чувств, она просто ведома своей сегодняшней любовью.

Главным героем спектакля стал табор, его музыка, его песни и танцы, его творческая мощь.

Я уже называла Гильду Казарцеву, Андрея Севбо. К ним надо добавить хореографа Степана Баннова. Они, объединенные главным режиссером театра, лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска», заслуженным артистом России Александром Бороком, создали спектакль очень непростой по форме и при этом легко увлекающий за собой.

фото предоставлено театром