Он мечтал построить города. К 100-летию внешней разведки Российской Федерации

Еще совсем недавно в немногочисленных телерепортажах, приуроченных к очередному профессиональному празднику разведчиков, его снимали исключительно со спины и изменяли голос.

В январе 2020 года с него был снят гриф секретности, и тогда впервые было названо имя – Шевченко Юрий Анатольевич. В официальных источниках информации о нем немного: с 1969 по 2001 год в качестве кадрового сотрудника советской, а позднее – российской, разведки выезжал за рубеж, добывал разнообразную разведывательную информацию, включая документы с высшим грифом секретности «Космик». Работая с нелегальных позиций, проявил мужество и героизм, реализовал целый ряд сложнейших оперативных комбинаций, создал каналы получения информации, затрагивающей национальные интересы нашей страны. Указом президента РФ в 2017 году ему было присвоено звание Героя Российской Федерации.

Наше знакомство с Юрием Анатольевичем состоялось в южноуральском селе Тарутино, куда в минувшем сентябре он прибыл, чтобы почтить память своего многолетнего руководителя генерал-полковника В.И. Завершинского, которому на малой родине открывали мемориальную доску.

Он оказался замечательным рассказчиком, его хотелось слушать и слушать. Забегая вперед, отмечу, что в самом конце разговора на мою восторженную реплику «Как же хорошо Вы рассказываете!» разведчик поведал:

— Как-то пригласили меня выступить перед студентами и профессорско-преподавательским составом МГУ. Я им что-то долго рассказывал, а потом ректор Виктор Антонович Садовничий мне и говорит: «Как прекрасно Вы говорите! Как интересно Вас слушать! И главное – ни о чем…»

Но наш разговор, как мне представляется, был о самом важном. Важном для каждого из нас…

Корни

— По семейным преданиям род наш пошел от брата украинского поэта Тараса Шевченко. Насколько это верно, не знаю, но бабушка об этом в далеком моем детстве рассказывала. Она, кстати, по происхождению была болгаркой. Ее семья Мутевых после очередной русско-турецкой войны переселилась в Крым. Там и жили. Мой дед украл ее прямо со свадьбы. Любовь у них была большая. Все это было, конечно, еще до революции. В их семье родился мой отец Анатолий Александрович. Потом он, выучившись, стал авиаинженером, работал в конструкторском бюро Ильюшина. А мама Мария Федоровна, ее девичья фамилия Новикова, окончив рыбный институт, стала ихтиологом и служила в Наркомате рыбной промышленности. Ну а 28 июня 39-го на свет появился я.

О войне и жар-птице

— Войну я помню хорошо. Но не с самого ее начала — мал был, а с эвакуации. Наркомат рыбной промышленности эвакуировали в Астрахань. И его сотрудники с семьями добирались туда на пароходе. Отец оставался в Москве. С первых дней войны он писал письма во все инстанции с требованием отправить его на фронт. Ведь по военной специальности отец был штурманом. Но отовсюду был один ответ: «А кто самолеты будет делать?» Всю войну отец летал по авиационным заводам, принимал построенные самолеты. Часто он летал с Устиновым (Д.Ф. Устинов – нарком вооружения СССР. – А.Ш.), были они ровесниками, поэтому отношения у них сложились почти дружеские. Ну а мы, повторюсь, плыли в Астрахань. Мама в то время ждала рождения второго ребенка, и ей разрешили не плыть до Астрахани, а сойти на берег в городе Камышине Сталинградской области, мимо которого мы проплывали. Это были родные места и для мамы, и для ее родителей — они ведь из донских казаков. В общем, до 43-го мы жили в станице Островской Даниловского района. И то время я отчетливо помню. Конечно, военную неустроенность не забудешь. Но в детстве многое видится по-иному. Помню, зима. Окна в нашем дощатом бараке насквозь промерзли и покрылись инеем. Я пальчиком иней отковыриваю и вижу в дырочку, все кругом белым-бело, снег блестит, а по нему ходит жар-птица. Хвост длинный, аж сияет под лучами солнца, перышки красивые. Оказалось, это сорока… В 43-м, когда фашистов уже окончательно отогнали от Москвы, отец забрал нас обратно в столицу. Домой возвращались на самолете, который отцу выделили, чтобы он вывез семью.

Родился с карандашом

— Кто-то рождается в рубашке, а я родился, наверное, с карандашом. Сколько себя помню, я все время рисовал. Мальчишкой, конечно, рисовал войну. Танки, самолеты, звезды… И обязательно, чтобы наши побеждали. Когда я уже учился в 7-м классе, папа собрал мои рисунки и отнес их в художественную школу № 1. А там завучем тогда был Владимир Акимович Рожков — великолепный живописец и педагог, давший путевку в жизнь многим известным художникам. Вот он-то, оценив мои рисунки, дал добро на поступление в художественную школу. Уроки в обычной школе нужно было как-то совмещать с занятиями в художественной. А это было непросто. Трудное было время. Это ведь не кружок рисования какой-то или изостудия, а полноценная школа со своим расписанием уроков. Нам преподавали рисунок, живопись, композицию, скульптуру, основы изобразительного искусства… Преподаватели были замечательные. Один Владимир Акимович чего стоил! Он так умел увлекать детей творчеством! Это был талант. Талант, прежде всего, педагога. С ним у меня на долгие годы сложились теплые отношения. Он был для меня как отец. Вплоть до его смерти.

Я буду строить города

— В 46-м году перед моим поступлением в школу мы с родителями поехали в гости к дедушке и бабушке по отцовской линии. Жили они тогда в станице Платнировской на Кубани. Ехали на поезде. Дорога пролегала через волжские степи. Помню незабываемую картину: черная выжженная степь под Сталинградом, громадные терриконы искореженного металла, который свозили туда с полей сражений. Врезалось в память, что степь не пахла, как ей полагается. Земля еще не ожила. Подъезжаем к сталинградскому вокзалу, а вокзала нет, одни стены стоят. И самого города не было, сплошные руины. Поезд шел медленно, и вдруг на одном огородике вижу пугало – какой-то крест, на нем рубаха драная, а вместо головы – настоящий человеческий череп. Для людей все это стало обыденностью. И тогда я осознал, какое кругом горе! Нельзя так жить! Вот я вырасту и буду рисовать такие красивые дома, краше которых не будет во всем белом свете! Чтобы все было красиво и чисто, чтобы все было по-другому…Так и вбил себе в голову, что буду архитектором. С этой мечтой и жил. А когда, окончив школу, объявил об этом своему наставнику, Владимир Акимович стал меня отговаривать. «У тебя талант художника, — говорил он, — зачем тебе эта архитектура? Поступай в художественное училище…» Но я подал документы в архитектурный институт.

Голова Зевса и девочка с косичками

— Рисование и архитектура подарили мне мою будущую жену. При поступлении в институт нужно было сдавать работы по рисунку. Пришел я в изостудию в Сокольниках, сел на свободное место и стал рисовать голову Зевса. Вдруг слышу: «А ты почему сел на мое место?» Оборачиваюсь, девчонка какая-то с косичками стоит. Так и познакомились. Она, оказывается, в нашей школе училась классом ниже. Как и я, хотела поступать в архитектурный институт. Она молодец, настырной была, целеустремленной, хорошо училась, школу с медалью окончила. Так мы с Галиной Васильевной уже больше 50 лет вместе. У меня в семье все архитекторы. И жена, и обе дочери. Причем мы их не толкали, они всего добились сами. Старшая была главным архитектором проекта. Это вообще большая должность. А младшая — профессор Московского архитектурного института, выпустила монографию по истории архитектуры Китая за 5 тысяч лет. По-отцовски я горжусь их достижениями… Обе дочери родились без меня, но с моим участием конечно. Не было у меня счастья встретить жену из роддома — все время был в разъездах.

Родине нужен ты

— Учеба в институте подходила к концу, я готовился сдавать выпускные экзамены. Дипломная работа была великолепной, почти готовая диссертация. Мне предложили после диплома остаться в институте, поступить в аспирантуру. И одновременно работать ассистентом заведующего кафедрой промышленной архитектуры академика А.С. Фисенко, который тогда был уже в возрасте. Руководство института приняло решение, что со временем я его заменю. Перспективы были большими. Другие об этом могли только мечтать. В общем, я видел себя уже ученым. Но однажды меня вызвали в отдел кадров, и там я увидел человека, с которым раньше случайно встречались. Когда мы остались одни, он мне объявил, что есть предложение направить меня на учебу в разведывательную школу. Поначалу я растерялся. Какая разведка!? Я даже не знал, что она существует. Я был так далек от всего этого! Когда растерянность более-менее прошла, спросил: «А разведка без архитекторов обойтись не может?» И последовал ответ, который я помню до сих пор. «Разведке не нужны архитекторы, – говорил он, – Родине нужен ты и только ты». Я знал, что не смогу сказать «нет», ведь я нужен Родине. Попросил 3 дня, чтобы погоревать… Через 3 дня я сказал «да». И ни разу об этом не пожалел.

Юрий Анатольевич Шевченко прожил большую интересную жизнь, в которой было немало крутых и даже опасных «виражей». Многие страницы его биографии по-прежнему остаются под грифом «секретно».