Запах литературы. Челябинские ученые исследуют ольфакторную традицию в русской прозе
6 Августа 2015
Когда в Москве она шла на собственную лекцию, то увидела небольшую выставку «Парфюмер», которая предлагала соединить фотографии жанра «ню» и специально созданные ароматы, раскрывающие идею этих фотографий...
«Ну надо же! — подумалось ей тогда. — Запахи-то везде! Не только в литературе...»
Она — это кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы факультета журналистики ЮУрГУ Наталья Зыховская. А в столице она читала странную лекцию — о запахах в литературе...
Как авторское кино
— Лекция проходила в совершенно замечательном креативом пространстве «Люмьер-Холл», что находится в здании бывшей фабрики «Красный Октябрь», — рассказывает Наталья Львовна. — Место это на берегу Москвы-реки создано для творческих людей, оно определяет и обусловливает настроение и атмосферу. А аудитория на моей лекции была молодежная — доброжелательная и открытая.
— Вы сами почувствовали, насколько эта специфическая тема — запахи в литературе — востребована?
— По вопросам! Их было очень много! Причем я планировала включить разговор о запахах в более широкий культурологический контекст, рассказать об ароматах и запахах в культуре и истории, представить научно-популярный аспект темы запахов, коснуться парфюмерии и психологии, но аудитория заинтересовалась более узкой и специфичной, на мой взгляд, темой запахов в литературе. Из этого я делаю вывод об абсолютной востребованности темы запахов сегодня.
— Как же вы пришли к этой необычной теме?
— Моя мама говорит, что я с детства увлекалась распознаванием запахов. Со временем интерес к бытовым запахам сменился интересом к парфюмерии. Я много читала про ароматерапию, разные направления парфюмерии, в том числе нишевую парфюмерию (ароматы не для всех, как авторское кино, ориентированные на узкую, а не массовую аудиторию), параллельно занималась практикой, даже как-то смешивала ароматические приправы и специи, чтобы создать пищевые композиции для выпечки пряников. Но все же теория запахов меня тоже всегда интересовала, и когда я защитила кандидатскую диссертацию по творчеству Достоевского, встал вопрос о выборе направления для дальнейшего исследования. Вот тут я и решила соединить два своих увлечения — «запахи» и «литературу», так и появилась тема будущей диссертации.
— В литературоведении до вас эти вопросы кто-то исследовал?
— Существует такой специальный термин, который обозначает процесс обоняния (принюхивания, вдыхания запаха, распознавания запаха), он называется ольфакцией. А ольфакторий — это совокупность всех элементов текста, содержащих отсылки к ольфакции. Еще науку о запахах называют одорологией. Так вот, в зарубежном литературоведении наиболее последовательно проблемой запахов в художественной литературе, или ольфакторием, занимался Ханс Риндисбахер. В 1992 году вышла его книга, не переведенная на русский язык, «Запах книг». Позднее появились некоторые статьи этого ученого на русском языке. Сейчас много ученых исследуют тему запахов (я не говорю о естественно-научном направлении, а только о гуманитарном): это культурологи, историки, социологи, философы, экономисты, лингвисты, литературоведы. И если бы стало возможным объединить усилия всех гуманитариев в решении обонятельных проблем, то это могло бы стать залогом успеха в стремлении людей овладеть «последним бастионом» неизведанного в области человеческих органов чувств. На сегодняшний день я проследила ольфакторную традицию в русской прозе, начиная с древнерусских текстов до литературы конца XIX века: по крайней мере, до меня такого исследования пока не проводилось.
«Феномен Пруста»
— А что, действительно ли наука сейчас недостаточно знает о такой важной области человеческих чувств, как запахи?
— Сказать, что о запахах и их восприятии все давно известно, может только человек, весьма далекий от реальной науки. Возможности обоняния изучены гораздо меньше, чем все другие органы чувств. Нам известно, что восприимчивость к запахам, подобно отпечаткам пальцев, у каждого абсолютно индивидуальна и определяется набором генов. Она зависит от пола, возраста, состояния здоровья человека, особенностей воспитания, жизненного опыта, культурных традиций, а также от обонятельной памяти и умения назвать запах. В общем, связь между мозгом и обонянием сложнее, чем предполагалось ранее, и наука только начинает открывать мир запахов.
— То, что наука влияет на литературу, это общеизвестно. А как вы полагаете, литература как вид художественного творчества может повлиять на науку?
— Одним из примеров того, как литература может влиять на науку, является знаменитый «феномен Пруста». Французский писатель Марсель Пруст пробудил интерес психологов к такому значительному явлению, как «обонятельная память». В романе «В сторону Свана» Пруст описывает, как включается механизм памяти в связи с определенным запахом и как человек вспоминает, казалось бы, забытые детские воспоминания.
— Коль скоро это ваша тема, помогает ли это вам в восприятии литературы?
— В записных книжках Довлатов приводит высказывание Шкловского: «Да, я не говорю читателям всей правды, потому что это бессмысленно. Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки…» Это, конечно, шутка. Но доля правды есть. Например, вы покупаете новую вещь и с этого момента начинаете видеть такие же вещи повсюду и везде, хотя раньше их не замечали. Психологи называют это эффектом выборочности наблюдения. Так и с литературой. Читаешь книгу (такое часто бывает, когда читаешь ее в первый раз) и внимательно следишь за ходом действия, поворотами сюжета, перипетиями. Такой угол зрения, скорее всего, не дает заметить, какое внимание автор уделяет деталям, образам, краскам, звукам, запахам. А вот когда перечитываешь захватившую тебя книгу, останавливаешься на том, как это сделано, видишь нюансы, детали, начинаешь ощущать атмосферу и, кажется, чувствуешь запахи.
О контроле неуместных запахов
— Вы, должно быть, очень музыкальный человек...
— Интересный переход от запаха к звукам! Я окончила музыкальную школу. Но вряд ли это показатель музыкальности. (Смеется.) Скорее, музыкальность, как и любовь к поэзии, живописи, театру, — общая настроенность души, потребность ощущать красоту, соприкасаться с ней.
— Вас поражает запах новой книги, свежей выпечки или макушки ребенка... Какую роль, на ваш взгляд, играют запахи в нашей обыденной жизни?
— Все зависит от отношения. Для кого-то сфера запахов вообще неактуальна. По разным причинам, например физиологическим — хронический насморк — или культурно-повседневным, запахи могут быть столь привычными, что люди их просто не осознают. Мне много раз говорили друзья, что стали обращать внимание на запахи, когда узнавали о том, что я занимаюсь одорологией. Кто-то, напротив, очень чувствителен даже к нюансам запахов, и тогда настоящей катастрофой может стать вечер, когда вы пришли в театр и в небольшом зале в кресло перед вами села дама, которая источает интенсивный, резкий, дурманящий пряный или сладкий запах духов. Тут и про спектакль забудешь! Для людей, которые особенно неравнодушны к запахам, настоящим спасением может являться пространство их дома: прекрасно, когда у вас и у вашего любимого человека схожие ароматические пристрастия!
— Общеизвестно, что острота обоняния у людей ничтожна в сравнении с мощным чутьем животных и насекомых. Культура диктует человеку нивелировать и даже подавлять собственную телесность. В функциональном плане нам остается лишь определять по запаху свежесть продуктов, а в эстетическом — наслаждаться ароматами. У вас есть какие-то рекомендации, рецепты, как противостоять культурному человеку этим деградирующим процессам?
— Запахи бывают разные. Не зря Зюскинд в романе «Парфюмер» говорит, что аромат — это брат дыхания. Если то, что мы видим, нам не нравится, мы можем не смотреть, если мы что-то не хотим слышать, мы закроем уши. Но запаха избежать нельзя, потому что мы не можем не дышать. Поэтому если можно, то мы можем как-то дистанцироваться — убежать, в конце концов дышать только ртом. (Смеется.) Это больше вопрос общей культуры. Так, европейская цивилизация пошла по пути уничтожения неприятных запахов (тут нам в помощь бытовая химия) и культивирования «благородных» ароматов (опять же парфюмерия). А, скажем, в Японии, если говорить об этой теме на примере восточной цивилизации, еще в 1972 году был введен закон «О контроле неуместных запахов». Богатый опыт использования ароматов сформировал у японцев определенное отношение к запахам, как к чему-то высокому и в то же время личному. Ароматы окружают японцев во всех сферах жизни, при этом они не любят сильные запахи. Особенности менталитета не позволяют японцам навязывать окружающим ничего личного, лишнего, того, что может помешать гармоничному существованию другого человека. В этом смысле нам есть чему поучиться.
Свежий запах дождя или кислое зловоние парижских улочек
— А какова роль запаха в мире литературы?
— Что точно объединяет литературу и жизнь в отношении запахов, так это то, что запахи связаны с чувствами и эмоциями, которые имеют тенденцию, объединяясь, создавать определенную атмосферу. В литературе художник при помощи запахов может изображать и многообразие мира, и выражать отношение к этому миру. Если представить систему координат, то горизонталь — это все запахи, которые существуют в мире. Поскольку запахов бесчисленное количество, то эта условная горизонталь может быть бесконечной. Вертикальная шкала — это оценка запахов героем (или автором) по шкале «благовоние» (верх) — «зловоние» (низ). И здесь речь идет о метафорике смыслов, то есть располагаются уже не сами физические предметы, обладающие запахами, а происходит превращение запахов в идеи и оценка этих запахов с точки зрения добра или зла, жизни или смерти.
— Читая роман, мы вряд ли заостряем внимание на описаниях ароматов. Но некоторым авторам удается настолько погрузить читателя в атмосферу, что мы начинаем ощущать свежий запах дождя или кислое зловоние парижских улочек.
Вы утверждаете, что книги, удерживающие бесчисленное количество информации, хранят то, что составляет суть живой жизни, полны знаков памяти прошлого, тонких и нежных нюансов ускользающего настоящего. Большинство читателей не замечает этих знаков, не правда ли? Выходит, подобным «невниманием» они обедняют свое восприятие творчества автора, а значит, и свои миры? Литература же, в свою очередь, является идеальным «консерватором» запахов…
— Приведу пример уже упомянутого мной Марселя Пруста в переводе с французского Елены Баевской. Это, кстати, всего одно предложение, но какое!
«Такие провинциальные комнаты сродни тем краям, где целые массы воздуха или морской воды светятся или благоухают мириадами невидимых нам простейших: они околдовывают нас множеством запахов, излучаемых добродетелью, благоразумием, привычками, всей этой потаенной, невидимой жизнью, насыщенной и нравоучительной, и все это словно нагнетается в атмосфере; эти запахи, еще, конечно, природные и погодные, подобно запахам ближних полей, но уже одомашненные, очеловеченные и настоянные внутри жилья, изысканное прозрачное желе, произведение искусства, созданное из всех плодов, поспевших за год и перебравшихся из сада в буфет; каждый из своего времени года, но всегда сподручные и домашние, умеряющие кислинку чистого желе мягкостью теплого хлеба, запахи досужие и дотошные, как деревенские башенные часы, запахи праздношатающиеся и степенные, беспечные и осмотрительные, бельевые, утренние, набожные, упоенные блаженным покоем, от которого на душе становится только тревожнее, и в то же время прозаичностью, которая служит великим источником поэзии для того, кто окунается в эту жизнь, но не живет ею».
Согласитесь, такую концентрацию запаха в одном предложении заметит даже самый невзыскательный читатель! Хотя, конечно, нельзя исключать и того, что человек, читающий книгу, не фиксируется на подобных описаниях сознательно. Но в том-то и сила большой литературы, что аромат ее художественного мира, как, например, запах прошлого, живет в нас иногда помимо нашей воли.
Атрибут святости?
— Кто эти первые авторы, обнаруживающие интерес к запахам?
— Одорические примеры в литературе начали появляться довольно рано. Уже древнерусская литература является тому подтверждением. Вообще, для средневекового сознания была характерна убежденность в том, что благоухание — это атрибут святости. Во 2-м Послании коринфянам апостола Павла благоухание предстает ключевой метафорой истинной веры: «...Но благодарение Богу, который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о себе распространяет нами во всяком месте. Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь» (2 Кор. 2. 14–16).
Многие святые (как бы реализуя метафору апостола Павла) начинают благоухать при жизни: свидетельствами такого рода полны памятники средневековой агиографии. Так, святая Лидвина Шиедамская источала запах, состоявший из семи компонентов: корицы, садовых цветов, имбиря, гвоздики, лилии, розы и фиалки. Само представление о рае и о вечном блаженстве праведных связывается с благоуханием вечно цветущего сада. Это особенно наглядно отразилось в средневековой литературе «видений».
Лермонтовская аромааура
— Лев Толстой утверждал, что может определить, в какое время суток написано произведение — ночью, утром или вечером. Или отнести автора к жаворонкам или совам. У вас в ходе исследований выработалась ли какая-то методика ранжировать авторов в их способностях к литературному обонянию?
— Русская литература полна одорических примеров. Для того, чтобы просто назвать авторов XIX века и рассказать о нишах, которые они заполняют в литературе в отношении запахов, нужна еще одна лекция, поэтому я ограничусь только перечислением самых частотных подходов к изображению запахов.
Лермонтов специализируется на воссоздании ароматической ауры, Гоголь — на классификации источников запаха, Гончарова интересует человек в мире запахов, Достоевский — мастер изображения нравственного зловония, Лесков акцентирует внимание на «вони бытия», Тургенев изображает симфонию ощущений, показывает красоту запахов через пейзажные описания, Толстого больше интересуют запахи, связанные с человеком, местом его обитания, Салтыков-Щедрин использует запахи как аллегории и символы для изображения общества, чеховская проза — квинтэссенция мастерства: запах становится именно той деталью, что раскрывает характер персонажа или события.
Так что, обращаясь к читателям вашей газеты, призываю их испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие погружения в ароматы книг, тем более, что атмосфера лета этому вполне благоприятствует!
Она — это кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы факультета журналистики ЮУрГУ Наталья Зыховская. А в столице она читала странную лекцию — о запахах в литературе...
Как авторское кино
— Лекция проходила в совершенно замечательном креативом пространстве «Люмьер-Холл», что находится в здании бывшей фабрики «Красный Октябрь», — рассказывает Наталья Львовна. — Место это на берегу Москвы-реки создано для творческих людей, оно определяет и обусловливает настроение и атмосферу. А аудитория на моей лекции была молодежная — доброжелательная и открытая.
— Вы сами почувствовали, насколько эта специфическая тема — запахи в литературе — востребована?
— По вопросам! Их было очень много! Причем я планировала включить разговор о запахах в более широкий культурологический контекст, рассказать об ароматах и запахах в культуре и истории, представить научно-популярный аспект темы запахов, коснуться парфюмерии и психологии, но аудитория заинтересовалась более узкой и специфичной, на мой взгляд, темой запахов в литературе. Из этого я делаю вывод об абсолютной востребованности темы запахов сегодня.
— Как же вы пришли к этой необычной теме?
— Моя мама говорит, что я с детства увлекалась распознаванием запахов. Со временем интерес к бытовым запахам сменился интересом к парфюмерии. Я много читала про ароматерапию, разные направления парфюмерии, в том числе нишевую парфюмерию (ароматы не для всех, как авторское кино, ориентированные на узкую, а не массовую аудиторию), параллельно занималась практикой, даже как-то смешивала ароматические приправы и специи, чтобы создать пищевые композиции для выпечки пряников. Но все же теория запахов меня тоже всегда интересовала, и когда я защитила кандидатскую диссертацию по творчеству Достоевского, встал вопрос о выборе направления для дальнейшего исследования. Вот тут я и решила соединить два своих увлечения — «запахи» и «литературу», так и появилась тема будущей диссертации.
— В литературоведении до вас эти вопросы кто-то исследовал?
— Существует такой специальный термин, который обозначает процесс обоняния (принюхивания, вдыхания запаха, распознавания запаха), он называется ольфакцией. А ольфакторий — это совокупность всех элементов текста, содержащих отсылки к ольфакции. Еще науку о запахах называют одорологией. Так вот, в зарубежном литературоведении наиболее последовательно проблемой запахов в художественной литературе, или ольфакторием, занимался Ханс Риндисбахер. В 1992 году вышла его книга, не переведенная на русский язык, «Запах книг». Позднее появились некоторые статьи этого ученого на русском языке. Сейчас много ученых исследуют тему запахов (я не говорю о естественно-научном направлении, а только о гуманитарном): это культурологи, историки, социологи, философы, экономисты, лингвисты, литературоведы. И если бы стало возможным объединить усилия всех гуманитариев в решении обонятельных проблем, то это могло бы стать залогом успеха в стремлении людей овладеть «последним бастионом» неизведанного в области человеческих органов чувств. На сегодняшний день я проследила ольфакторную традицию в русской прозе, начиная с древнерусских текстов до литературы конца XIX века: по крайней мере, до меня такого исследования пока не проводилось.
«Феномен Пруста»
— А что, действительно ли наука сейчас недостаточно знает о такой важной области человеческих чувств, как запахи?
— Сказать, что о запахах и их восприятии все давно известно, может только человек, весьма далекий от реальной науки. Возможности обоняния изучены гораздо меньше, чем все другие органы чувств. Нам известно, что восприимчивость к запахам, подобно отпечаткам пальцев, у каждого абсолютно индивидуальна и определяется набором генов. Она зависит от пола, возраста, состояния здоровья человека, особенностей воспитания, жизненного опыта, культурных традиций, а также от обонятельной памяти и умения назвать запах. В общем, связь между мозгом и обонянием сложнее, чем предполагалось ранее, и наука только начинает открывать мир запахов.
— То, что наука влияет на литературу, это общеизвестно. А как вы полагаете, литература как вид художественного творчества может повлиять на науку?
— Одним из примеров того, как литература может влиять на науку, является знаменитый «феномен Пруста». Французский писатель Марсель Пруст пробудил интерес психологов к такому значительному явлению, как «обонятельная память». В романе «В сторону Свана» Пруст описывает, как включается механизм памяти в связи с определенным запахом и как человек вспоминает, казалось бы, забытые детские воспоминания.
— Коль скоро это ваша тема, помогает ли это вам в восприятии литературы?
— В записных книжках Довлатов приводит высказывание Шкловского: «Да, я не говорю читателям всей правды, потому что это бессмысленно. Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки…» Это, конечно, шутка. Но доля правды есть. Например, вы покупаете новую вещь и с этого момента начинаете видеть такие же вещи повсюду и везде, хотя раньше их не замечали. Психологи называют это эффектом выборочности наблюдения. Так и с литературой. Читаешь книгу (такое часто бывает, когда читаешь ее в первый раз) и внимательно следишь за ходом действия, поворотами сюжета, перипетиями. Такой угол зрения, скорее всего, не дает заметить, какое внимание автор уделяет деталям, образам, краскам, звукам, запахам. А вот когда перечитываешь захватившую тебя книгу, останавливаешься на том, как это сделано, видишь нюансы, детали, начинаешь ощущать атмосферу и, кажется, чувствуешь запахи.
О контроле неуместных запахов
— Вы, должно быть, очень музыкальный человек...
— Интересный переход от запаха к звукам! Я окончила музыкальную школу. Но вряд ли это показатель музыкальности. (Смеется.) Скорее, музыкальность, как и любовь к поэзии, живописи, театру, — общая настроенность души, потребность ощущать красоту, соприкасаться с ней.
— Вас поражает запах новой книги, свежей выпечки или макушки ребенка... Какую роль, на ваш взгляд, играют запахи в нашей обыденной жизни?
— Все зависит от отношения. Для кого-то сфера запахов вообще неактуальна. По разным причинам, например физиологическим — хронический насморк — или культурно-повседневным, запахи могут быть столь привычными, что люди их просто не осознают. Мне много раз говорили друзья, что стали обращать внимание на запахи, когда узнавали о том, что я занимаюсь одорологией. Кто-то, напротив, очень чувствителен даже к нюансам запахов, и тогда настоящей катастрофой может стать вечер, когда вы пришли в театр и в небольшом зале в кресло перед вами села дама, которая источает интенсивный, резкий, дурманящий пряный или сладкий запах духов. Тут и про спектакль забудешь! Для людей, которые особенно неравнодушны к запахам, настоящим спасением может являться пространство их дома: прекрасно, когда у вас и у вашего любимого человека схожие ароматические пристрастия!
— Общеизвестно, что острота обоняния у людей ничтожна в сравнении с мощным чутьем животных и насекомых. Культура диктует человеку нивелировать и даже подавлять собственную телесность. В функциональном плане нам остается лишь определять по запаху свежесть продуктов, а в эстетическом — наслаждаться ароматами. У вас есть какие-то рекомендации, рецепты, как противостоять культурному человеку этим деградирующим процессам?
— Запахи бывают разные. Не зря Зюскинд в романе «Парфюмер» говорит, что аромат — это брат дыхания. Если то, что мы видим, нам не нравится, мы можем не смотреть, если мы что-то не хотим слышать, мы закроем уши. Но запаха избежать нельзя, потому что мы не можем не дышать. Поэтому если можно, то мы можем как-то дистанцироваться — убежать, в конце концов дышать только ртом. (Смеется.) Это больше вопрос общей культуры. Так, европейская цивилизация пошла по пути уничтожения неприятных запахов (тут нам в помощь бытовая химия) и культивирования «благородных» ароматов (опять же парфюмерия). А, скажем, в Японии, если говорить об этой теме на примере восточной цивилизации, еще в 1972 году был введен закон «О контроле неуместных запахов». Богатый опыт использования ароматов сформировал у японцев определенное отношение к запахам, как к чему-то высокому и в то же время личному. Ароматы окружают японцев во всех сферах жизни, при этом они не любят сильные запахи. Особенности менталитета не позволяют японцам навязывать окружающим ничего личного, лишнего, того, что может помешать гармоничному существованию другого человека. В этом смысле нам есть чему поучиться.
Свежий запах дождя или кислое зловоние парижских улочек
— А какова роль запаха в мире литературы?
— Что точно объединяет литературу и жизнь в отношении запахов, так это то, что запахи связаны с чувствами и эмоциями, которые имеют тенденцию, объединяясь, создавать определенную атмосферу. В литературе художник при помощи запахов может изображать и многообразие мира, и выражать отношение к этому миру. Если представить систему координат, то горизонталь — это все запахи, которые существуют в мире. Поскольку запахов бесчисленное количество, то эта условная горизонталь может быть бесконечной. Вертикальная шкала — это оценка запахов героем (или автором) по шкале «благовоние» (верх) — «зловоние» (низ). И здесь речь идет о метафорике смыслов, то есть располагаются уже не сами физические предметы, обладающие запахами, а происходит превращение запахов в идеи и оценка этих запахов с точки зрения добра или зла, жизни или смерти.
— Читая роман, мы вряд ли заостряем внимание на описаниях ароматов. Но некоторым авторам удается настолько погрузить читателя в атмосферу, что мы начинаем ощущать свежий запах дождя или кислое зловоние парижских улочек.
Вы утверждаете, что книги, удерживающие бесчисленное количество информации, хранят то, что составляет суть живой жизни, полны знаков памяти прошлого, тонких и нежных нюансов ускользающего настоящего. Большинство читателей не замечает этих знаков, не правда ли? Выходит, подобным «невниманием» они обедняют свое восприятие творчества автора, а значит, и свои миры? Литература же, в свою очередь, является идеальным «консерватором» запахов…
— Приведу пример уже упомянутого мной Марселя Пруста в переводе с французского Елены Баевской. Это, кстати, всего одно предложение, но какое!
«Такие провинциальные комнаты сродни тем краям, где целые массы воздуха или морской воды светятся или благоухают мириадами невидимых нам простейших: они околдовывают нас множеством запахов, излучаемых добродетелью, благоразумием, привычками, всей этой потаенной, невидимой жизнью, насыщенной и нравоучительной, и все это словно нагнетается в атмосфере; эти запахи, еще, конечно, природные и погодные, подобно запахам ближних полей, но уже одомашненные, очеловеченные и настоянные внутри жилья, изысканное прозрачное желе, произведение искусства, созданное из всех плодов, поспевших за год и перебравшихся из сада в буфет; каждый из своего времени года, но всегда сподручные и домашние, умеряющие кислинку чистого желе мягкостью теплого хлеба, запахи досужие и дотошные, как деревенские башенные часы, запахи праздношатающиеся и степенные, беспечные и осмотрительные, бельевые, утренние, набожные, упоенные блаженным покоем, от которого на душе становится только тревожнее, и в то же время прозаичностью, которая служит великим источником поэзии для того, кто окунается в эту жизнь, но не живет ею».
Согласитесь, такую концентрацию запаха в одном предложении заметит даже самый невзыскательный читатель! Хотя, конечно, нельзя исключать и того, что человек, читающий книгу, не фиксируется на подобных описаниях сознательно. Но в том-то и сила большой литературы, что аромат ее художественного мира, как, например, запах прошлого, живет в нас иногда помимо нашей воли.
Атрибут святости?
— Кто эти первые авторы, обнаруживающие интерес к запахам?
— Одорические примеры в литературе начали появляться довольно рано. Уже древнерусская литература является тому подтверждением. Вообще, для средневекового сознания была характерна убежденность в том, что благоухание — это атрибут святости. Во 2-м Послании коринфянам апостола Павла благоухание предстает ключевой метафорой истинной веры: «...Но благодарение Богу, который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о себе распространяет нами во всяком месте. Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь» (2 Кор. 2. 14–16).
Многие святые (как бы реализуя метафору апостола Павла) начинают благоухать при жизни: свидетельствами такого рода полны памятники средневековой агиографии. Так, святая Лидвина Шиедамская источала запах, состоявший из семи компонентов: корицы, садовых цветов, имбиря, гвоздики, лилии, розы и фиалки. Само представление о рае и о вечном блаженстве праведных связывается с благоуханием вечно цветущего сада. Это особенно наглядно отразилось в средневековой литературе «видений».
Лермонтовская аромааура
— Лев Толстой утверждал, что может определить, в какое время суток написано произведение — ночью, утром или вечером. Или отнести автора к жаворонкам или совам. У вас в ходе исследований выработалась ли какая-то методика ранжировать авторов в их способностях к литературному обонянию?
— Русская литература полна одорических примеров. Для того, чтобы просто назвать авторов XIX века и рассказать о нишах, которые они заполняют в литературе в отношении запахов, нужна еще одна лекция, поэтому я ограничусь только перечислением самых частотных подходов к изображению запахов.
Лермонтов специализируется на воссоздании ароматической ауры, Гоголь — на классификации источников запаха, Гончарова интересует человек в мире запахов, Достоевский — мастер изображения нравственного зловония, Лесков акцентирует внимание на «вони бытия», Тургенев изображает симфонию ощущений, показывает красоту запахов через пейзажные описания, Толстого больше интересуют запахи, связанные с человеком, местом его обитания, Салтыков-Щедрин использует запахи как аллегории и символы для изображения общества, чеховская проза — квинтэссенция мастерства: запах становится именно той деталью, что раскрывает характер персонажа или события.
Так что, обращаясь к читателям вашей газеты, призываю их испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие погружения в ароматы книг, тем более, что атмосфера лета этому вполне благоприятствует!
Поделиться
