«Мягкие» бойцы. Челябинские омоновцы — о службе, спаррингах и психологии митингующих

Приказ о создании на Южном Урале отряда милиции особого назначения (сегодня — отряд мобильный особого назначения в структуре Росгвардии) был подписан в 1988 году. Сегодня ОМОН принимает участие во всех серьезных мероприятиях Росгвардии. С 1993 года бойцы челябинского спецподразделения выезжают в командировки на Северный Кавказ. Более сотни сотрудников отряда удостоены государственных наград.

Люди не масса

— Сергей Викторович, вы говорили, что служите в отряде более 20 лет. Помните, как проходил отбор?

— Да, к тому времени я отслужил в воздушно-десантных войсках, в разведроте, занимался восточными единоборствами, боксом, поэтому у меня ко всему прочему была и определенная ударная подготовка. Как и все, проходил тесты, бои. Для спаррингов у нас тогда были, как мы их называем, «штатные пробивальщики».

— На слуху истории (к счастью, не в Челябинской области), когда на спаррингах сильно калечат парней. Почему так происходит?

— Расскажу, как было раньше, к примеру, в конце 1990-х. Приходил парень устраиваться к нам на работу. Первое, что мы делали, вели его в спортзал, не смотрели на его фактическое состояние здоровья. Да, тогда были и трагические случаи, жалобы. Сегодня условия приема изменились. Перед тем, как сдавать физическую подготовку, претендент должен пройти полное медицинское обследование, в том числе, кстати, и полиграф, и психологические тесты, а после, если окажется годен, подписать согласие на участие в отборе.

— По каким причинам могут не взять в ОМОН сейчас?

— Требования за 20 лет, в общем-то, не изменились. И тогда, и сейчас это среднее образование, хорошее здоровье, физподготовка, чистая биография. К примеру, в 2019 году к нам обратилось 40 человек, из них 35 отсеялось. По разным причинам. Один, как оказалось, привлекался к уголовной ответственности, другой пришел с поддельным дипломом, третьего не рекомендовал центр профдиагностики, другие ФИЗО не могли сдать и так далее.



— Все-таки физическая подготовка для омоновцев, работающих, допустим, с толпой на митингах, это главное?

— Жестко, вообще-то, говорить о гражданах России «толпа» или «масса». Это ведь чьи-то близкие люди: родители, братья, дети. Да, они выходят на улицу, чтобы выразить свою волю. Да, ведутся на призывы людей, преследующих политические цели. Но делают они это в силу своего экономического положения, эмоционального состояния на тот момент, тем более что провокаторы знают, как играть на чувствах людей. Что касается силы, да, это основной пункт, но важно еще и умение работать в условиях массовых выступлений, если вы об этом.

— Вы сейчас говорите о психологии толпы? Это изучают в ОМОНе?

— У нас в отделении по работе с личным составом есть группа психологов, которые проводят с бойцами занятия по психологии толпы. Объясняют, что, допустим, во время протестных акций нельзя радикально противопоставлять силу силе: будет конфликт. А если действовать мягче, пропустить агрессию через себя, то она пройдет мимо, провалится, а мы останемся стоять на тех же интересах. Это, конечно, не касается прямых действий, опасных для жизни и здоровья граждан.

— Как строится тактика работы с агрессивно настроенными массами? Главное — вычислить провокатора?

— Именно. Когда идут, подчеркну, групповые нарушения общественного порядка, то все тактические действия наших групп — вытеснение, рассредоточение, блокирование. Всё это выполняется, и всё отработано. Активные граждане, которые призывают к действиям, из толпы вытаскиваются. Если помните, во время выступлений в Крыму на каждую сотню митингующих был мужчина в красной куртке, так называемый сотник, специально обученный и (все это понимают) получающий за это деньги. Провокатора всегда видно: он одет во что-нибудь яркое, активно жестикулирует, всегда на связи с «центром управления».

Мы, кстати, берем на вооружение и зарубежный опыт, и то, как отрабатывалась ситуация на Украине. Хотя за рубежом в этом смысле ощущение бардака, их боевые порядки не имеют ничего общего с нашими: забрасывают газом, устраивают перестрелки, получают травмы…

— Жестче работают?

— Нет, не жестче. Я бы сказал, неправильно.



— Вы согласны с тем, что на летних протестных акциях в Москве омоновцы действовали мягко?

— Очень мягко. Пересмотрите репортажи из Франции, и все станет понятно. Там, конечно, были серьезные групповые нарушения общественного порядка, когда жгли автомобили, кафе, магазины, и силовики, как я уже говорил, действовали там совсем по-другому, но тоже в интересах людей. Вообще, кто бы что ни говорил, но это и есть наша основная задача — действовать в интересах простых граждан.

— А в Челябинске были подобные ситуации, когда приходилось применять силу?

— Были, но не в той степени. Самая, пожалуй, опасная — «винный бунт» в начале 1990-х, когда неуправляемая толпа блокировала транспорт и жгла все вокруг, нападала на сотрудников правоохранительных органов. Я тогда еще не работал. А вот Валерию Ивановичу Сенникову, руководившему тогда отрядом, кирпич попал прямо в голову. Все остальные протестные акции в Челябинске проходили относительно мирно.

— Вспоминается прошлогоднее «стояние» ОМОНа на Кировке, когда люди аплодировали вслед уходящим с позиций бойцам… Были тогда провокации со стороны шествующих?

— Хочу обратить внимание на то, что тогда ОМОН выступил лишь как одна из сил в составе объединенной группы из полиции и других подразделений Росгвардии, руководил выполнением задачи не допустить столкновений, в которых могут пострадать люди, областной оперативный штаб. Но, само собой, бойцы в черной форме всегда привлекают внимание граждан. Провокации были, но мы на них не повелись, чем, уверен, разочаровали многих, кто ждал «вкусного» кадра, как бесчинствует ОМОН.

— А бывает, что у бойцов сдают-таки нервы, ведь протестующие и камни бросают, и оскорбляют…

— Опытные руководители такого не допустят. А если бы у кого-то из ребят сдали нервы, вы бы первые узнали о возбуждении уголовного дела о превышении служебных полномочий.



Никакой закрытости

— Кроме подавления массовых беспорядков чем еще занимается ОМОН?

— Всем, что касается силового сопровождения тех или иных мероприятий по противодействию преступности. Выезжаем на обысковые мероприятия по незаконному обороту наркотиков и алкогольной продукции, обследуем стадионы, места проведения массовых мероприятий, избирательные участки во время выборов, сопровождаем мероприятия с большим скоплением людей. Отдельное направление — утилизация найденных боеприпасов. Это почти ежедневная работа саперов. Лицензия на разминирование есть только у ОМОНа.

— Если сравнивать массовые мероприятия сейчас и, скажем, лет 15 назад, что-то изменилось?

— Да, стало намного меньше алкоголя, а вместе с тем и агрессии. Раньше День города, День металлурга, День шахтера и прочие народные гулянья не проходили без кучи бутылок, пьяных конфликтов, поножовщины, краж в толпе. Считаю, хорошо сработал запрет на продажу алкоголя в местах проведения праздников. Да и вообще, сегодня все на физкультуре, на спорте, пить немодно, и это правильно.

— Сергей Викторович, отношение людей к ОМОНу разное. Есть те, кто настроен агрессивно, кто боится вас, не понимает или, напротив, уважает за службу. Может, дело в излишней закрытости подразделения?

— Да нет никакой закрытости. В отряде постоянно проводятся дни открытых дверей, бойцы работают с молодежью, выезжают в детские лагеря или устраивают экскурсии по базе. Однако мы стараемся не быть излишне медийными, в соцсетях не выкладываем фотографии в форме, с оружием. Но это уже вопрос не закрытости, а личной безопасности.