Во враждебной среде

Журналист-расследователь о том, почему ему хотят закрыть рот

Известного челябинского правозащитника и журналиста-расследователя Владимира Филичкина пытаются заставить прервать серию разоблачительных материалов о деятельности ряда крупных руководителей силовых структур. К такому выводу после недавних событий приходят многие эксперты и обычные южноуральцы.

На прошлой неделе на рабочем месте и дома у журналиста сотрудники регионального Следственного комитета при поддержке спецназовцев ФСБ провели обыски в рамках так называемого дела о клевете против председателя Челябинского областного суда Федора Вяткина. Мы встретились с Владимиром Филичкиным через три дня после той громкой силовой акции.

Рассмотреть под микроскопом

— Владимир Васильевич, так была или нет клевета относительно Вяткина?

— Норма закона гласит, что клеветы не бывает без клеветнического мотива. Чтобы его найти, с подозреваемым обычно долго говорят по душам, взывают к его совести. Он начинает рыдать и признает: «Да, было такое, я знаю, что Вяткин беден как церковная мышь, а мы его оговорили».

Но я знаю, что Вяткин не бедный человек. Более того, порывшись в Интернете, вы сможете найти, что он входит в пятерку самых богатых людей Челябинской области. Только источники его богатства тщательно скрываются, и об этом на разных сайтах много писали. И о существовании «Калининской семьи», и связи с ней отдельных высокопоставленных лиц пишут давно. В Интернете можно найти материалы, датированные аж 2007 годом. Так что говорить, что я первопроходец в своих подозрениях, не совсем верно.

Мои убеждения были построены на материалах, которые я получил в городской администрации, о том, что этот земельный участок (информация о котором так задела главного судью) принадлежал ООО «Дивизион», которое числится за племянником Федора Михайловича. На материалах, которые нам удалось добыть в налоговой инспекции о сыне Федора Михайловича — Михаиле. Он три года (с 2009 по 2011 годы) получал официальные доходы меньше среднероссийских, но в то же время оформлял в свою собственность огромные земельные участки, одни из самых элитных в Челябинской области, огромные коттеджи. Что является, по моему мнению, явным признаком того, что человек живет не по средствам. А к какому выводу нужно прийти, если знаешь, что расходы человека в тысячи раз превосходят доходы? Я лично пришел к выводу, что Михаил Вяткин в этих имущественных сделках, скорее всего, подставное лицо.

— Но многие говорят, что подозревать в чем-либо представителя судейской власти, тем более, с таким опытом и регалиями, как Федор Вяткин, некорректно.

— Уверен, что такие публичные люди, как Федор Вяткин, должны быть готовы к тому, что к ним будет приковано общественное внимание. Ведь от него зависят судьбы людей, его аппарат решает имущественные споры, и от того, насколько он независим, будет зависеть то, как будут относиться к суду и государству в целом.

Есть кодекс судейской этики в РФ, закон о судьях в РФ, в которых четко говорится, что нельзя совершать ни одного поступка, который может вызвать подозрения в том, что судья не совсем честен.

А Федор Вяткин уклонялся от обнародования декларации о доходах. Он говорит, что имел на это законное право. Да, имел. Но десятки председателей областных судов, почти все, кроме Челябинской и Свердловской областей, опубликовали свои декларации. Поэтому мы стали этим интересоваться.

С позиции закона?

— Многих удивляет, почему силовые структуры на прошлой неделе вокруг этого дела провели такое шоу. По вашему мнению, зачем оно было нужно?

— У нас в стране сложилась система, когда председатель областного суда занимает особое положение в иерархии силовых структур. То, насколько эффективно работают следователи, определяет суд. И если суд решит расправиться с каким-либо следственным руководителем, есть большая вероятность, что дела в суде будут разваливаться, возвращаться прокурору на проверку, а в адрес следователя будут идти частные определения, что он проявляет некомпетентность, непрофессионализм, нарушает закон… И такой следователь будет всегда в отстающих и, скорее всего, рано или поздно будет уволен. То же самое и с оперативными работниками, чья деятельность зависит от следователей и судьи.

Более того, в Челябинской области через суд решаются различные другие вопросы. В том числе законно или нет строится недвижимость. Власть может принять одно решение, но силу будет иметь только судебное. При этом добавим, что судья неприкосновенен, его не могут проверять работники прокуратуры.

Поэтому иметь хорошие отношения с председателем областного суда так чрезвычайно важно. Возможно, в этом объяснение проведенного «шоу».

— А что собой представляет сегодня судебная власть в Челябинской области?

— Федор Вяткин, отработав 24 года на должности председателя областного суда, смог выстроить жесткую вертикаль, при которой люди, которым он лично доверяет, стали председателями районных судов. Жесточайшая дисциплина, четкие указания и беспрекословное их исполнение — вот что из себя представляет судебная власть Челябинской области.

— А какая должна быть?

— Следователи и судьи зависимы только от закона. Судья рассматривает дело только с позиции закона. Он равно воспринимает сторону обвинения и с большим вниманием относится к доказательствам защиты, и на основании закона и внутренних убеждений выносит решение.

Обиженные люди

— О серии материалов, которые проходили по Вяткину, ваши оппоненты часто говорят, что в материалах не звучит обратной стороны. Вы пытались обратиться к Федору Вяткину и задать ему вопросы, которые волнуют?

— К нему пытался даже обратиться наш директор через пресс-службу. Официально просил встречи, но ответа не последовало. Сегодня вообще сложно пробиться в силовые структуры, созданная система пресс-служб выдает информацию дозированно, и с теми, с кем не считают нужным, просто не сотрудничают. В результате так получилось, что в своей журналистской практике я стал больше работать со стороной защиты. Эти люди более открыты, они охотно несут документы и не выслуживаются перед начальством.

— Говорят, что сегодняшняя атака на вас силовых структур вызвана не только историей с Федором Вяткиным?

— Меня вообще удивляет, что многие руководители силовых структур, будучи многозвездными генералами, как маленькие дети обижаются на появление критических материалов в прессе, в той или иной степени касающихся их лично или ведомств, которыми они руководят. В частности, наиболее острая обида проявилась со стороны УФСБ по Челябинской области.

Я за последние 2—3 года выдал целую серию материалов, затрагивающих ряд работников УФСБ по Челябинской области. Прежде всего это серия статей про Уральский танковый холдинг и ключевое предприятие — завод «Электромашина». Например, о том, что были обнаружены 2 бесхозных танковых двигателя на этом заводе, и расследование уголовного дела вел следователь Васильчик, который свел его на нет. Это также история о том, что в морском порту Калининграда и аэропорту Питера была обнаружена контрабанда ключевых узлов новейшей бронетехники, которые собирались вывозить в третьи страны под видом сельхозтехники. Я указал даже номера таможенной декларации. Это все очень серьезно.

В числе неудобных моих расследований дело «Продкорпорации», которое, по моему мнению, с первого дня имело признаки фальсификации со стороны сотрудников УФСБ по Челябинской области. К этому делу имел самое прямое отношение Вячеслав Васильчик, который сейчас возглавляет следственный отдел УФСБ по области.

Автоматы, чтобы стрелять

— И все-таки вернемся к так называемому делу о клевете…

— Вообще, это дело какое-то странное. Все началось с того, что председатель региональной Общественной палаты Вячеслав Скворцов направил в ряд учреждений документы о том, что происходит в Челябинской области, в том числе в отношении Федора Вяткина. Но реакция началась не в ответ на его мотивированные заявления, а на очередное заявление судей областного суда и некоторых депутатов Госдумы.

Сейчас я считаю, дело расследуется односторонне, предвзято, с обвинительным уклоном. Происходят вооруженные налеты с обысками. Вследствие этого, скорее всего, мы уже не будем давать показаний по этому делу.

— Каков ваш статус по этому делу?

— Когда проводили обыски у меня дома и на работе, то в протоколе в графе статуса мне сказали ничего не писать — я не свидетель и не подозреваемый…

Я считаю, что это дело возбудили в канун 24 января, когда в Кремле должны были решать, продлевать ли срок Вяткину как главному областному судье или нет. Возможно, хотели объявить, что Федора Михайловича оклеветали, без указания конкретных лиц, а после его назначения дело бы потихоньку прекратили. Но теперь дана отсрочка по решению до 14 марта, и ситуация становится иной. Думаю, сейчас она должна обостриться.

— Как проходили обыски? У журналистов возникли вопросы — насколько все было законно?

— Журналист-расследователь априори работает во враждебной среде. Со всех сторон ему угрожают физической расправой, преследованиями. Поэтому внутренняя готовность к подобным эксцессам у меня есть. Но даже я считаю, что случай беспрецедентный. Беспрецедентно, когда спецназ, вооруженный автоматами калибра 7,62 (это очень серьезное оружие), нагрянул в мирную редакцию посреди бела дня. Беспрецедентно, что в 10 метрах от нас расположен детский сад, в тот день было тепло и на площадке гуляли дети.

Я видел парней в форме, масками они закрывали свои лица, а в глазах у них была паника. Потому что они не знали, для чего им дали автоматы, и в кого они сейчас должны стрелять.
У меня были очень хорошие командиры — Валерий Пустовой, Виктор Эбингер, Валерий Москаев, Герман Васильев, генерал Смирнов… Никогда они бы не позволили проводить обыск в центре города, в мирной, на 98 процентов женской организации, послав туда сотрудников, вооруженных автоматами. Для этого туда направили бы участкового инспектора, или в крайнем случае одного опер­уполномоченного. Он пришел бы, представился, из соседнего кабинета взял бы двух женщин в качестве понятых. Тихо провел бы обыск или выемку.

Говорят — они хотели попугать… Вы знаете, спецназ берет в руки такие автоматы не для того, чтобы пугать, а для того, чтобы стрелять.

— То есть вы считаете, что сотрудники вашей редакции легко отделались в тот день?

— Я в 1995 году был в Чеченской Республике на блокпосту челябинского ОМОНа. Мы задержали группу боевиков. Наступил момент противостояния — стоят боевики, а рядом наши бойцы. В машине сидел лопух из пресс-службы, который перенервничал так, что выстрелил в пол. Я пережил тогда стресс, поскольку понимал, что на этот выстрел может сработать и та, и другая сторона. Они просто могли начать стрелять длинными очередями.

Здесь та же самая история. В редакции где-то у стены стоит швабра, ее кто-то мог задеть, произошло падение. Реакция у бойцов обостренная, мало ли что могло случиться. Поэтому в мирное время в мирной организации подобные действия недопустимы.

Клевета — это когда есть мотив

— Если дело дойдет до суда, то по делу о клевете там вы, скорее всего, должны будете встретиться лично с Вяткиным. Что вы ему скажете? Какие вопросы зададите?

— Подумайте, что вы говорите. С большой долей вероятности, Федор Михайлович будет назначен еще на 6 лет. Думаю, что следователи, стараясь сохранить добрые отношения с судьями, проведут расследование так, чтобы удовлетворить интересы судейского корпуса. А затем, когда уголовное дело будет передано в суд, здесь уже судьи, близкие к Федору Михайловичу, сделают все возможно, чтобы «виновные» получили наказание по максимуму. Зачем что-то спрашивать в такой ситуации.

— Тогда зачем вы так рисковали, взявшись за расследование «судейских» дел?

— Масса людей в Челябинской области находят несправедливыми судебные решения. Мы пытаемся добиться ответственности силовиков и возможности общественного контроля, и того, чтобы журналисты могли анализировать наиболее значимые гражданские и уголовные дела и высказывать свое грамотное мнение по этому поводу. А сегодня нам это пытаются запретить.

Что будет после? Представьте картинку: журналисты боятся писать про суд, про следствие, Общественная палата, видя, как расправились с ее председателем, думает — а зачем нам это надо…

— Возможно, мой вопрос риторический, но все же: в этом деле вы на 100 процентов уверены в правильности ваших выводов и документов, которые использовали для подготовки материала?

— Мне скоро будет 59 лет, у меня два высших образования — медицинское и юридическое. Начинал я судебным психиатром-экспертом, был подполковником МВД на оперативных должностях, был старшим помощником прокурора области, затем меня призвали в разведку погранвойск… А вообще, все начиналось с того, что нас с женой когда?то давно готовили к поступлению в 101-ю московскую разведшколу на разведчиков-нелегалов… Опыт сбора данных у меня есть.

Я действительно много лет занимаюсь общественной деятельностью, много раз бывал в суде, и очень хорошо понимаю, что критика председателя областного суда — это очень серьезное ответственное дело. При этом, зная особенности характера Федора Михайловича, понимал, что в случае ошибки наказание будет максимально жестким. Все, что мог, из доказательной базы я собрал.

И напомню, клевета — это когда есть клеветнические мотивы. Если этого нет — то нельзя говорить, что человека оклеветали. Я, вы или кто-то другой, высказывая свое личное мнение, может ошибиться. Такие ошибки не считаются чем-то предосудительным для журналиста. Нельзя искажать осознанно факты, намеренно клеветать, но если журналист высказывает свое личное мнение и несколько ошибется, то за это не наказывают.

— В данном случае мотивов нет?

— Мотивов нет. Я просто убежден, что Федор Михайлович Вяткин — один из богатейших людей Челябинской области. Сегодня надо разбираться, кто у нас председатель областного суда — честный человек или нет? Что касается моей судьбы, то даже если меня придавят, то я уверен, мнение населения о господине Вяткине все равно не изменится.

Беседовал Андрей Трушников,
фото Вячеслава Шишкоедова