Он верил в Россию

Татьяна Гончарова   

Умер Михаил Сергеевич Соломенцев — один из тех, чьи портреты в советское время несли над головами в колоннах ноябрьских и майских праздников. Член Политбюро ЦК КПСС — выше этого звания не было тогда в нашей стране. Председатель Совета Министров России, фактически руководитель России, человек, который двенадцать лет управлял экономикой нашей страны. Многое из того, что в демократической России в начале 90-х стали судорожно делить, объявляя своей частной собственностью, было построено, пущено в эксплуатацию и даже придумано при активном участии тогдашнего предсовмина.

Заслуги Михаила Соломенцева страна отметила пятью орденами Ленина, двумя — Трудового Красного Знамени и орденом Красной Звезды. Но к Челябинской области у Михаила Сергеевича была особая любовь: именно здесь эвакуированного инженера-механика Липецкого завода заметили, отсюда начался его стремительный взлет. Восемнадцать лет отдал Соломенцев Южному Уралу. И здесь его вспоминают добрым словом. Последние годы жизни Михаил Сергеевич жил в Москве. Но челябинцам всегда был рад: сотрудники архивной службы области дважды приезжали к нему, снимали на видео воспоминания. Соломенцеву было тогда под девяносто, но говорил он четко, ровно, долго, вспоминая даты и технологические подробности изготовления снарядов из чугуна. В то время он писал свою книгу «Я верю в Россию», которая в Челябинске сегодня является библиографической редкостью.

Возрожденное каслинское литье

Этот человек был рожден советской властью и обязан ей всем. И он всегда помнил об этом. Неизвестно, как бы сложилась жизнь Миши Соломенцева, если бы в 1917 году не случилось Великой Октябрьской революции. Кем бы стал любознательный мальчик из небольшого села Ериловка, выросший без отца? Так и остался бы в родном селе, приученный с детства к сельскому хозяйству. Но в стране шла индустриализация, а Миша мечтал стать инженером-механиком. Его мечта сбылась. После окончания Ленинградского индустриального института юноша получил диплом инженера и приглашение учиться в аспирантуре. В тот день он чуть не плакал: «Неужели это я, вышедший из бедной крестьянской семьи, безотцовщина, переживший ужасы гражданской войны и нищету, получил высшее образование?!»

К тому времени Михаил уже был женат и недавно стал отцом. Семью надо было кормить, и Соломенцевы приняли приглашение поехать работать в Липецк на завод, выпускающий мины. Уже через полгода он стал заместителем начальника смены. Началась война, и завод готовили к эвакуации в Касли. «Было страшно,— вспоминал Михаил Сергеевич,— но люди рассказали, что в Каслях картошка растет замечательная». Этот факт успокоил молодую семью: с картошкой нигде не пропадешь.

Касли встретили эвакуированных практически полным отсутствием быта и изнурительным трудом. Работали круглосуточно в две смены с семи до семи. Питание было очень скудным. Соломенцев, который к тому времени стал парторгом завода, вспоминал, что в 1943 году в одной из котельных обнаружили восемь мертвых рабочих-трудармейцев. Выяснилось, что у всех у них была дистрофия в тяжелой форме. Погибшие злоупотребляли алкоголем, продуктовые карточки пропивали, а потом попрошайничали. Но прожить на подаяние в то время было невозможно.

Легче стало только в сентябре 1943 года. Успехи на фронте воодушевляли и придавали дополнительные силы. Тогда у старейших работников возникло желание возродить производство знаменитого каслинского литья. Соломенцев это начинание горячо поддержал и отправился искать поддержки в обком к Патоличеву. Несмотря на то что завод едва справлялся с планом выпуска снарядов, в начале 1945 года было получено из Москвы официальное разрешение на работы по восстановлению художественного литья, по сути единственного в мире производства. Так удалось сохранить уникальный промысел, которым сегодня гордится Южный Урал.

Ослепительный снег Снежинска

«В День Победы,— вспоминает Соломенцев,— люди обнимались, целовались, поздравляли друг друга с победой. Из некоторых цехов выкатывали бочонки с технологическим спиртом и тут же распивали. Казалось, что с самого начала войны в народе копилась какая-то особенная энергия, и вот наступил момент, когда она прорвалась в душе каждого человека, выплеснулась на широкий простор всенародного ликования. Продолжалось это несколько часов, после чего люди разошлись по рабочим местам. Не было ни одного случая недостойного поведения».

Многие эвакуированные полюбили Касли и уже не хотели уезжать от природных богатств второй Швейцарии. Остались и Соломенцевы.

Тем временем Михаил Сергеевич получает новое назначение — инженером завода № 259 в Златоусте. Это был единственный завод в стране, который, помимо оборонной продукции и проката, выпускал армейские ножи и кортики, в том числе подарочное оружие для Сталина и Жукова. Златоустовский завод понравился Соломенцеву. «Здесь работали целые династии рабочих,— вспоминал он,— я полюбил этот город и этих людей».

Но у руководства на перспективного инженера были свои планы. И вскоре он становится директором завода № 78 в Челябинске (Станкомаш). Завод в то время находился в бедственном положении, не было денег на выплату зарплаты, прежний директор позорно сбежал сразу после знакомства с новым, ничего не объяснив. За пять лет Соломенцеву удалось вывести завод из тяжелого финансового состояния и превратить в рентабельно работающий.

И вновь шаг вверх, в Челябинский обком на работу секретаря. Запомнился Михаилу Сергеевичу, курировавшему в то время закрытые города области, выбор названия для «семидесятки» и «сороковки». Как рассказывал Соломенцев, он отверг предложения назвать города в чью-либо честь и решил дать им романтичные и красивые имена — Озерск и Снежинск. «Сороковка», расположенная в краю озер, стала Озерском, а Челябинск-70 — Снежинском, по личному впечатлению Соломенцева. Он вспоминал, что, когда впервые ему удалось приехать в город, он увидел вокруг него много чистого белого снега. Было так красиво, что секретарь обкома даже остановил машину и вышел, любуясь открывшимся ослепительным пейзажем… Названия прижились.

Труба тебе, Аденауэр!

В своей книге Михаил Сергеевич вспоминал о визите в Челябинскую область министра электростанций Маленкова вместе с женой. Область была настолько бедна, что высоких гостей негде было разместить. Дачи у облисполкома были старенькие, по окна осевшие в землю, неотапливаемые. Маленкову пришлось жить в вагоне, в котором они прибыли в Челябинск.

На ТЭЦ-2 московских гостей встречала неорганизованная толпа, желавшая поговорить о своих проблемах. Маленков был не против, но его слова тонули в общем шуме. Это становилось опасно. С большим трудом Маленкову и Соломенцеву удалось сесть в машину и вырваться из окружения.

1957 год стал годом совнархозов. Соломенцева назначили председателем Челябинского совнархоза, который в те годы нес полную ответственность за строительство и работу промышленности. Челябинский совнархоз изыскивал средства на жилищное строительство и возведение детских дошкольных учреждений. В 1958 году совнархоз предусмотрел для ЧТЗ ввод 40 тысяч квадратных метров жилья вместо 12 запланированных.

Кроме того, выяснилось, что ни одно металлургическое предприятие области план по заказам не выполняет. Худшие показатели были у Челябинского и Златоустовского металлургических заводов. После переговоров с Госпланом России ситуация изменилась.

Под руководством Соломенцева челябинские трубники утерли нос Аденауэру. Когда канцлер ФРГ наложил вето на поставку в СССР металлических труб большого диаметра для нефтяной и газовой промышленности, Соломенцеву позвонил секретарь ЦК Аверкий Аристов и попросил организовать производство таких труб на ЧТПЗ. Вместе с директором завода Яковом Осадчим они несколько часов заседали, рассматривая чертежи и изыскивая возможности для строительства дополнительного производства. Определили рекордный срок строительства — один год. И челябинские трубопрокатчики с задачей справились.

Председателем совнархоза Соломенцев проработал только год, а затем был переведен в Караганду на пост первого секретаря обкома. Вспоминая о своей жизни в Челябинской области, он писал: «Я горжусь, что судьба подарила мне такую возможность: 18 лет работать и состоять в рядах Челябинской парторганизации».

В компании с Шолоховым, Буденным и Кастро

Его перебросили в Казахстан, где он сначала был первым секретарем Карагандинского обкома партии, затем вторым секретарем ЦК Компартии Казахстана. В 1966 году Соломенцев был избран секретарем ЦК и назначен заведующим отделом ЦК КПСС. В 1971 году Михаил Сергеевич становится председателем Совета Министров РСФСР. В 1983 году он был назначен председателем комитета партийного контроля при ЦК КПСС и членом Политбюро.

За эти годы он многое успел. Объездил всю страну, много раз бывал за рубежом, плотно работал с видными государственными деятелями. Дружил с Шолоховым, общался с поэтом Расулом Гамзатовым, знаменитым хлеборобом Терентием Мальцевым, легендарным комбригом Семеном Буденным, Фиделем Кастро и другими.

Именно Соломенцева ставили в один ряд с Горбачевым и Лигачевым, когда вспоминали знаменитую антиалкогольную кампанию. Однако сам Михаил Сергеевич подчеркивал: «К середине 80-х годов потребление алкоголя в стране возросло до 8,4 литра на человека в год. Письма детей, матерей, жен шли в ЦК мешками: спасите мужиков — страна спивается. Какую цель мы перед собой ставили? Не запрещать алкоголь, нет. Вопрос не стоял, пить или не пить, а что пить и сколько. Постановление, и сейчас не сомневаюсь, было правильное. А что получилось? Как обычно, наломали дров. Стали повсеместно закрывать магазины. Что касается виноградных плантаций, то санитарные вырубки и до этого велись, а потом перегибы на кампанию по борьбе с пьянством списали».

«Мне очень везло на хороших людей»

Последние годы Михаил Сергеевич прожил в своей пятикомнатной квартире, вместе с семьей своего внука Михаила. Бабушка и дедушка Мишу вырастили, не позволив его отдать в детский сад на пятидневку. «Не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал»,— улыбается на пленке дедушка. Миша перенял от знаменитого деда увлечение охотой. Две шкуры медведя — как символ удачной охоты на хозяина тайги — лежат в кабинете бывшего предсовмина. Над шкурами — огромные, во всю стену, книжные шкафы: библиотека в пять тысяч томов была предметом особой гордости Михаила Соломенцева. И много запечатленных любимых лиц — жены, внука, правнучки и самого хозяина — смотрят с небольших фотографий и монументальных портретов кисти Ильи Глазунова.

А еще любил Соломенцев раньше ходить со свистом по Москве-реке на водных лыжах. И просто по снежку любил покататься. У него был свой рецепт долгой жизни: «Не пей, не кури — и живи сколько хочешь». Впрочем, свое долголетие он считал наследственным: его мама, Евдокия Дементьевна, прожила до 95 лет.

За каскадом лиц и событий новой и новейшей истории нашей страны бывшие руководители СССР многим могут показаться лишь персонажами из учебников. Но это не так. Они живут рядом с нами. И умирают, пережив страну, которой руководили. Михаил Сергеевич был одним из последних. В его книге красной нитью проходит мысль: «Все-таки мне очень везло в жизни. Прежде всего на хороших людей». Может быть, потому, что и сам он любил людей, увлекался работой, прикипал к ней. Он не был карьеристом и всегда с неохотой встречал каждое новое назначение. Судьба подняла его высоко. Но он не забыл, с чего начинал. Он очень верил в Россию и считал, что она еще станет великой страной.