Челябинские дети войны знают высокую цену доблести и славы города
8 Июля 2020
Фото: из фондов ОГАЧО
Один из руководителей челябинской организации «Память сердца» убежден, что будущие поколения должны знать о войне не только по фильмам, но и по судьбам детей войны.
Анатолий Котляренко является заместителем председателя совета челябинской областной организации «Память сердца. Дети погибших защитников Отечества». В течение 37 лет работал в «Челябугле», ушел на пенсию в должности заместителя генерального директора компании.
– Для меня и моих ровесников сообщение о присвоении Челябинску статуса города трудовой доблести и славы вызвало особое чувство, – говорит Анатолий Маркович. – Мы – это дети войны. Я родился в 1938 году. Когда началась война, мне исполнилось три года. Но я все равно помню, как изменилась наша жизнь уже с первых дней. Мы жили в Плановом поселке ЧТЗ. У нас был свой домик 4 на 6 метров, в котором нас вместе с моими сестрами, родителями и бабушкой жило семь человек. Все мы ютились в одной комнате. И уже скоро к нам подселили еще троих эвакуированных из Бессарабии. Это были отец, мать и их парнишечка, который не понимал по-русски. Помню, что он меня учил, как будет звучать «хлеб» по-молдавски, а я брал в руки мякиш и говорил, как это будет по-русски. Помню нашу большую русскую печь, которая занимала одну треть дома. Но для всех нас печь была всем: она кормила нас, согревала, там же мы, дети, и спали. Эвакуированные из Бессарабии втроем поселились в углу комнаты. Тесно, что и говорить! А соседям нашим было еще труднее, к ним поселили эвакуированных из Крыма, и они впятером как-то размещались на пяти метрах.
Моя мама была неграмотная. Она держала корову, единственную нашу кормилицу. У них было свое товарищество, которое возглавлял однорукий фронтовик. Он собирал всех вдов, у кого были коровы, и возил их на мельницу. Там он договаривался, чтобы женщинам давали лузгу. Это одна шелуха без зерен, в ней нет клейковины. Но мама как-то умудрялась эту лузгу использовать в пищу. Она была горькая на вкус, и мы ее ели с картошкой.
Так что мы на себе прочувствовали, что такое война. И мы отлично понимаем, что будет неправильно, если живые свидетели того трагичного, но вместе с тем и героического времени, не смогут передать своим детям и внукам эти воспоминания. Сегодня уже и фронтовиков остается единицы. Уходит и наше поколение.
Несколько лет назад мне пришлось редактировать воспоминания моих сверстников о войне, отцы которых не вернулись с фронта. У меня у самого отец погиб в 1944 году.
Не так давно вышел уже восьмой том этих удивительных воспоминаний. Это не мемуары полководцев, но это слезою политые строки. Потому что каждый из нас отлично знал, какой дорогой ценой давалось нашему городу то, что потом назовут доблестью и славой. И наши воспоминания – это наш отчет перед нашими отцами и матерями, настоящими героями, которые выстояли в то невероятно трудное время… «Память сердца» – это наш долг перед ними. А будущие поколения должны знать о войне не только по фильмам. Но и по таким горьким судьбам, какие были у нас, детей войны.
– Для меня и моих ровесников сообщение о присвоении Челябинску статуса города трудовой доблести и славы вызвало особое чувство, – говорит Анатолий Маркович. – Мы – это дети войны. Я родился в 1938 году. Когда началась война, мне исполнилось три года. Но я все равно помню, как изменилась наша жизнь уже с первых дней. Мы жили в Плановом поселке ЧТЗ. У нас был свой домик 4 на 6 метров, в котором нас вместе с моими сестрами, родителями и бабушкой жило семь человек. Все мы ютились в одной комнате. И уже скоро к нам подселили еще троих эвакуированных из Бессарабии. Это были отец, мать и их парнишечка, который не понимал по-русски. Помню, что он меня учил, как будет звучать «хлеб» по-молдавски, а я брал в руки мякиш и говорил, как это будет по-русски. Помню нашу большую русскую печь, которая занимала одну треть дома. Но для всех нас печь была всем: она кормила нас, согревала, там же мы, дети, и спали. Эвакуированные из Бессарабии втроем поселились в углу комнаты. Тесно, что и говорить! А соседям нашим было еще труднее, к ним поселили эвакуированных из Крыма, и они впятером как-то размещались на пяти метрах.
Моя мама была неграмотная. Она держала корову, единственную нашу кормилицу. У них было свое товарищество, которое возглавлял однорукий фронтовик. Он собирал всех вдов, у кого были коровы, и возил их на мельницу. Там он договаривался, чтобы женщинам давали лузгу. Это одна шелуха без зерен, в ней нет клейковины. Но мама как-то умудрялась эту лузгу использовать в пищу. Она была горькая на вкус, и мы ее ели с картошкой.
Так что мы на себе прочувствовали, что такое война. И мы отлично понимаем, что будет неправильно, если живые свидетели того трагичного, но вместе с тем и героического времени, не смогут передать своим детям и внукам эти воспоминания. Сегодня уже и фронтовиков остается единицы. Уходит и наше поколение.
Несколько лет назад мне пришлось редактировать воспоминания моих сверстников о войне, отцы которых не вернулись с фронта. У меня у самого отец погиб в 1944 году.
Не так давно вышел уже восьмой том этих удивительных воспоминаний. Это не мемуары полководцев, но это слезою политые строки. Потому что каждый из нас отлично знал, какой дорогой ценой давалось нашему городу то, что потом назовут доблестью и славой. И наши воспоминания – это наш отчет перед нашими отцами и матерями, настоящими героями, которые выстояли в то невероятно трудное время… «Память сердца» – это наш долг перед ними. А будущие поколения должны знать о войне не только по фильмам. Но и по таким горьким судьбам, какие были у нас, детей войны.
Поделиться
