Пение за жизнь

Искренность и изысканная цветность художницы Валентины Ваксман

В челябинском Выставочном зале Союза художников России 20 ноября открывается большая персональная выставка блистательного живописца, мастера театра, известного педагога Валентины Михайловны Ваксман.

Девочка и фреска

Тоненькая девочка, с косичками «корзиночкой» и бантиками — стрекозами на бегу вдруг остолбенела перед алтарной живописью в старой разрушенной церкви. Кажется, еще покачивается у ног металлический обруч из тех полузабытых детских послевоенных игр. Стен нет. Уцелела лишь глубокая алтарная ниша с торжественным образом коронованной Богородицы. Темно-драгоценная живопись фрески дана как бы намеком, легкие блики — на фигуре ребенка.

Художник Валентина Михайловна Ваксман назвала это эскизом картины. А для меня, зрителя, этот холст — уже художественное свершение, вполне сформулированное и глубоко содержательное. В нем — и тема предстояния перед тем, что называется судьбой художника, и беззащитность детства перед исторической разрухой, и глубокое доверие мастера к жизни во всех ее проявлениях, и, конечно же, подлинность конкретного исторического и автобиографического факта. Девочка с картины — это сама художница, никогда не увидевшая отца, трагически погибшего за пятнадцать дней до ее рождения. А другой главный «герой» картины — храмовый великолепно-российский Ярославль, куда была сослана большая крестьянская семья Кытьковых после раскулачивания. Где ее мать на маленькие деньги швеи одна вырастила трех дочерей.

Если бы не Ярославль, с его прекрасным художественным училищем, может быть, и не стало бы художество смыслом и содержанием жизни Валентины Михайловны.

Питер как альма-матер

Вторым и едва ли не главным городом в жизни Валентины Михайловны стал Ленинград. Точнее, Питер, как все мы его тогда называли. Она попала в академические стены лучшего из российских вузов — в институт живописи, ваяния и зодчества имени Репина. По-студенчески — в «репинку». И не просто попала, а в класс известнейшего академика и народного художника России Евсея Евсеевича Моисеенко, в свою очередь — ученика классика живописи Александра Александровича Осмеркина. Это важно, особенно сегодня — кто, как и чему любого из нас учил.

Студентка Кытькова (Валентина Михайловна очень дорожит отцовской фамилией) была очень занята. Кроме занятий рисунком и живописью, она успела выйти замуж и на втором курсе родить дочь. Муж был в армии, ребенка помогала растить мама, и студентка, уже по фамилии Ваксман, все свободное время проводила в поездах между Питером и Ярославлем. Заметим, что на всю жизнь пейзажное творчество Валентины Михайловны останется в плену этих горячо любимых городов.

В мастерской, которую очень редко посещал Мастер — руководитель, Валентина заскучала. Ознакомившись с жизнью родного вуза подробнее, она восхитилась работами студентов театрально-декорационного факультета. От рождения очень свободолюбивая и решительная, Валентина, договорившись обо всем со своим Мастером, переходит к занятиям театральной живописью. Именно так, театральная живопись в это время оставалась прерогативой именно «репинки». Здесь писали роскошные эскизы, но никто не учил практике и технологии сцены.

Опыт театра

Оказавшись по распределению в Челябинском театре оперы и балета, молодой художник подверглась мукам, которые трудно описать. Пошивочный и декорационный цеха «считывать» живописные эскизы не умели. Ставить в спектакле свет — из труднейших задач. Сроки постановок провинциальных спектаклей оказались неимоверно краткими. Словом, над молодым художником издевались все, кто мог — от режиссера до монтировщиков. В архиве Валентины Михайловны сохранились слезные письма о начале ее творческой челябинской жизни. Чеховский Ванька Жуков с его письмами «на деревню дедушке» отдыхает.

И все же, как впоследствии оказалось, театральные работы Валентины Ваксман остались в истории театрального Челябинска. Это и балет «Легенда о любви», и опера «Севильский цирюльник», и спектакли режиссера Игоря Перепелкина в театре драмы — «Вкус Черешни» и «Валентин и Валентина». Настоящей удачей оказалась встреча с режиссером Марией Львовной Жилицкой. За ней Валентина уезжает в Шадринск, а потом в Курган. Спектакль «Мамаша Кураж и ее дети» Бертольда Брехта в Шадринском театре драмы стал их настоящим триумфом. Помимо великолепной всесоюзной прессы, эскизы костюмов приобретены Государственным театральным музеем имени А. А. Бахрушина. Профессиональная победа была бесспорной.

Счастливая наука педагогика

И снова наступает резкий поворот в судьбе. Валентина Михайловна решительно оставляет театр. Она тоскует без музыки и драмы, но зависимость от чьей то неумелости и непрофессионализма в реализации творческих затей становится для нее определяющей. Она получает приглашение преподавать в Челябинском художественном училище. И делает это так артистично, легко и по делу, что студенты, когда либо у нее обучавшиеся, вспоминают о периоде учебы, как о счастливейшем времени своей жизни. Она так «вкусно» может поставить учебный натюрморт, так непринужденно бросить драпировку, или как говорят студенты, тряпочку, так заразительно писать кистью или рисовать натуру вместе со всеми, что замену в сердцах ее учеников найти практически невозможно. А уж если Валентина Михайловна захочет поругать, то сделает это незабываемо. Совсем недавно сказанное ею: «Нет, это же не живопись, это же какой то туберкулез…» и меня приводит в восхищение своей прямотой и честностью.

Жизненная необходимость

Живопись и графика Валентины Михайловны Ваксман своей искренностью, изысканной цветностью, каким то «аппетитом» к жизни в лучших ее проявлениях и сегодня является выставочным художественным раритетом Челябинска. Любимый ее жанр — портрет. Позирование для модели чаще всего является занятием, мягко говоря, утомительным. Но вот Ирина Израилевна Моргулес вспоминает о процессе написания ее портрета, как о времени легком и для нее, как журналиста, очень интересном. Как «растет» изображение, как формируется его содержательность, отбираются аксессуары, ищется поза, строй живописи, освещенность — все было преисполнено смысла и дружелюбия. И результат не обманул.

А уж знаменитые «пионы», «георгины», «купавки», «розы», «хризантемы» и «жасмин» во всем их великолепии — отдельная радость для зрителей и покупателей. Эти цветочные натюрморты кисти Валентины Михайловны покупают тогда, когда уже ничего не покупают. Она умеет любоваться натурой, но знает меру любования. Она умеет, утомившись от города, пойти за плотину и написать этюд. Весенний, осенний, зимний — он будет свеж, выразителен, и в нем обязательно будет солнце. Хоть последним лучиком, но посветит.

Когда то любимый художник Валентины Михайловны Константин Коровин написал: «У меня нет направления, нет моды, нет никакого «изма»… Это просто я, мое пение за жизнь, за радость… Оттого то я люблю искусство, дружбу, солнце, дорогу, реку, цветы, смех, траву, природу, цвет, краску, форму…». Как про нашу героиню, про Валентину Михайловну Ваксман написал.

Ирина Духина