Пепел ашинского взрыва стучит в мое сердце

Сегодня мы отмечаем скорбную дату. В этот день двадцать лет назад в гигантском факеле оказались два пассажирских состава, переполненные отпускниками, детьми, отправившимися с классом на каникулы к морю. Одни ехали на юг на поезде «Новосибирск—Адлер», другие возвращались с отдыха рейсом «Адлер—Новосибирск». В вагонах были пассажиры из всех городов и областей, которые пересекали эти маршруты: Новосибирска, Тюмени, Омска, Свердловска, много было челябинцев. В одном из вагонов, прицепленных к составу в Челябинске, на юг отправились школьники, спортсмены из школы № 107 и юношеской хоккейной команды «Трактор», недавно ставшие чемпионами страны…

Минула полночь по местному времени, позади остался вокзал Аши, поезд, шедший на юг, приближался к Змеиной горке поблизости от разъезда Улу-Теляк, уже на территории Иглинского района Башкирии. С противоположной стороны к роковой отметке — 1710-й километр Транссиба — мчался встречный переполненный людьми пассажирский поезд «Адлер—Новосибирск». А в это время низинка пересыхающего летом ручья, текущего со Змеиной горки, была уже переполнена. Правда, не водой. Увы — насытившим воздух до плотности тумана газовым конденсатом. Точнее, тем, что на языке профессионалов называется ШФЛУ — широкая фракция легких углеводородов. Эта взвесь пострашнее обычного природного газа — такую жидкость (а в продуктопроводе она стремительно мчится под высоким давлением и при низкой температуре) хоть в бак ракеты заправляй. Можно сказать, готовое топливо…

Почему я знаю такие подробности? Не один год собирал материалы, добывал их у чиновников всеми правдами и неправдами. Почему вдруг занялся именно этими исследованиями и расследованиями? Да потому, что в числе первых журналистов сумел попасть на место взрыва, когда лес еще горел, а искореженные дьявольской силой пассажирские вагоны еще дымились… Прошел по страшному обугленному лесу, по выжженной, будто напалмом, земле, увидел жуткие угольки, пахнувшие мясом, — все ,что осталось от людей. Возникло множество вопросов.
Главные из них: почему такое случилось, как допустили такую трагедию, в чем виноваты погибшие, кто и чем поможет их родным?

По одной из общепринятых версий, ШФЛУ вытекла из микротрещины в трубе продуктопровода и вспыхнула от случайной искры. Возможно, от удара камешка о рельс. Вроде все гладко, главное, винить некого — дескать, бывают в трубах трещины. Одна только загвоздка: особо опасный объект — продуктопровод — строился ударными, ускоренными темпами. А в районе пересечения с Транссибом здесь, по словам трассовика, пожелавшего, чтобы его имени не называли, проходил даже конкурс профессионального мастерства сварщиков. На самый быстрый и лучший сварной шов…

В качестве справки. Продуктопровод «Западная Сибирь—Урал—Поволжье» введен в строй в 1985 году. Протяженность — 1800 километров. До катастрофы 1989 года работу магистрали 113 раз останавливали из-за аварий, ремонтировали 52 раза.
Еще к числу достоверных фактов: машинист товарняка, который миновал этот перегон, через час ставший гигантским факелом, сообщал о странном тумане в низинке, которую только что проехал состав. А дежурный пункт обслуги продуктопровода всего-то в паре километров от места утечки…

Сверху, с вертолета, сделал один снимок, на котором четко видно, как шла взрывная волна. Лес валится перпендикулярно фронту взрывной волны, потому с воздуха было видно, откуда же полыхнуло адским жаром — не всякий металл выдержит. Эпицентр оказался как раз в пространстве между мчащимися по соседним путям встречными составами. А потом взрыв от спутных потоков воздуха поездов закрутило в гигантский вихрь… Наблюдать с неба этот апокалипсис страшно, но еще ужаснее — пройти между сброшенными под откос в противоположные стороны пассажирскими вагонами. Еще дымились шпалы, еще потрескивал металл, остывая от безумного жара. Вот лежат совсем целые детские сандалики малыша. Видимо, заботливая мама сняла их перед сном с ребенка… Это все, что осталось от семьи. Люди в какие-то мгновения сгорели дотла, а сандалики уцелели — их выбросило из вагона взрывной волной. Лежат, как новенькие. Хоть сейчас надевай, только некому…

Не буду говорить, что работа фоторепортера на месте катастрофы, мягко говоря, не приветствовалась. Как будто для исследования причин взрыва, для объективности следствия никакие фотоснимки и доказательства не нужны. Все это наводило на печальные мысли — истина не особенно кого из чиновников интересовала… У меня для нужд следствия никто из официальных органов ни одной фотографии (!) так и не по­просил. Видимо, все ясно было заранее, и «роль стрелочников» давно определена. Единственно, кто попросил у меня фотографии (а они — чисто документальные, безо всяких фотографических приемчиков), так это Салават Абдулин, в то время заместитель председателя ассоциации родственников погибших под Ашой. Но и у него, по-моему, эти снимки следствие отвергло…

До сих пор нет абсолютно точной и строго доказанной цифры числа погибших. Понятно, что без учета «зайцев» ехало в двух составах 1260 пассажиров. А сколько погибло? Четыреста, пятьсот, восемьсот? В разных источниках разные данные. Ведь были те, кто просто уползал, крича от боли, подальше от горящих вагонов. Так и становились «пропавшими без вести». Как в войну... Во время войны это еще как-то можно понять: идут бои, отступления, окружения — каждого похоронить невозможно. А кто умер потом в больнице — это жерт­ва или нет?

Сегодня в Уфе сформирован поезд памяти и скорби, который отправится к месту катастрофы. В его составе вагоны с родственниками погибших со всех концов страны, в том числе четыре купейных вагона из Челябинска.