Автор, пиши еще! Южноуральская драматургическая школа может сложиться в течение двух лет

28 Марта 2014 Автор: Ткачев Евгений Валерьевич
Автор, пиши еще! Южноуральская драматургическая школа может сложиться в течение двух лет

Очевидно, что на Южном Урале нет такой сильной драматургической школы, как в соседнем Екатеринбурге, однако и у нас есть свои авторы, произведения или инсценировки которых ставятся в челябинских театрах.

Очевидно, что на Южном Урале нет такой сильной драматургической школы, как в соседнем Екатеринбурге, однако и у нас есть свои авторы, произведения или инсценировки которых ставятся в челябинских театрах.

«ЮП» расспросила режиссера Нового художественного театра Евгения Гельфонда, а также поэта, драматурга и публициста Константина Рубинского о том, как устроена эта сфера местного арт-пространства. Плюс попросила их рассказать о том, как они работают с драматургическим материалом.

Высечение смыслов

— Часто ли мне приходится сталкиваться с пьесами южноуральских драматургов? Не то чтобы часто, но бывает, авторы приносят свои работы, — признается Евгений Гельфонд. — Вот недавно одна девушка оставила пьесу (довольно любопытную, кстати), при этом по объему небольшую, короткометражку совсем. Обещала еще принести несколько короткометражек. Вообще же на память из южноуральских топовых драматургов на ум сразу приходит имя Елены Радченко. Крайне содержательный автор. Я читал несколько ее пьес, одна из них у нас даже в театре шла — «Английский газон» в постановке Евгения Ланцова.

Другой не менее известный и тоже содержательный автор Егор Черлак. Вы могли слышать о его пьесе «Ипотека и Вера, мать ее», она пару лет назад нашумела. Интересное произведение и ключик к нему подобрать не просто. Мы читали ее со вторым режиссером театра Дмитрием Фоминых, долго спорили и думали, как ее можно поставить. Недавно Егор, кстати, принес мне еще одну свою вещь, но я с фестивалем («CHEлоВЕК ТЕАТРА», НХТ выступает одним из его организаторов. — Прим. ред.), со всеми другими делами пока не успел до нее добраться.

Нельзя также не отметить пьесу «Фронтовичка» Анны Батуриной. Она училась у екатеринбургского драматурга Николая Коляды. Есть и другие авторы. Некоторые из них раз или два в месяц приносят свои пьесы. Другое дело, что они, конечно, разного качества и характера. К тому же пьесу все равно выбираешь по принципу резонирует она с тобой или нет.

Почему на Южном Урале нет драматургов уровня Коляды? Потому что у нас нет, собственно, самого Коляды (улыбается). Если бы у нас был такой драматург, то вокруг него, бесспорно, появились бы ученики, произведения. Должна быть пассионарная личность, вокруг которой образуется питательная среда! Помимо ведь желания написать пьесу должна быть и школа. Должен быть навык, умение владеть элементарными законами композиции. Сколько нужно времени, чтобы такая школа сформировалась? Она может сложиться и за год-два. Важно, повторюсь, чтобы была личность.

Как происходят инсценировки в НХТ? Это всегда коллективный труд. Я действительно очень люблю инсценировать, но я никогда не пишу инсценировки. Работа с автором происходит здесь и сейчас. Ничего не создается специально. Я в данном случае полностью бахтинский товарищ. Когда ты отправляешь в путешествие и еще не знаешь, чем оно закончится.

Конечно, тут я немного лукавлю: все равно ты предвосхищаешь какой то результат, чувствуешь его сердцем. Но вот четкой композиции в начале работы над спектаклем не строишь. Ребята несут этюды, первые две недели я говорю им: несите, что хотите. Это могут быть какие угодно сцены, вы можете брать каких угодно персонажей, надо заварить кашу. Надо, чтобы начался процесс. И в этом процессе сами собой начинают оформляться эпизоды, затем складывается композиция и уже потом из этой сложной мозаики формируется что то целостное.

Когда мы начали работу над той же трилогией «Бесы», точнее над первой ее частью, мы еще не знали, что будет третья. Про третью я понял, когда у нас шла вторая. Это было интересное путешествие, сейчас мы такое же предприняли по Гоголю с его «Петербуржскими повестями».

Понимаете, когда так работаешь с литературным материалом, ты ставишь не какие то конкретно сцены, ты каждый раз ставишь автора. Актеры должны жить в материале, быть в авторе. Все на самом деле диктует автор, ты с ним вступаешь в незримый диалог. Конечно, я черчу план работы, но это тоже очень живой процесс, от репетиции к репетиции. Иногда я вообще не люблю ничего записывать. Сегодня я что то записал, а завтра мне это начинает дико мешать, потому что ребята что то живое предлагают, а у тебя записи и эти записи становятся своего рода неповоротливым якорем.

Смыслы высекаются здесь и сейчас. Они могут поменяться в зависимости от ситуации. Например, новые события на Украине могут серьезно отразиться на очередной репетиции. Без этого никак.

Снять «хрестоматийный глянец»

 — Драматургический материал чаще всего выбирает меня сам, потому что, как правило, существует заказ от того или иного театра, — говорит Константин Рубинский. — Если он мне по душе — берусь за него. Если не по душе — раздумываю. Но не потому, что я всеяден. А потому, что первый взгляд бывает обманчив. То, что вначале кажется не моим, чужим, проходным, по ходу работы и может стать самым увлекательным. Повернуть материал такой гранью, чтобы он стал близким тебе, освоить его, обжить и самому «заискрить» от него.

 Как протекала работа над «Письмами Печорину» и «Делом Макропулоса» для Молодежного театра? «Печорин» был сложен и интересен. Но это герой, которого, как мне кажется, я хорошо чувствую. Эту избыточность и пустоту одновременно, пресыщенность, тонкий ум и холодноватое эго. Я уже говорил и повторю, что Лермонтов в наше время стал еще актуальней, поэтому его не надо пытаться изо всех сил осовременить, надо просто снять тот самый «хрестоматийный глянец» и увидеть, что его герои существуют здесь и сейчас. И, кстати, война на Кавказе тоже.

 Я поменял акценты, обострил некоторые конфликтные моменты, добавил несколько новых ненавязчивых сюжетных штрихов, несколько деталей-метафор, которые помогли бы зрителю. Но вообще, кстати говоря, спектакль получился больше о Казбиче и Бэле. Их образы укрупнены и углублены. Изначально главный режиссер театра Михаил Филимонов так и хотел: когда мы обсуждали возможность такого спектакля в репертуаре театра, он назвал мне имя Казбича, а не Печорина.

 Фактическая трудность в работе над инсценировкой состояла главным образом в скудости моих знаний о военных и бытовых реалиях того времени. И мне пришлось прочитать (кстати, с удовольствием и массой открытий для себя) несколько исторических изданий, в том числе, многотомник генерал-лейтенанта Николая Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе», издание 1871 года.

 «Дело Макропулоса» — совсем другая история, музыкальный спектакль, фактически мюзикл. Он сделан в основном по готовому драматическому произведению — «Средству Макропулоса» Карла Чапека. Поэтому здесь задача стояла иная: превратить драматическое произведение в музыкально-драматическое. Это тоже интересно.

 Есть классическая установка: в музыкальном театре герой (или герои) должны запеть, когда от эмоций уже не могут просто разговаривать. У Чапека фактически все герои влюбляются в Эмилию Марти — актрису, чья красота и загадочность сводят с ума (сходите на спектакль, чтобы решить в финале эту почти детективную загадку). И мы с композитором Владимиром Баскиным и режиссером Сусанной Цирюк пошли по такому пути: у каждого героя с Эмилией есть своя музыкальная любовная история, а иногда это и музыкальный «треугольник». Некоторые сцены полностью переформатированы в музыкальные.

 Самые сильные и радостные эмоции испытываешь, когда у спектакля по твоему произведению понимающий режиссер. Когда он почувствовал и воплотил твои задумки. В основном это бывает, когда вы с режиссером на одной волне. Большая редкость. Ведь в основном режиссеры, в особенности молодые, сейчас нацелены на то, чтобы ставить себя любимых, тиранически владычествуя над всем творческим процессом. Только не стоит забывать, что этот процесс в театре по природе все равно  коллективный. Особенно при наличии «живых» авторов.

 Из современной драматургии мне очень по сердцу то, что делает Данила Привалов. Год назад я увидел его «Прекрасное далеко» на студенческом театральном фестивале, в жюри которого сидел. Это — сильная вещь, в которой загробная жизнь сведена к метафоре сибирской ссылки. Заставляет вспомнить знаменитую фразу Бродского «Рай — это тупик»; а подлинный рай, подлинная свобода — это жизнь до смерти, к которой нельзя (или все-таки можно?) вернуться.

 В этой пьесе есть все для отличной современной постановки, пронзительной, ироничной и искренней одновременно. И я невероятно был обрадован, что эту вещь ставит сегодня Марина Глуховская в нашем драмтеатре, что театр выходит на другой, более мощный и тонкий уровень метафизики. Если сегодня говорить со зрителем о смерти, любви и свободе — стоит это делать так, как делает Привалов.

Поделиться

Вчера | 15:01
На юбилее хозяина особняка. Вполне правдивая челябинская история со странностями

В Доме Покровского зрителям показали необыкновенный спектакль «Ключи прошлого». Его премьера состоялась 4 ноября минувшего года в рамках всероссийской акции «Ночь искусств». На этот раз актеры и авторы проекта собрались 25 марта, чтобы сыграть спектакль снова и таким образом отметить Всемирный день театра.

24.03.2024 | 17:51
Послушать фильм. В Челябинске показали незримое кино

Состоялась премьера трех новых короткометражных фильмов, снабженных тифлокомментариями.

24.03.2015 | 12:54
«Не метод, а обстоятельства». Антон Долин о том, как стать народным кинокритиком

Специальным гостем челябинского фестиваля «Открытая книга», проводимого лицеем № 31, стал известный московский кинокритик, радиоведущий, автор нескольких книг Антон Долин

Новости   
Спецпроекты