Журналистика в шоке. Как определить разницу между фейком и враньем
8 Апреля 2022
Фото: Юлия Боровикова («Вечерний Челябинск»)
Почему Запад охотно верит в грубую ложь даже в тех случаях, когда правда выглядит намного убедительнее? Как можно протестировать сообщение СМИ на достоверность? Как журналистика сосуществует с множеством других каналов связи с аудиторией?
О характеристиках лживой информации в рамках проекта «Большая редакция» рассказал Сергей Ильченко, профессор института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ, автор книги «Фейк-контроль, или Новости, которым не надо верить: как нас дурачат СМИ».
Кризис доверия
«Фейк-контроль» не первый опыт Сергея Ильченко в публицистике. Дебютной для него стала книга «Как нас обманывают СМИ» с предисловием Дмитрия «Гоблина» Пучкова, после чего была выпущена еще одна, под названием «Фейковая журналистика. Спецкурс», в которой профессор собрал свой лекционный материал.
Сергей Ильченко, театровед по образованию, не собирался становиться журналистом. Но так сложилась судьба: отработав 18 лет в главном управлении культуры исполкома Ленсовета, он получил должность завкафедрой радио и телевидения на факультете журналистики СПбГУ, где пришлось расширить специализацию.
Что касается фейков, то Ильченко решил вплотную заняться этой темой, когда работал над докторской диссертацией. Тогда, в 2013-2014 годах, это слово еще не вошло так прочно в лексикон россиян. И было очевидным, что в СМИ происходят системные трансформации. «В нашем деле важно оказаться если не первым, то одним из первых, чтобы тебя начали слушать и цитировать. Тогда у меня появились первые статьи на эту тему, потом книжки и лекции», — вспоминает гость «Большой редакции».
Фейки — это большая проблема для института СМИ, поскольку снижает доверие аудитории к официальной журналистике. И пытаться вернуть это доверие на фоне острой рыночной конкуренции очень сложно. Издания, которые пытаются найти золотую середину и предлагают более-менее правдивую информацию, проигрывают тем, кто публикует сомнительные данные с прицелом на широкий резонанс.
«Журналистика сейчас находится в легком шоке и кризисе, — отмечает спикер. — И как тут не вспомнить циничный афоризм журналистов о том, что самая лучшая новость — это плохая новость. К этому сегодня можно еще добавить, что самая эффектная новость — самая лживая. И вот это сочетание плохого и лживого рождает кумулятивный эффект, когда читатель открывает газету и уже ничему, что там написано, не верит».
Кто сказал «мяу»
Пресса, радио, телевидение, интернет — сегодня в силу развитости массмедиа практически невозможно понять, где правда, а где ложь, где полуправда или полная выдумка. «Но если пытаться применить свою вторую сигнальную систему, — профессор стучит указательным пальцем по виску, — то есть включить когнитивные способности, тогда есть шансы».
Какие же могут быть «метки» у журналистских фейк-ньюс? Сергей Ильченко делится личным наблюдением, которое, по его словам, как правило, оказывается справедливым. «Первый признак недостоверной информации — когда вам приводят какие-то круглые цифры. Например, при каком-то ЧП или в вооруженном конфликте ранено или убито 5 тысяч человек. Или число жертв в лондонском метро оценивается в несколько десятков человек. И не говорится о том, сколько именно десятков: три, четыре, пять или шесть. Это говорит о том, что информацию надо проверять, а тот, кто ее распространяет, стремится первым встать в тапочки».
Сергей Ильченко называет эту борьбу за первенство сообщений «большой печалью», потому что она продуцирует гонку новостей и в медиапространство очень часто выдается непроверенная информация. «И самое грустное в том, что когда выстраивается цепочка этих вбросов, понять, кто первым сказал «мяу», очень трудно. Это реально, потому что интернет помнит все. Но понять, где правда или неправда, можно только путем расследования», — отмечает он.
От фейков, как ни странно, спасают еще и элементарные знания, добавляет Ильченко. Люди, которые хорошо учились в школе и не прогуливали гуманитарный цикл в институте, с большей вероятностью заметят недостоверную информацию, считает он. «Когда, условно говоря, журналист отправляет какого-нибудь политика не в Словакию, а в Словению. Или, когда один американский дедушка вдруг называет жену предыдущего президента США вице-президентом».
Разглядеть детали
Почему Запад охотно верит в грубую ложь даже в тех случаях, когда правда выглядит намного убедительнее? Отвечая на этот вопрос, Ильченко приводит слова британского писателя Гилберта Кита Честертона: «Каждый хочет, чтобы его информировали согласно его убеждениям».
«И как только информация расходится с его убеждениями, он ее отрицает как вообще возможную. Он слышит только то, что хочет слышать, — говорит он. — Я как-то ехал из Чебоксар в Казань, а водитель набрал в сетях это известное видео (где украинские военные стреляют по ногам и снимают избитых до смерти солдат. — Прим. авт.) и говорит: «Не могу понять, чье это видео, кто автор?» Мы внимательно посмотрели на детали, увидели белые повязки на руках жертв, и все встало на свои места. Плюс манера речи, обрывки разговоров. И если все это сопоставить, сложить два плюс два, то мы получим четыре, а не пять».
Но почему бы не называть фейки враньем, троллинг — оскорблением, буллинг — преследованием и травлей? «Давайте говорить на русском языке», — предлагает один из зрителей трансляции.
«Давайте, я очень большой сторонник русской речи, — соглашается Ильченко. — Но в медийной реальности «фейк» не то же самое, что вранье. Когда муж звонит жене и говорит, что задержится у Пети, потому что они играют в шахматы, а сам выпивает с друзьями, это вранье. Оно может быть и не специальным, как у Мюнхгаузена. Есть такие люди, из которых фантазии просто рекой льются, сам знаком с такими. Хоть новеллы пиши по их рассказам. Но принципиальное отличие в том, что фейк — это информация, опубликованная в СМИ, и автором является журналист. Поэтому слово «фейк» я использую исключительно как характеристику неправдивых журналистских материалов, опубликованных в СМИ».
Видеозапись встречи доступна на канале медиахолдинга «Гранада Пресс» в соцсети «ВКонтакте», а также в соцсетях «Южноуральской панорамы».
Кризис доверия
«Фейк-контроль» не первый опыт Сергея Ильченко в публицистике. Дебютной для него стала книга «Как нас обманывают СМИ» с предисловием Дмитрия «Гоблина» Пучкова, после чего была выпущена еще одна, под названием «Фейковая журналистика. Спецкурс», в которой профессор собрал свой лекционный материал.
Сергей Ильченко, театровед по образованию, не собирался становиться журналистом. Но так сложилась судьба: отработав 18 лет в главном управлении культуры исполкома Ленсовета, он получил должность завкафедрой радио и телевидения на факультете журналистики СПбГУ, где пришлось расширить специализацию.
Что касается фейков, то Ильченко решил вплотную заняться этой темой, когда работал над докторской диссертацией. Тогда, в 2013-2014 годах, это слово еще не вошло так прочно в лексикон россиян. И было очевидным, что в СМИ происходят системные трансформации. «В нашем деле важно оказаться если не первым, то одним из первых, чтобы тебя начали слушать и цитировать. Тогда у меня появились первые статьи на эту тему, потом книжки и лекции», — вспоминает гость «Большой редакции».
Фейки — это большая проблема для института СМИ, поскольку снижает доверие аудитории к официальной журналистике. И пытаться вернуть это доверие на фоне острой рыночной конкуренции очень сложно. Издания, которые пытаются найти золотую середину и предлагают более-менее правдивую информацию, проигрывают тем, кто публикует сомнительные данные с прицелом на широкий резонанс.
«Журналистика сейчас находится в легком шоке и кризисе, — отмечает спикер. — И как тут не вспомнить циничный афоризм журналистов о том, что самая лучшая новость — это плохая новость. К этому сегодня можно еще добавить, что самая эффектная новость — самая лживая. И вот это сочетание плохого и лживого рождает кумулятивный эффект, когда читатель открывает газету и уже ничему, что там написано, не верит».
Кто сказал «мяу»
Пресса, радио, телевидение, интернет — сегодня в силу развитости массмедиа практически невозможно понять, где правда, а где ложь, где полуправда или полная выдумка. «Но если пытаться применить свою вторую сигнальную систему, — профессор стучит указательным пальцем по виску, — то есть включить когнитивные способности, тогда есть шансы».
Какие же могут быть «метки» у журналистских фейк-ньюс? Сергей Ильченко делится личным наблюдением, которое, по его словам, как правило, оказывается справедливым. «Первый признак недостоверной информации — когда вам приводят какие-то круглые цифры. Например, при каком-то ЧП или в вооруженном конфликте ранено или убито 5 тысяч человек. Или число жертв в лондонском метро оценивается в несколько десятков человек. И не говорится о том, сколько именно десятков: три, четыре, пять или шесть. Это говорит о том, что информацию надо проверять, а тот, кто ее распространяет, стремится первым встать в тапочки».
Сергей Ильченко называет эту борьбу за первенство сообщений «большой печалью», потому что она продуцирует гонку новостей и в медиапространство очень часто выдается непроверенная информация. «И самое грустное в том, что когда выстраивается цепочка этих вбросов, понять, кто первым сказал «мяу», очень трудно. Это реально, потому что интернет помнит все. Но понять, где правда или неправда, можно только путем расследования», — отмечает он.
От фейков, как ни странно, спасают еще и элементарные знания, добавляет Ильченко. Люди, которые хорошо учились в школе и не прогуливали гуманитарный цикл в институте, с большей вероятностью заметят недостоверную информацию, считает он. «Когда, условно говоря, журналист отправляет какого-нибудь политика не в Словакию, а в Словению. Или, когда один американский дедушка вдруг называет жену предыдущего президента США вице-президентом».
Разглядеть детали
Почему Запад охотно верит в грубую ложь даже в тех случаях, когда правда выглядит намного убедительнее? Отвечая на этот вопрос, Ильченко приводит слова британского писателя Гилберта Кита Честертона: «Каждый хочет, чтобы его информировали согласно его убеждениям».
«И как только информация расходится с его убеждениями, он ее отрицает как вообще возможную. Он слышит только то, что хочет слышать, — говорит он. — Я как-то ехал из Чебоксар в Казань, а водитель набрал в сетях это известное видео (где украинские военные стреляют по ногам и снимают избитых до смерти солдат. — Прим. авт.) и говорит: «Не могу понять, чье это видео, кто автор?» Мы внимательно посмотрели на детали, увидели белые повязки на руках жертв, и все встало на свои места. Плюс манера речи, обрывки разговоров. И если все это сопоставить, сложить два плюс два, то мы получим четыре, а не пять».
Но почему бы не называть фейки враньем, троллинг — оскорблением, буллинг — преследованием и травлей? «Давайте говорить на русском языке», — предлагает один из зрителей трансляции.
«Давайте, я очень большой сторонник русской речи, — соглашается Ильченко. — Но в медийной реальности «фейк» не то же самое, что вранье. Когда муж звонит жене и говорит, что задержится у Пети, потому что они играют в шахматы, а сам выпивает с друзьями, это вранье. Оно может быть и не специальным, как у Мюнхгаузена. Есть такие люди, из которых фантазии просто рекой льются, сам знаком с такими. Хоть новеллы пиши по их рассказам. Но принципиальное отличие в том, что фейк — это информация, опубликованная в СМИ, и автором является журналист. Поэтому слово «фейк» я использую исключительно как характеристику неправдивых журналистских материалов, опубликованных в СМИ».
Видеозапись встречи доступна на канале медиахолдинга «Гранада Пресс» в соцсети «ВКонтакте», а также в соцсетях «Южноуральской панорамы».
Поделиться
