Селябский бор. В Челябинской области сохранились реликтовые сосновые леса
10 Декабря 2024
Фото: Дмитрий Куткин («Вечерний Челябинск»)
Они произрастают в виде отдельных островов в лесостепной и степной зонах Челябинской области на песчаных отложениях, выходах гранитов и относятся к категории особо ценных лесных массивов.
В пределах Челябинской области около двадцати боров, среди них — Варламовский, Васильевский, Демаринский, Джабык-Карагайский, Черный, Еткульский, Каштакский, Кичигинский, Хомутининский, Челябинский и другие. В основном боры состоят из сосны, но встречаются лиственница, по гарям — береза, на опушках — осина, по берегам водоемов — ольха. Под пологом сосновых насаждений создаются благоприятные условия для произрастания подлеска из боярышника, вишни, жимолости, кустарниковой ивы, кизильника, малины, шиповника. Островные боры объявлены памятниками природы и являются общенациональным достоянием.
Профессор Александр Сысоев начал свою книгу о Челябинском боре, изданную в конце 1960-х годов, такими словами: «На западной окраине Челябинска широко раскинулся сосновый бор. Не многие города Российской Федерации, особенно ее лесостепной части, располагают таким великолепным памятником природы. Хорош наш бор летом. Смолистый запах хвои разлит в воздухе, дышится глубоко и легко. В тени густого соснового молодняка и кустарников — спасение от жары городских улиц. Хорош наш бор зимою. Зеленый наряд его не опадает, напоминая о лете, о вечно живущей природе. Голубоватые тени деревьев на сверкающем белизной снегу, шапки снеговой «кухты» на густом сосновом подростке создают феерическую лесную картину».
Фрагмент карты 1735 года с указанием Селябского бора на берегу реки Миасс
Привесть не мешкав
Селябский бор, как он назван на карте 1735 года, дал жизнь Челябинской крепости и городу. В 1736 году из леса, росшего по берегам реки Миасс, была построена Челябинская крепость, провиантские и пороховые склады, казармы и дома первых жителей, Никольская церковь. Лес этот принадлежал башкирам Каратабынской волости, и поначалу было непонятно, каким образом и по какому праву казаки, поселившиеся в новых крепостях, могут им пользоваться.
В архивных документах сохранились свидетельства того, как в 1744 году возводился дом воеводы Исетской провинции, резиденция которого с этого времени разместилась в Челябинской крепости. Из указа Исетской провинциальной канцелярии видно, что первоначально воеводский дом был построен в Чебаркульской крепости, так как именно там предполагалось разместить административный центр нового региона. Когда же было принято решение о переносе столицы в Челябинск, то воеводский дом по санному пути перенесли на новое место: «Определено для складывания в Челябинске воеводского дому, перевезенного из Чебаркульской, нарядить в крепостях из казаков в Чебаркульской и Эткулской плотников по три, работников по пяти, в Мияской работников же четырех, итого двадцать человек, кроме челябинских, понеже оные челябинския казаки к тому ж воеводскому дому возили на строение лес». Работникам предписывалось явиться на строительные работы с собственным инвентарем: «и у каждого б у них было по топору доброму и скобелю, а долот надлежащее».
Строительные работы затянулись на год, в апреле 1745 года провинциальные власти распорядились: «А еткульских десять человек послать в лес для дела крышечного тесу, коего сделать им до двухсот тесниц, и привезть в Челябинску не мешкав». Тесницы — это доски, которыми крыли крыши, тесовые кровли были самыми распространенными в то время, для воеводского дома потребовалось изготовить двести досок.
Письмо секретаря Михаила Черемисинова о проведении учета леса, срубленного в Челябинском бору. 2 июня 1745 года
Все забрав, уплавили
В ноябре 1744 года воевода Исетской провинции подполковник Петр Бахметев утвердил специальную должностную инструкцию для комиссаров новопостроенных крепостей. Восьмой пункт этого документа был посвящен порядку пользования лесами и мерам защиты от пожаров. Воевода наказывал: «Тебе накрепко подтверждается, о чем и напред сего многими указами подтверждено, иметь крепкое и неослабное смотрение, чтоб леса бездельно никем трачены не были, и на дрова годного к строениям рубить не велеть, также и бересту на крышки и на деготь с растущих и годных к строению дерев драть запретить, а снимать оныя с валежника и дровяного лесу, особливо ж великих огнищ». Главная мысль — беречь строевой лес, который мог пригодиться для возведения крепостных укреплений и жилья, а на дрова брать «кривой и валежник, а не растущий лес, дабы валежник напрасно не погнил».
Обращал внимание воевода и на такие детали, как разведение костра в лесу для приготовления пищи, который следовало «заливать, чтоб пожару не учинилось». А если пожар все же возник, «то чинен быть имеет немалой штраф по усмотрению». Для охраны лесов казаки ежедневно по очереди должны были объезжать лес и наблюдать за порядком, да и самому комиссару крепости предписывалось «в свободное время для осмотру ездить».
Как видно, лес в то время был большой ценностью, и случались в связи с этим конфликты. В июне 1745 года секретарь Исетской провинциальной канцелярии Михаил Черемисинов писал комиссару Миасской крепости Ивану Хохлову: «В нынешних числах были здесь в Челябинском бору мияские казаки, и несколько бревен нароня вновь, а к тому сколько было старыя прошлогодной ронки, все забрав, уплавили в Мияску, в том числе моих собственной людьми моими прошлогодной ронки бревен с пятьдесят не отыскано, да драня прошлогодного ж сот пяти».
Таким образом, казаки порубили в Челябинском бору неизвестно сколько леса, да еще прихватили 50 бревен, ранее заготовленных, и больше ста досок, которые сплавили по реке к себе в крепость. Комиссару предстояло разобраться в этом вопросе, встретить этот лес, пересчитать его и донести в провинциальную канцелярию. Чем закончилось дело, неизвестно…
Фото Людмилы Ковалевой, из архива редакции
Стройные сосны
К концу XVIII века оказалось, что в двух верстах вокруг Челябинска леса почти не осталось и жители города рубили мелкий лес, не давая ему подняться. Челябинский городской магистрат в 1785 году требовал от жителей города, «дабы тот вырастающий в двух верстах мелкий разного рода лес впредь для своей пользы отнюдь не рубили».
И действительно, за первые полвека существования Челябинска окрестный бор существенно сократился. Поначалу он доходил до поселка Сосновского, а это 12 километров по правому берегу. Теперь от сосен здесь осталось одно лишь название селения. На севере сосны занимали Заречье и росли на горе, которую потом стали называть Симеоновской. В начале XX века ботаник Ипполит Крашенинников писал: «В нескольких местах по течению реки ниже поселка Шершневского берег выражен высоким гранитным обрывом. Здесь стройные сосны высоко поднимают свою колючую крону, далеко оттеняя молодую поросль…»
К 1940 году площадь Челябинского бора еще более сократилась — до семи километров в длину, он уже не доходил и до Митрофановского совхоза. Затем развитие каменного карьера на юге отняло у бора еще несколько квадратных километров леса. Так, за два с половиной века соседства с Челябинском бор сократился на две трети, и особенно интенсивно это сокращение происходило в годы индустриализации и Великой Отечественной войны.
Профессор Александр Сысоев начал свою книгу о Челябинском боре, изданную в конце 1960-х годов, такими словами: «На западной окраине Челябинска широко раскинулся сосновый бор. Не многие города Российской Федерации, особенно ее лесостепной части, располагают таким великолепным памятником природы. Хорош наш бор летом. Смолистый запах хвои разлит в воздухе, дышится глубоко и легко. В тени густого соснового молодняка и кустарников — спасение от жары городских улиц. Хорош наш бор зимою. Зеленый наряд его не опадает, напоминая о лете, о вечно живущей природе. Голубоватые тени деревьев на сверкающем белизной снегу, шапки снеговой «кухты» на густом сосновом подростке создают феерическую лесную картину».
Фрагмент карты 1735 года с указанием Селябского бора на берегу реки Миасс
Привесть не мешкав
Селябский бор, как он назван на карте 1735 года, дал жизнь Челябинской крепости и городу. В 1736 году из леса, росшего по берегам реки Миасс, была построена Челябинская крепость, провиантские и пороховые склады, казармы и дома первых жителей, Никольская церковь. Лес этот принадлежал башкирам Каратабынской волости, и поначалу было непонятно, каким образом и по какому праву казаки, поселившиеся в новых крепостях, могут им пользоваться.
В архивных документах сохранились свидетельства того, как в 1744 году возводился дом воеводы Исетской провинции, резиденция которого с этого времени разместилась в Челябинской крепости. Из указа Исетской провинциальной канцелярии видно, что первоначально воеводский дом был построен в Чебаркульской крепости, так как именно там предполагалось разместить административный центр нового региона. Когда же было принято решение о переносе столицы в Челябинск, то воеводский дом по санному пути перенесли на новое место: «Определено для складывания в Челябинске воеводского дому, перевезенного из Чебаркульской, нарядить в крепостях из казаков в Чебаркульской и Эткулской плотников по три, работников по пяти, в Мияской работников же четырех, итого двадцать человек, кроме челябинских, понеже оные челябинския казаки к тому ж воеводскому дому возили на строение лес». Работникам предписывалось явиться на строительные работы с собственным инвентарем: «и у каждого б у них было по топору доброму и скобелю, а долот надлежащее».
Строительные работы затянулись на год, в апреле 1745 года провинциальные власти распорядились: «А еткульских десять человек послать в лес для дела крышечного тесу, коего сделать им до двухсот тесниц, и привезть в Челябинску не мешкав». Тесницы — это доски, которыми крыли крыши, тесовые кровли были самыми распространенными в то время, для воеводского дома потребовалось изготовить двести досок.
Письмо секретаря Михаила Черемисинова о проведении учета леса, срубленного в Челябинском бору. 2 июня 1745 года
Все забрав, уплавили
В ноябре 1744 года воевода Исетской провинции подполковник Петр Бахметев утвердил специальную должностную инструкцию для комиссаров новопостроенных крепостей. Восьмой пункт этого документа был посвящен порядку пользования лесами и мерам защиты от пожаров. Воевода наказывал: «Тебе накрепко подтверждается, о чем и напред сего многими указами подтверждено, иметь крепкое и неослабное смотрение, чтоб леса бездельно никем трачены не были, и на дрова годного к строениям рубить не велеть, также и бересту на крышки и на деготь с растущих и годных к строению дерев драть запретить, а снимать оныя с валежника и дровяного лесу, особливо ж великих огнищ». Главная мысль — беречь строевой лес, который мог пригодиться для возведения крепостных укреплений и жилья, а на дрова брать «кривой и валежник, а не растущий лес, дабы валежник напрасно не погнил».
Обращал внимание воевода и на такие детали, как разведение костра в лесу для приготовления пищи, который следовало «заливать, чтоб пожару не учинилось». А если пожар все же возник, «то чинен быть имеет немалой штраф по усмотрению». Для охраны лесов казаки ежедневно по очереди должны были объезжать лес и наблюдать за порядком, да и самому комиссару крепости предписывалось «в свободное время для осмотру ездить».
Как видно, лес в то время был большой ценностью, и случались в связи с этим конфликты. В июне 1745 года секретарь Исетской провинциальной канцелярии Михаил Черемисинов писал комиссару Миасской крепости Ивану Хохлову: «В нынешних числах были здесь в Челябинском бору мияские казаки, и несколько бревен нароня вновь, а к тому сколько было старыя прошлогодной ронки, все забрав, уплавили в Мияску, в том числе моих собственной людьми моими прошлогодной ронки бревен с пятьдесят не отыскано, да драня прошлогодного ж сот пяти».
Таким образом, казаки порубили в Челябинском бору неизвестно сколько леса, да еще прихватили 50 бревен, ранее заготовленных, и больше ста досок, которые сплавили по реке к себе в крепость. Комиссару предстояло разобраться в этом вопросе, встретить этот лес, пересчитать его и донести в провинциальную канцелярию. Чем закончилось дело, неизвестно…
Фото Людмилы Ковалевой, из архива редакции
Стройные сосны
К концу XVIII века оказалось, что в двух верстах вокруг Челябинска леса почти не осталось и жители города рубили мелкий лес, не давая ему подняться. Челябинский городской магистрат в 1785 году требовал от жителей города, «дабы тот вырастающий в двух верстах мелкий разного рода лес впредь для своей пользы отнюдь не рубили».
И действительно, за первые полвека существования Челябинска окрестный бор существенно сократился. Поначалу он доходил до поселка Сосновского, а это 12 километров по правому берегу. Теперь от сосен здесь осталось одно лишь название селения. На севере сосны занимали Заречье и росли на горе, которую потом стали называть Симеоновской. В начале XX века ботаник Ипполит Крашенинников писал: «В нескольких местах по течению реки ниже поселка Шершневского берег выражен высоким гранитным обрывом. Здесь стройные сосны высоко поднимают свою колючую крону, далеко оттеняя молодую поросль…»
К 1940 году площадь Челябинского бора еще более сократилась — до семи километров в длину, он уже не доходил и до Митрофановского совхоза. Затем развитие каменного карьера на юге отняло у бора еще несколько квадратных километров леса. Так, за два с половиной века соседства с Челябинском бор сократился на две трети, и особенно интенсивно это сокращение происходило в годы индустриализации и Великой Отечественной войны.
Поделиться
