Перекрестки памяти

 Борис Пастернак и Марина Цветаева: невстреча

   Ровно семьдесят лет назад ушла из жизни Марина Цветаева, поэт (как она себя называла) яркий, неординарный, талантливый. Ей выпала такая же судьба, в которой сплелись события, достойные пера романиста. Вчера на канале «Культура» прошла передача «Больше, чем любовь» о романе в письмах, которые связывали Марину Цветаеву с Борисом Пастернаком.

Журналист Аида Злотникова, исследователь творчества Марины Цветаевой, прислала в связи с этим в нашу газету материал, где рассказывает о необычной экспедиции студентов Челябинского педагогического университета, которую они совершили к 100-летию Пастернака, а также о «невстрече» и любви двух поэтов, которая, действительно, была больше, чем любовь…

Любить — значит мучиться

Эпистолярный роман Цветаевой и Пастернака длился более десяти лет. Он послал ей сборник стихов «Сестра моя, жизнь», и она откликнулась восхищенной статьей «Световой ливень», а затем — «Эпос и лирика современной России», «Поэты с историей и поэты без истории». И в августе 1927 года Марина писала: «У тебя, Борис, есть идеи и идеалы. В этом краю я не князь»… Двум гениям поэзии не суждено было встретиться.

Позже в одном из писем к своему чешскому другу журналистке Анне Тесковой уже металась в сомнениях: «Борис на счастливую любовь не способен. Для него любить — значит мучиться. Летом 1926 года, прочтя где-то «Поэму Конца», Борис безумно рванулся ко мне, хотел приехать — я отвела, не хотела всеобщей катастрофы. (Годы жила мечтой, что увижусь.) Теперь — пусто. Мне не к кому в Россию. Жена, сын — чту, но новая любовь — отстраняюсь. Поймите меня правильно, дорогая Анна Антоновна: не ревность. Но — раз без меня обошлись! У меня к Борису было такое чувство, что: буду умирать — его позову. Потому что чувствовала его, несмотря на семью, совершенно одиноким — моим. Теперь мое место замещено: только женщина ведь может предпочесть брата — любви! Для мужчины в те часы, когда любит, любовь — все. Борис любит ту совершенно так же, как в 1926 году заочно — меня. Я Борису написала: «Если бы это случилось пять лет назад… — но у меня своя пятилетка!» Острой боли не чувствую. Пустота».

Когда-нибудь я напишу о ней

Через много лет, живя в эвакуации в Чистополе, Борис Леонидович, встречаясь с писателем Гладковым, скажет, что вмерзшие в Каму баржи напоминают ему Марину Цветаеву, которая перед отъездом из Чистополя кому-то сказала, что она предпочла бы вмерзнуть в Чистополе в лед Камы, чем уезжать. «Когда-нибудь я напишу о ней, я уже начал», — пообещал поэт.
Именно в Чистополе Борис Пастернак пытался осмыслить «ход веков» русской истории. Именно здесь он почувствовал свободу: «Я прожил эту зиму живо и с ощущением счастья среди лишений и в средоточии самого дремучего дикарства, благодаря единомыслию, установившемуся между мной и Фединым, Асеевым, а также Леоновым и Треневым».

— Чистополь отвечает Пастернаку любовью и памятью. Он бережно хранит этот дом по улице Володарского, 81, в котором жил поэт в годы эвакуации. И вы всегда можете прийти сюда в гости, — так сказала мне Нина Степановна Харитонова, краевед, чьей заботой и стараниями в Чистополе было установлено около 20 мемориальных досок писателям и поэтам — писательской колонии в годы войны.

Я побывала в этом доме

Деревянная лестница, пальто на вешалке, бурки. Простота и скромность жизни, казалось, были его потребностью. Пол, половики, окна, стол, ласточки, нарисованные на стене, чайник, медный котелок, умывальник, керосиновая лампа, чернильница, ручка и карандаш… Это единственный в осударственной Россиии музей Бориса Пастернака.
«ЧП» к Пастернаку

Все знают, что у Пастернака всегда было много поклонников и подражателей, но ученик один — утверждает Дмитрий Быков, автор книги «Борис Пастернак. Имя ученика — Андрей Вознесенский. Пастернак научил его главному, что умел — сохранению дара. И Вознесенский сохранил этот дар до конца своей жизни, во всем: в поэзии, в отношении с людьми и властью.

В феврале 1990 года в Москве в центральном доме литераторов Андрей Вознесенский дал автограф челябинским студентам:
«Дорогие челябинцы! Пусть этот Ваш вечер будет чистейшим ЧП. Челябинский путь к Пастернаку». И подарил свой плакат — «Распятие поэта», хранящийся в моем архиве.

Тогда же в эти памятные февральские пастернаковские дни Римма Казакова подарила нам свои стихи, посвященные Борису Пастернаку.

…Уезжают русские евреи,
Покидают отчий небосвод,
И кому-то, видно, душу греет
Апокалиптический исход.

…Удержать их, не пускать могли ли?
Дождь над Переделкином дрожит.
А на указателе «К могиле
Пастернака» — выведено: «Жид»…

Навсегда вместе

В тот год челябинские студенты побывали в музее изобразительных искусств имени Пушкина, потом на открытии его дома-музея в Переделкино, в музее Чистополя.

Для нас праздник тогда не закончился…

Еще была жива Анастасия Ивановна Цветаева, сестра Марины, и я, приходя к ней, просила, нельзя ли купить у кого-нибудь то, что издавалось «за кордоном» в самиздате. Анастасия Ивановна давала адрес, и я везла в Челябинск уникальные материалы, чтобы все это прочитать моим студенческим корреспондентам, учившимся в Челябинском педагогическом институте и работавшим в газете «Молодой учитель». Так родилась тема «Марина Цветаева и Борис Пастернак».

Они остались навсегда совместны и в эпистолярном наследии, и даже во время «невстречи», к которой очень рвались.

Аида Злотникова, г. Реховот, Израиль,
специально для «ЮП»