Последний «квадрат» Карачая. На озерском «Маяке» похоронили озеро, в котором упрятано два Чернобыля
30 Ноября 2015
На ПО «Маяк» завершены работы по консервации радиоактивного могильника Карачай, в котором упрятано два Чернобыля.
Кюри и миллизиверты
Прежде чем попасть на загрязненную территорию, нужно пройти инструктаж. Мы его проходим прямо в автобусе, который везет нас на «Маяк». У заместителя главного инженера по охране труда и радиационной безопасности комбината Михаила Горелова с юмором все в порядке. «Мы и так все умрем, — успокаивает он. — Сейчас самая главная опасность на «Маяке» не радиация, а гололед.
Вчера в больницы города обратилось 72 человека, около 30 госпитализированы. Так что будьте осторожны». А что касается радиации, то доза облучения, которую можно будет получить на озере меньше чем за час, — половина миллизиверта. Это сопоставимо с сеансом флюорографии на плохом аппарате, обнадеживает Горелов. Говорят, на гранитных набережных Санкт-Петербурга можно больше схлопотать.
Собственно, водоема здесь уже давно нет. Акваторию начали засыпать еще в 1973 году, поэтому Карачай сегодня — это большой каменный курган, который и не выглядел бы подозрительным, если бы не знаки радиоактивной опасности и плакат с пестрой схемой засыпки водоема.
Эта схема поделена на множество участков, каждый из них имеет свой цвет и привязку к тому или иному периоду. Самый большой «кусок» — розовый, на нем работали с 1973 по 1986 год. 2015-й на этой схеме обозначен годом окончательной ликвидации акватории, последняя часть озера — это всего лишь квадратный метр зеркала водоема, который мы даже не увидим. Приближаться к нему было бы опасно, а работников «Маяка» сложно упрекнуть в несерьезном отношении к опасностям.
«Начинка» этого кургана состоит из 200 тысяч кубометров высокорадиоактивных техногенных илов общей активностью около 120 млн кюри, что равнозначно последствиям двух чернобыльских аварий.
Сообщалось, что в 1990 году человек, который пробыл на берегу около часа, получал дозу радиации в 600 рентген — достаточно для летального исхода.
«А без респиратора там можно дышать?», — интересуются журналисты.
«Можно», — отвечает Горелов.
Несмотря на то что воздух здесь давно безопасен, у каждого, кто находится здесь, к груди прикреплен дозиметр. Санитарные нормы.
Каменные горы
Мы стоим напротив стенда со схемой консервации озера, заместитель гендиректора ПО «Маяк» по стратегическому развитию Дмитрий Колупаев вспоминает историю. «В 1950-51 годах в СССР было всего 12 ядерных зарядов против 400, имеющихся в США, — говорит он. — Угроза ликвидации Советского Союза как ядерной державы на протяжении нескольких лет была очень реальной».
В первые годы работы «Маяка» жидкие радиоактивные отходы (ЖРО) сливались в реку Теча. Озеро, а точнее верховое болото Карачай, которое не имеет притоков рек, ручьев и родников, начали использовать как хранилище ЖРО с 1951 года. Это позволило прекратить сброс наиболее активных ЖРО в реку Теча и в то же время не останавливать производственный процесс. «Другого выбора на тот момент не было», — отмечает Колупаев.
Летом 1951 года до начала сбросов водная поверхность водоема занимала 26,5 га при длине 750 м и ширине 450 м, наибольшая глубина составляла 1,25 м. С началом сбросов уровень воды и площадь поверхности озера постоянно возрастали. Уже в мае 1962 года зеркало Карачая (или водоема В-9) увеличилось до 50 га.
Решение о его ликвидации было принято после инцидента 1967 года, когда из-за обмеления озера с оголенных участков дна было вынесено ветром около 600 тысяч кюри радиоактивной пыли. Авария не привела к серьезным последствиям, но стало ясно, что ситуация может повториться, например, во время урагана.
Мы продвигаемся к участку, неподалеку от которого и будет засыпан последний фрагмент озера.
Наверное, это одна из самых многолюдных экскурсий, какие бывали на Карачае. Вокруг нас горы камня, пейзаж апокалиптический. На вопрос о радиационном фоне Михаил Горелов отвечает: «Сейчас 85 микрозивертов в час».
Ручной зверь
С 1973 года для засыпки В-9 начали использовать скальный грунт, потом стали укладывать в озеро полые железобетонные кубы с открытой нижней гранью — чтобы исключить выдавливание воды на поверхность. В операции по закладке последнего блока участвует несколько КрАЗов, кабины которых закованы в свинец, бульдозер «Четра», а также гусеничная инженерная машина разграждения (ИМР) на базе танка Т-55. По сравнению с типичными грузовиками техника выглядит, скажем так, экзотично, поэтому участники мероприятия шутят про Безумного Макса.
По словам начальника цеха радиоактивных отходов и локализации радиоактивных загрязнений «Маяка» Дмитрия Соловьева, только на одном участке по ликвидации озера работает 60 человек. Кроме водителей и механизаторов это инженерно-технические работники, службы дозиметрии, дезактивации и так далее.
Как объяснял Михаил Горелов, в среднем работники «Маяка» получают по три миллизиверта в год. Некоторые из сотрудников, относящиеся к категории А, — до 15 единиц в год. А опасной для человека считается доза более 200 единиц. Дмитрий Соловьев работает на «Маяке» уже 16 лет, начинал со слесаря. Со здоровьем, по его словам, все отлично.
Итак, дело сделано, ИМР возвращается из зоны повышенной радиоактивности. Из башни вылезает гендиректор ПО «Маяк» Михаил Похлебаев, который, оказывается, тоже участвовал в последнем «броске» — позже он признается, что получил «чувство эйфории».
«Сегодня завершается целый этап в жизни человечества. Радиация стала зверем, которого человеку удалось приручить», — говорит он, подчеркивая при этом, что «Маяк» будет следить за Карачаем еще много лет. Бывшее озеро, по задумке атомщиков, должно превратиться в некий «саркофаг»: предполагается, что будет создан верхний защитный кожух из нескольких гидроизолирующих слоев, а также целая система скважин, которая позволит следить за поведением подземной линзы озера. «Карачай теперь будет более предсказуем, его консервация в десять раз уменьшила угрозы для населения и окружающей среды. А сбрасывать жидкие радиоактивные отходы «Маяк» больше не будет», — говорит Похлебаев.
Сейчас утверждена вторая программа по обеспечению ядерной и радиационной безопасности, на ее реализацию, по подсчетам руководителя «Маяка», потребуется не менее 200 млн рублей. «Карачай будет мирно спать, если экономика предприятия будет нормальной», — резюмирует он.
Консервация озера Карачай проводилась в рамках федеральной программы «Обеспечение ядерной и радиационной безопасности на 2008-2015 годы». В проекте предусмотрена консервация не только самого Карачая, но и ряда вспомогательных сооружений и коммуникаций, входящих в состав водоема. На реализацию проекта было направлено около 17 млрд рублей.
Прежде чем попасть на загрязненную территорию, нужно пройти инструктаж. Мы его проходим прямо в автобусе, который везет нас на «Маяк». У заместителя главного инженера по охране труда и радиационной безопасности комбината Михаила Горелова с юмором все в порядке. «Мы и так все умрем, — успокаивает он. — Сейчас самая главная опасность на «Маяке» не радиация, а гололед.
Вчера в больницы города обратилось 72 человека, около 30 госпитализированы. Так что будьте осторожны». А что касается радиации, то доза облучения, которую можно будет получить на озере меньше чем за час, — половина миллизиверта. Это сопоставимо с сеансом флюорографии на плохом аппарате, обнадеживает Горелов. Говорят, на гранитных набережных Санкт-Петербурга можно больше схлопотать.
Собственно, водоема здесь уже давно нет. Акваторию начали засыпать еще в 1973 году, поэтому Карачай сегодня — это большой каменный курган, который и не выглядел бы подозрительным, если бы не знаки радиоактивной опасности и плакат с пестрой схемой засыпки водоема.
Эта схема поделена на множество участков, каждый из них имеет свой цвет и привязку к тому или иному периоду. Самый большой «кусок» — розовый, на нем работали с 1973 по 1986 год. 2015-й на этой схеме обозначен годом окончательной ликвидации акватории, последняя часть озера — это всего лишь квадратный метр зеркала водоема, который мы даже не увидим. Приближаться к нему было бы опасно, а работников «Маяка» сложно упрекнуть в несерьезном отношении к опасностям.
«Начинка» этого кургана состоит из 200 тысяч кубометров высокорадиоактивных техногенных илов общей активностью около 120 млн кюри, что равнозначно последствиям двух чернобыльских аварий.
Сообщалось, что в 1990 году человек, который пробыл на берегу около часа, получал дозу радиации в 600 рентген — достаточно для летального исхода.
«А без респиратора там можно дышать?», — интересуются журналисты.
«Можно», — отвечает Горелов.
Несмотря на то что воздух здесь давно безопасен, у каждого, кто находится здесь, к груди прикреплен дозиметр. Санитарные нормы.
Каменные горы
Мы стоим напротив стенда со схемой консервации озера, заместитель гендиректора ПО «Маяк» по стратегическому развитию Дмитрий Колупаев вспоминает историю. «В 1950-51 годах в СССР было всего 12 ядерных зарядов против 400, имеющихся в США, — говорит он. — Угроза ликвидации Советского Союза как ядерной державы на протяжении нескольких лет была очень реальной».
В первые годы работы «Маяка» жидкие радиоактивные отходы (ЖРО) сливались в реку Теча. Озеро, а точнее верховое болото Карачай, которое не имеет притоков рек, ручьев и родников, начали использовать как хранилище ЖРО с 1951 года. Это позволило прекратить сброс наиболее активных ЖРО в реку Теча и в то же время не останавливать производственный процесс. «Другого выбора на тот момент не было», — отмечает Колупаев.
Летом 1951 года до начала сбросов водная поверхность водоема занимала 26,5 га при длине 750 м и ширине 450 м, наибольшая глубина составляла 1,25 м. С началом сбросов уровень воды и площадь поверхности озера постоянно возрастали. Уже в мае 1962 года зеркало Карачая (или водоема В-9) увеличилось до 50 га.
Решение о его ликвидации было принято после инцидента 1967 года, когда из-за обмеления озера с оголенных участков дна было вынесено ветром около 600 тысяч кюри радиоактивной пыли. Авария не привела к серьезным последствиям, но стало ясно, что ситуация может повториться, например, во время урагана.
Мы продвигаемся к участку, неподалеку от которого и будет засыпан последний фрагмент озера.
Наверное, это одна из самых многолюдных экскурсий, какие бывали на Карачае. Вокруг нас горы камня, пейзаж апокалиптический. На вопрос о радиационном фоне Михаил Горелов отвечает: «Сейчас 85 микрозивертов в час».
Ручной зверь
С 1973 года для засыпки В-9 начали использовать скальный грунт, потом стали укладывать в озеро полые железобетонные кубы с открытой нижней гранью — чтобы исключить выдавливание воды на поверхность. В операции по закладке последнего блока участвует несколько КрАЗов, кабины которых закованы в свинец, бульдозер «Четра», а также гусеничная инженерная машина разграждения (ИМР) на базе танка Т-55. По сравнению с типичными грузовиками техника выглядит, скажем так, экзотично, поэтому участники мероприятия шутят про Безумного Макса.
По словам начальника цеха радиоактивных отходов и локализации радиоактивных загрязнений «Маяка» Дмитрия Соловьева, только на одном участке по ликвидации озера работает 60 человек. Кроме водителей и механизаторов это инженерно-технические работники, службы дозиметрии, дезактивации и так далее.
Как объяснял Михаил Горелов, в среднем работники «Маяка» получают по три миллизиверта в год. Некоторые из сотрудников, относящиеся к категории А, — до 15 единиц в год. А опасной для человека считается доза более 200 единиц. Дмитрий Соловьев работает на «Маяке» уже 16 лет, начинал со слесаря. Со здоровьем, по его словам, все отлично.
Итак, дело сделано, ИМР возвращается из зоны повышенной радиоактивности. Из башни вылезает гендиректор ПО «Маяк» Михаил Похлебаев, который, оказывается, тоже участвовал в последнем «броске» — позже он признается, что получил «чувство эйфории».
«Сегодня завершается целый этап в жизни человечества. Радиация стала зверем, которого человеку удалось приручить», — говорит он, подчеркивая при этом, что «Маяк» будет следить за Карачаем еще много лет. Бывшее озеро, по задумке атомщиков, должно превратиться в некий «саркофаг»: предполагается, что будет создан верхний защитный кожух из нескольких гидроизолирующих слоев, а также целая система скважин, которая позволит следить за поведением подземной линзы озера. «Карачай теперь будет более предсказуем, его консервация в десять раз уменьшила угрозы для населения и окружающей среды. А сбрасывать жидкие радиоактивные отходы «Маяк» больше не будет», — говорит Похлебаев.
Сейчас утверждена вторая программа по обеспечению ядерной и радиационной безопасности, на ее реализацию, по подсчетам руководителя «Маяка», потребуется не менее 200 млн рублей. «Карачай будет мирно спать, если экономика предприятия будет нормальной», — резюмирует он. Консервация озера Карачай проводилась в рамках федеральной программы «Обеспечение ядерной и радиационной безопасности на 2008-2015 годы». В проекте предусмотрена консервация не только самого Карачая, но и ряда вспомогательных сооружений и коммуникаций, входящих в состав водоема. На реализацию проекта было направлено около 17 млрд рублей.
Поделиться
