Когда улыбка предпочтительнее хохота...

О событиях в Челябинском областном музее искусств

По многолетней привычке хочется сказать в картинной галерее, так вот в музее открылась новая постоянная экспозиция «Русское искусство ХVIII — начала ХХ веков». Несведущий человек удивится, если постоянная, то почему новая? Дело в том, что коллекции музея велики, а в открытый доступ помещают лишь то, что является гордостью музея и обладает несомненными художественными достоинствами. Достоинства должны быть научно и экспертно подтверждены. Каждое произведение постоянной экспозиции имеет свою «родословную», которая включает и подтвержденное авторство, и то, что на языке специалистов называется иконографией и провенансом, то есть как строгим описанием самого изображения, так и знанием исторической судьбы произведения — от создания до приобретения в коллекцию музея. Это всегда захватывающе интересно. В этой колонке я обязательно постараюсь вернуться к своим любимым вещам. Ну, о блистательной атрибуции портретов Левицкого (которым, без преувеличения, завидуют все отечественные музеи) писали много. Хотя история о том, как приобретенные в Ленинграде в 1920 году работы неизвестного автора оказались столь драгоценным явлением в русском искусстве, заслуживает повторения. Потрясающие работы Николая Кузнецова (1876 — 1971), полученные музеем в дар от автора, заставили завистливо повздыхать многих коллег-музейщиков на недавней выставке в Москве. Я хотела бы узнать историю этого дарения и рассказать ее вам. А великолепный портрет Русакова кисти Александра Родченко (1912)!? А прохладно-чувственная «Купальщица» Николая Фешина (1910)... Я хочу видеть эти работы часто, хочу ходить к ним в гости. А кто-то без больших холстов Айвазовского себя сиротой почувствует, кто-то без Шишкина затоскует... В постоянную экспозицию входит то, что художники называют капитальными вещами. Настоящий музейщик почти не имеет права на своеволие и капризы, потому что этим сразу обидит меня — зрителя, нарушит мое право видеть лучшее и бесспорное из коллекции музея. Для поисков и гипотез научно не подтвержденных нужны иные территории вне постоянной экспозиции. Хотя экспозиция русского искусства и менялась, что крайне нежелательно для классического музея, именно она наиболее благополучна и репрезентативна в нашем музее. Ее автором, как и основным автором научного каталога коллекции, является Галина Семеновна Трифонова. Не могу не назвать и Галину Игнатьевну Пантелееву, чьими трудами обеспечена постоянная экспозиция древнерусского искусства.
А вот теперь представьте себе, что рядом с постоянной, десятилетиями отобранной коллекцией русского искусства, напротив экспозиции древнерусских икон размещается огромная копия с фламандского натюрморта. Нет, не авторское повторение Снейдерса, и не семнадцатый век. И даже выполнена не с оригинала, а с небольшой репродукции. Просто хороший художник выполнил в свое время коммерческий заказ. Выполнил артистично, заразительно, весело, много для себя сделал открытий в процессе работы. Я сама радовалась этой работе в мастерской художника...

Естественный вопрос коллегам из музея, почему? Почему все происходит в пространстве постоянной экспозиции, где копия эту экспозицию явно компрометирует, а классические работы явно обнаруживают все недостатки копии? И все это имеет явный запашок скандала.
В ответ мне что-то говорили о том, что эта работа станет символом (!?) готовящейся к открытию постоянной экспозиции западноевропейского искусства. Следующий вопрос на моем месте задал бы любой милиционер с улицы: «А что, с подлинниками совсем напряженка?»
Тогда мне стали говорить, что вообще назрел разговор о том, что такое копия в изобразительном искусстве.
«А при чем здесь иконы, выставленные в экспозиции напротив?» — тупо спросила я.
Тогда мне сказали, что данная стена оказалась единственной, куда эта копия смогла вместиться по размеру. Мои вопросы кончились.
Как удалось выяснить, мнения в музее по поводу этой копии не однозначны. Значит, кто-то и со мной согласится, что путаница, неясность задачи, эмоциональная чрезмерность затей вредна музею. Даже скажем, не музею, а постоянной его экспозиции — визитной карточке, так сказать.

А в холле музей показывает работы, полученные в дар от художника Владимира Шаповалова. Действительно, лучшие работы художника, толково отобранные, точно живущие во времени и в музейном пространстве. Семья художника с этим подарком согласилась.
Все мои впечатления вдруг завязались в узел и очень захотелось, чтобы эффектную копию вернули на стенку ресторана, откуда и взяли, а художник Шаповалов получил бы гонорар за свои подлинники. Ну так, справедливости ради и по правилам подлинной музейной жизни.
Чтобы коллег не удивлять...