От «Каштанки» до «Дяди Вани»

Премьера в театре имени Наума Орлова

На фестивале «Камерата» 2002 года лучшим спектаклем была признана чеховская «Каштанка», поставленная художественным руководителем Екатеринбургского ТЮЗа Вячеславом Кокориным.

Ах, какой это был спектакль: тонкий, нежный, смешной, трагичный… Годом позже кокоринская «Каштанка» была удостоена национальной театральной премии «Золотая маска».

Это было не первое лауреатство режиссера из российской театральной глубинки (до Екатеринбурга за плечами Кокорина Иркутский ТЮЗ). Но именно после  челябинской «Камераты» и «Золотой маски» Екатеринбургский ТЮЗ во главе с Вячеславом Кокориным стал широко известным в театральном мире.

Замысел с размахом на жизнь

Прошло двенадцать лет, и сочетание «Чехов — Кокорин» опять появилось именно в Челябинске, где режиссер уже не Екатеринбургского, а Нижегородского ТЮЗа, заслуженный деятель искусств России поставил «Дядю Ваню» на малой сцене академического театра драмы имени Наума Орлова.

Той самой малой сцене, на которой уже шел чеховский «Дядя Ваня», поставленный в 1998 году, то есть шестнадцать лет назад. По театральным меркам это может быть и «только что», и «Бог знает когда». Все дело в том, почему был создан спектакль и насколько запомнился.

Вот как вспоминает об этом заслуженный деятель искусств России художник Татьяна Сельвинская:

«Мы дружим с Наумом Юрьевичем уже сорок лет. Целая человеческая жизнь. Можно родиться, умереть и оставить след. Да нам неймется. Решили поставить пять пьес Чехова в одном оформлении. А что на это уйдет еще одна жизнь — не думаем.

Чья это идея? Однажды я написала об этом в театральном журнале — и забыла. Через некоторое время ко мне пришел Орлов, к которому мысль о сквозном оформлении чеховских пьес пришла какими то своими путями. И мы снова творчески совпали».

«Еще одной жизни» не было. Наум Юрьевич Орлов успел осуществить только две из задуманных пяти постановок пьес Чехова. «Безотцовщину» в 1996 году и «Дядю Ваню» двумя годами позже.

Но еще долго на малой сцене стояли единые для всего чеховского проекта декорации: легкие, пригодные для веранды стеклянные витражи из красных, желтых, зеленых ромбов. Явно арлекинный, цирковой мотив, ненавязчиво напоминающий, что Чехов даже пьесы, заканчивающиеся самоубийством героя, определял как комедии, и призывал заранее относиться к ним с некоторой иронией.

«Шли годы. Смеркалось»

Шестнадцать лет назад для того «Дяди Вани» обидно короткая сценическая жизнь. Он сошел со сцены не потому, что плох был или не совпадал с тем, что ждали зрители именно этого быстро меняющегося времени…

Просто ушел из жизни Орлов, не завершив грандиозного своего замысла. Позже умер Леонард Варфоломеев — пожалуй, самый яркий из всех виденных мною Серебряковых.

Время так спрессовано, что участники того спектакля смогли выйти на сцену в нынешней премьере. Так Борис Петров, игравший доктора Астрова, вышел в роли Серебрякова, бодрого, волевого и решительного. Но самое удивительное, что Николай Ларионов остался, как и был шестнадцать лет назад, Вафлей, милым, добрым и, как всегда у Ларионова, очень органично сыгранным. Тоже с гитарой и даже не сменив макинтоша.

Утонченная красота Татьяны Каменевой (я видела Елену Сергеевну в ее исполнении), грустная самоирония Астрова-Петрова, стеснительность, испуганного неожиданной остротой нахлынувших на него чувств Войницкого — Сергея Акимова… Это то, что больше всего запомнилось мне в том спектакле. Хорошую труппу собрал и воспитал за время руководства нашим театром Наум Юрьевич Орлов.

Как писала одна дама в «Ионыче», «Шли годы. Смеркалось». «Послеорловское» время в академической драме отмечено частой сменой главных режиссеров, а посему отсутствием какой либо определенной творческой цели. Труппа, не имея ориентира, расслабилась, утратила пластичность.

Артистов можно понять: они вправе ждать от руководства некоторой определенности и позиции театра, и собственных судеб.

Театр судорожно ищет, кем и чем заполнить репертуар. Чаще всего делает ставку на приглашение опытных, хорошо зарекомендовавших себя режиссеров, со спектаклями которые чаще всего уже когда то были вполне прилично поставлены в других театрах.

Из того, что таким образом появилось за пару последних сезонов, можно как об успехе говорить разве что о «Скамейке» Александра Гельмана в постановке петербуржца Льва Стукалова.

Но Чехов на чужих афишах, да и вообще в чьем бы то ни было репертуаре так не появляется. Пьеса Чехова как «Гамлет»: браться за нее можно когда есть своя выстраданная концепция, есть труппа, в которой роли разойдутся, как заказные письма по адресам, а время найдет в ней нечто, похожее на «звук лопнувшей струны» в «Вишневом саде»…

До приглашения в наш театр, если верить Википедии, Вячеслав Кокорин вроде бы со времен «Каштанки» к Чехову не обращался. Он, режиссер, актер, театральный педагог с международной известностью, имеет за плечами такой практически безупречный репертуарный список, что придется, как альпинисту после покорения очередной вершины, искать еще более труднодоступный пик.

Вот почему, наверное, выбран Чехов с его вечной для нашей страны проблемой: как не сотворить себе кумира.

Так задумано или само собой получилось, но спектакль состоит из монологов персонажей: все хотят быть выслушаны, услышаны, но на деле никто друг друга, как вообще в чеховских пьесах, не слышит. Почти всем больно до слез.

Все в спектакле проработано тщательнейшим образом, все — через актеров. А удач не густо. Хороши, на мой взгляд, все те же Борис Петров, Николай Ларионов, близко к ним доктор Астров в исполнении Владимира Жилинского и старая нянька Марины Аничковой. Вот, пожалуй, и все… С труппой у нас по-прежнему напряженка.

Мне довелось увидеть несколько постановок «Дяди Вани». Лучший из Войницких был длинноногим, длинноруким, словно в полете в три прыжка пересекающий сцену, и с обращенными куда то внутрь себя глазами. Сразу верилось: этот не для торговли постным маслом, горохом, творогом создан. В нем действительно загублены Шопегауэр, Достоевский. Это был Иннокентий Смоктуновский в давнем МХАТовском спектакле.

Но на все театры Смоктуновских не напасешься. Да и не надо. Он может быть и таким, как у Владимира Зайцева в нынешней премьере: маленьким, в какой то мере нелепым в подвернутых брючках, капризным. С амбициями не по ранжиру. Важно, чтобы хотелось его понять, пожалеть, полюбить…

Ведь порядочный человек, честно, как умел, проживает жизнь. Жаль, что не на своей улице…

В отличие от Каштанки, которая свое место знала.

фото Вячеслава Шишкоедова