Четверть века назад были выведены советские войска из Афганистана. Полковник запаса Шавкат Сабитов о том, что может быть сильнее смерти

«Эта девятилетняя война не завершилась нашей победой, но и не стала для нас поражением, — уверен полковник запаса Шавкат Сабитов. — Мы просто ушли из Республики. Ушли, выполнив свой интернациональный долг».

Кабинет начальника строевого отделения областного военкомата оказался не лучшим местом для беседы. Постоянные телефонные звонки, сослуживцы, которым «срочно надо». Один такой, ворвавшийся без приглашения, даже оставил след в диктофонной записи: «Занят? Я на два слова. Сказали, что 25 го афганцев должны встречать. А я там в отпуске. Может, тогда отменить этот день? Или как?».

От такой постановки вопроса мы оба на мгновение погрузились в немоту. «День вывода войск не 25, а 15 февраля, — отчеканил полковник Сабитов. — И не надо его отменять».

Сердце помешало

Говорят, что ратная служба — это призвание, дань семейным традициям. Отец Шавката Галеевича не был кадровым офицером. Он прошел Великую Отечественную войну, сражался на сопках Маньчжурии, командовал ротой, а после победы вернулся к мирной жизни. Армейскую службу, как работу, для себя выбрал его сын.

Хотелось уйти от банального «Есть такая профессия — защищать Родину», но не получилось. «Тогда это была невыдуманная школа патриотизма», — дал четкую характеристику своей эпохе полковник запаса. И насмотревшись фильма «Офицеры», мальчишки рвались в суворовские училища. Вдвоем со своим школьным другом Шавкат Сабитов сразу после восьмого класса также отнесли документы, уже видя себя киношным курсантом Иваном Трофимовым. Но с мечтой пришлось повременить.

— Здоровья хоть отбавляй, но в 14 лет организм активно рос, и медики услышали у нас шумы в сердце. И нам велели возвращаться в родной Троицк, заканчивать среднюю школу.

— Доктора приняли это за шум, а на самом деле сердце кричало: «Хочу в офицеры»?

— Будем считать, что так, — улыбнулся Шавкат Галеевич. — После школы я пошел учиться в Троицкий энергостроительный техникум, в 1976 был призван в ряды Вооруженных сил и направлен на Тихоокеанский флот.

Служба на ракетном крейсере заслуживает отдельного рассказа: боевое дежурство в Индийском океане, слежение за авианосно-ударной группой нашего потенциального противника. Попав на берег после демобилизации, вчерашний матрос устремился в небо — поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Потом — служба в Прикарпатском военном округе, а в 1984 году его направили в Афганистан. Середина 80-х — самый разгар боевых действий…

Если б не было войны…

Тогда, в середине 80-х к нам на урок НВП военрук пригласил выпускника нашей школы, комиссованного по ранению. Парень с перевязанной рукой с воодушевлением рассказывал об армейской службе, об Афганистане, объяснял, что значит «вертушки», «духи», «караван»… Но когда учитель вышел за дверь, пафосность исчезла: «Ребята, не рвитесь туда. Там война, там убивают!»

— У ограниченного контингента советских войск в Афганистане изначально не было задач принимать участие в боевых действиях, — говорит Шавкат Сабитов. — Военные подразделения должны были оказывать интернациональную помощь — обеспечивать прикрытие для восстановления народного хозяйства, проведения посевной, сбора урожая… Но боевых действий избежать не удалось. И мы, находясь там, прекрасно понимали, что не нужно было вводить войска. И я допускаю, что именно афганская война стала одной из причин развала Советского Союза. Пытаясь спасти чужую страну, мы не смогли сохранить собственную. Генштаб был против военной интервенции, командующий десантными войсками Маргелов сказал свое категорическое «нет». Но политики так решили… Как говорится, где кончается дипломатия, начинается война.

История не знает сослагательных наклонений. Нет смысла рассуждать о том, что могло произойти, если бы у СССР не было этого афганского периода. Другой вопрос, что надо сделать, чтобы это не повторялось. По словам полковника Сабитова, мы не сможем однозначно сказать, чего мы достигли этой войной: «Мы не проиграли и не победили. Просто ушли». И все же можно согласиться с теми, кто утверждает, что мы получили богатый боевой опыт в сложных географических и климатических условиях.

— Высшие штабы освоили практику управления соединениями, — продолжает рассуждать Шавкат Галеевич. — Ценен опыт проведения реальных армейских операций. С другой стороны, после вывода из Афганистана 40-ю армию расформировали, и боевых подразделений, по сути, не осталось. Расформированы были и отлично подготовленные подразделения, находившиеся в странах Восточной Европы. Начало Первой чеченской войны показало, что афганский опыт не учитывался.

Не как в кино

Разведывательный батальон Сабитова, где он командовал ротой, не сопровождал караваны и колонны. Его задачи: засады, налеты, зачистки мест расположения противника. На той войне не было тыла, не было линии фронта. Фронт проходил там, где шел конкретный бой, там, где высаживался десант разведчиков. Яркий тому пример — фильм «9 рота».

— Там мы для себя заново открывали и изучали организацию боя в сложной горно-пустынной местности в условиях партизанской войны, — объясняет Шавкат Галеевич. — А что касается «9 роты», раз уж вы его упомянули, я не считаю хорошим фильмом. Это мое мнение — он не для патриотического воспитания молодежи. Для кассовых сборов — это отличный зрелищный боевик, правды жизни я там не увидел. Все пьяницы, наркоманы, неуставные отношения… Употребление алкоголя или тем паче наркотиков жестко пресекалось, а что касается дедовщины, то на войне все обостреннее, все честнее. Старослужащие опекали молодых, чтобы они по глупости и неопытности не погибли. Молодых на задания сразу не брали, принимая в боевые группы по одному-два человека. Не раньше чем через месяц после прибытия в часть. Лучше уйти на задание с меньшим, но обученным составом, чем вернуться с большими потерями.

Сильнее смерти

И сколько бы ни было боев, сколько бы ни везло в стычках с душманами, но чувство страха, опасность смерти не исчезали. Это была не паника, не трусость, а вполне осознанное желание жить. И понимание, что умереть тоже надо достойно. Лишь бы не оказаться в плену, не стать предателем. На этот случай у каждого в разведподразделениях была граната «про запас». И примеры, когда разведчики и десантники устраивали самоподрывы, не были единичными.

— Бой мог возникнуть в любую минуту, поэтому времени обращаться с пламенными речами к бойцам у меня не было, — признается Сабитов. — Они и так все понимали. А самым страшным наказанием для солдата было исключение его из боевых групп. На одну операцию не берешь, на другую… Он сам прибегает и просит взять его на задание. Он видит, что подразделение возвращается с действий, а он не воюет. Видит, что ранения получают, а то и гибнут его сослуживцы. И он понимает, что в этом есть доля его вины. Мог прикрыть, мог помочь… Готовность к самопожертвованию сильнее страха смерти.

…На столе у полковника Сабитова лежала книга «Загадки афганской войны» Виктора Меримского. Она не единственная из тех мемуаров, которые последние десятилетия выходят в свет, действительно приоткрывая завесу излишней секретности, либо снимая ложную информацию. Их авторы — офицеры, прошедшие горнило Афгана. Вот только Сабитов себя не видит писателем, хотя и ему есть что рассказать. И на вопрос, как бы он назвал свою виртуальную книгу, серьезно задумался.

— Я не пишу мемуары и не хочу. И навряд ли когда нибудь соберусь. Мы понимали, что эта война никому не нужна. При этом боевые задачи надо было выполнять, и мы их выполняли неплохо. И главная наша задача была — сохранить людей. А название для книги может быть только одно — «Моя афганская война». У каждого, кто воевал, всегда своя война. Одна-единственная, которая разрешила жить. И не дай бог этому повториться.

Олег Гошев