Обыкновенные чудеса

Бывают же чудеса на свете: после долгого осеннего затишья вдруг открываются выставки — одна другой лучше. В Выставочном зале Союза художников России снова вернисаж. Зайнула Латфулин, известный челябинский художник, выставляет новые работы — акварели и мозаики.

Мало того, он пригласил принять участие в выставке молодого художника, новое для Челябинска имя — Алину Муслимову из Башкортостана — красавицу, умницу, талантливого живописца и графика. Что называется, спешите видеть.

Наступили странные времена. Люди в театрах, кино, выставочных залах ищут не столько новых впечатлений, сколько пристанища, где можно было бы укрыться от сложных проблем кризисной во всех отношениях и навязчивой реальности.

Пожалуй, уже даже не развлечений ищут, на которые так горазды сегодня все искусства, почти уподобляющиеся ночным клубам, а именно укрытия от страшилок, сплетен, чепухи, бреда в их эмоциональной чрезмерности.

Именно поэтому самодостаточное художественное явление, каким и представляется выставка, на которую я вас приглашаю, вызвала у первых зрителей на открытии глубочайшую благодарность и откровенно высказываемое восхищение.

Зайнула Латфулин — мастер со столичным образованием, таким, о котором сегодняшние молодые художники могут только мечтать, участник выставок всех возможных рангов, автор многих монументальных работ в нашем городе, горожанин по рождению — вот именно города как темы для своих работ в упор не хочет видеть.

Патриархальные домики, голубятни, покосившиеся сараи, заборы, улочки — все увидено как в детском мерцающем радостью сне. Все как будто из нежности, мягкости и лучших воспоминаний родилось. Вдруг засветится красным приглушенным фонариком, как приглашение, коврик у крылечка, и все. Никаких акцентов громче, ярче и нет.

Небольшие по размеру акварельные листы — маленькие уютные пространства — собираются в некое единство, завораживающее своей тихой на все времена простотой и одухотворенными ритмами. Когда-то уфимский художник Николай Пахомов написал: «Вот вопрос — что больше: мир вокруг нас или мир в нас самих? Однозначно не скажешь.

Природа говорит с нами, но очень тихим голосом, нужно быть предельно внимательным и хотеть ее услышать».

На торцовой главной стене зала экспонируются мозаики. Те же узнаваемые пейзажные мотивы, но иной материал, иное пространство, а значит, и настроение. Торжественнее, ярче, декоративнее. Как там «мозаика» в переводе с латинского? «Посвященное музам». Эти работы, мне кажется, имеют большее отношение к искусству, чем к жизни. Их интересно рассматривать с разных расстояний.

Если близко — интересна игра с фактурой колотых камешков, которые могут быть закреплены в грунте и так, и этак. Игра с цветом, формой, способами кладки, со световыми бликами. А чем дальше вы отходите, тем цельнее впечатление. Нужно сказать, мозаика для станковых произведений используется редко, ею украшают стены храмов, дворцов. Это дорогое, но вечное и чрезвычайно эффектное украшение.

Жаль, что в нашем городе мозаики редки. За этими впечатлениями лучше ехать в Италию. И на выставках их увидеть — редкая удача.

Зайнула Нигаматович увидел работы Алины Муслимовой на одной из выставок. Они ему понравились. «Уфой пахнет», — сказал художник, обозначив не только национальную культурную общность, но и уважение к уфимской живописной школе с ее глубокими связями с казанской школой, влиянием традиционных образов, приемов, символикой и поэтикой Востока.

В работах Алины профессионализм тесно сосуществует с простым языком так называемого «неученого» искусства. Явная любовь к Матиссу и Шагалу со знанием древнейших орнаментов тюркского мира. Молодого Латфулина, когда он только приехал из Питера, называли «башкирским Шагалом» за бестелесность персонажей его картин.

Главная тема Алины Муслимовой — дом, семья в самом что ни на есть первородном значении этих слов. В сложно-условных композициях ее картин, где круг может быть вписан в квадрат, а линия горизонта ведет себя самым активным образом, воплощены абсолютно конкретные жизненные впечатления. Счастливое детство с любимыми не только бабушкой и дедушкой, но и прабабушкой и прадедушкой.

Она помнит вкус меда с сотами с дедовой пасеки, которым он угощал всех знакомых детей. Вот она, пасека на ее холсте — невероятно красивая и сложносочиненная. Вот она, любимая бабушка — смотрит с портрета, и бусы на ней те самые, что Алина помнит из детства. Вот огромный буфет, как целый мир сластей, в нем почему-то «поселились» легкими, почти кукольными фигурками Тахир и Зухра.

Может быть, потому что их любовь была такой сладкой? А вот мечта самой Алины о том, какой должна быть ее семья, — муж, двое сыновей и маленькая девочка в большом круглом животе жены. Все они благополучно расположились на роскошном ковре, похожем на уютный дом.

Наивность и чистота этих работ обращена к миру, полному понимания и добра к художнику. И я думаю, в какой замечательной семье выросла Алина, как бережно отнеслись к ней ее учителя и какое счастье, что ее работы вовремя увидел Зайнула Нигаматович Латфулин.

ИРИНА ДУХИНА