Разгадавший язык земли
У земли-матушки есть свой собственный язык, увы, не всем понятный. Она пытается что-то сказать каждому из нас названиями городов, рек, поселков, лесов, именами неприметных ручейков, холмов, рощ. Этот язык Земли, пришедший к нам от наших пращуров через толщи веков и тысячелетий, настоящая эстафета памяти многих поколений
Для многих было тайной за семью печатями постигнуть, что же означает в действительности то или иное из великого множества географических имен. Шувалов был первым, кто приоткрыл таинственную завесу. Через пару лет Николаю Ивановичу исполнится девяносто лет, а вот о нем самом, увы, мало кто знает. При том, что все краеведы и историки с глубочайшим уважением относятся к его имени и авторитету исследователя-первопроходца. Знаменитая его книжка «От Парижа до Берлина по карте Челябинской области»! Хотя она вышла тремя изданиями — в 1982, 1989, 1999 годы, нынче найти ее можно, если только очень повезет. Она вызвала такую сенсацию, такой интерес, что даже в библиотеках давно зачитана до дыр. Не осталось ни одного экземпляра даже у самого автора. Такой вот бурный ажиотаж эта небольшая по размеру книга вызвала у всех земляков. От юного школяра до маститого ученого.
Бурлак с графской фамилией
Спросил Николая Ивановича, не имеет ли его род какое-то отношение к генеалогическому древу графа Шувалова? Уж больно фамилия на Руси громкая! А исследователь тайн топонимики наверняка должен знать и расшифровать свои собственные исторические корни.
— В какой-то мере имеет фамилия отношение к знатному графскому роду, — усмехается Николай Иванович. — Хотя на самом деле фамилия моих пращуров — Никитины.
— Как так?!
— Секрет весьма прост. Мой дед был из самых бедных крестьян Поволжья. На память, кроме фамилии, он оставил в нашей семье знаменитый окающий волжский говорок. Я и сам до сих пор в речи на букву «о» изрядно налегаю. Дед, Николай Никитин, в ватаге бурлаков, как говорится, «ходил бечевой». То есть тащили за веревки, идя по волжским берегам, баржи, груженные разным товаром. Поскольку Николай Никитин уж очень явно выделялся даже и среди бурлаков ветхостью своей одежонки, его однажды для смеха подначили: ты, Кольша, в этом рубище выглядишь, прям, как сам граф Шувалов! Вот так прозвище, «граф Шувалов», и прилепилось к моему деду. С тех пор бурлаки и судовые хозяева на Волге иначе, как Шувалов, моего деда не именовали! Видимо, настолько бедно было его одеяние.
А мои родители, Иван Николаевич и Евдокия Ивановна, когда на Волге голод разразился, с родных мест уехали в поисках куска хлеба. Работали на стройках Ярославля, Башкирии, Екатеринбурга, в конце концов свои путешествия, по вздыбленной гражданской войной России, закончили на Южном Урале. Работали на заимке в сельской артели, рядом с деревней Заварухино, что рядом с Челябинском. Потом перебрались на Градский прииск, стали подсобниками у старателей, добывавших золото. Тут и записали нас Шуваловыми, толком не разобравшись: где фамилия, а где прозвище.
Шувалов, он же «Филиппок»
Любопытно, но в беднейшей семье Шуваловых было и детей много — четыре брата и две сестры — и тяга к знаниям была превеликая. Самый меньшой в семье, герой моего повествования Коля Шувалов в точности повторил историю про Филиппка, описанную Львом Толстым. Своим ходом, еще совсем кроха, подался в школу вслед за старшими братьями. До сих пор помнит свою учительницу в Заварухинской начальной школе, Алину Александровну. Одна учительница по всем предметам на всю школу, но умудрялась каким-то чудом одновременно в одной комнате вести несколько уроков разным классам. Обязан ей за это, краем уха «зацеплял» то, что Алина Александровна втолковывала более старшим ученикам, а также за ее мудрость, что не выставила за школьный порог уж слишком юного первоклассника. Здесь пристрастился к рисованию, видимо, было что-то в душе с детства заложено. Потом без всяких проблем поступил в среднюю челябинскую, в те годы тоже элитную, школу № 1. Без всякого блата и протекции! Жить, правда, пришлось перебраться в Челябинск, в семью старшей сестры.
Вот так постигал науки юный Шувалов, был еще и главным художником-карикатуристом школьной газеты. Видел я его карикатуры, датированные еще 1939—40-м годами. Карикатуры эти сейчас хранятся в музее школы № 1, с которой Николай Иванович до сих пор связи не теряет. В 1940 году, после окончания десятилетки, вознамерился поступить в солидный вуз — Новосибирский железнодорожный, но пролетел на экзамене по математике. Все-таки вектор жизни Шувалова упорно нацеливал его на гуманитарное направление. Но время было неспокойное, предвоенное, потому угодил Шувалов, как юноша со средним образованием, в артиллерийскую полковую школу младших командиров. Военная стезя, как и техника, его никогда не привлекали, но армия есть армия. Единственной отдушиной было занятие рисованием — карикатуры для боевых листков, портреты сослуживцев. Вроде бы демобилизоваться с «кубарями» в петлицах пора, а тут — 22 июня 1941 года…
«…Киев бомбили, нам объявили, что началася война»
Точно по словам этой песни, ровно в четыре часа немцы бомбили казармы Киевского танкового училища, где в то время был и юный артиллерист Шувалов. Как знаток пушки 76-миллиметрового калибра, он угодил в батальон технического обеспечения для подготовки танкистов. Там и танк Т-34 изучил досконально, стал механиком-водителем. Особенно запомнил он бой в составе гвардейского танкового полка 17 октября 1943 года.
Надо же такому случиться, при атаке именно его танк нарвался на мощный артиллерийский заслон немцев. Лишились гусеницы, а значит, хода. Пришлось надеть каску, взять автомат и продолжать атаку уже в рядах пехоты. Снова западня — наскоро отрытый окопчик гитлеровцы стали забрасывать гранатами. Одну-то Шувалов успел из окопа выбросить назад, а вот вторая рванула у него в правой руке… Кисть оторвало напрочь, осколками еще и ногу посекло. На том и закончилась возможная карьера будущего художника, закончилась этюдами «окопного периода». И по тяжелому ранению отпущен домой в Челябинск вчистую.
«Монополист» топонимики
Намыкался, победовал Шувалов в госпиталях, а потом и в Челябинске. В мирной жизни и артиллерист, и механик-водитель танка, тем более без правой руки, найти себя может с большим трудом.
— Поначалу окончил курсы кредитных инспекторов, получил довольно хлебное место в Челябинском промбанке, — вспоминает Шувалов. — Но не лежала у меня душа к цифрам, хоть и место было завидное, относились ко мне прекрасно. — Пойду учиться на географический факультет Челябинского пединститута — так решил для себя.
— Видимо, фамильная тяга к странствиям, познанию родного края сказалась?
— Пожалуй, так. Как ни было трудно, в 1949 году институт окончил. Работал учителем географии в школе № 30, на областной детской туристической станции, затем научным сотрудником в областной краеведческий музей пригласили. Много путешествовал по Южному Уралу, как говорится, углублялся в материал. А ученики, экскурсанты ко мне относились прекрасно. Был такой, например, случай. Иду по Комсомольскому проспекту, вдруг совсем не на остановке, а рядом со мной троллейбус останавливается: «Николай Иванович, садитесь, пожалуйста, я у вас учился в тридцатой школе», — пригласил водитель, открывая дверь.
Уже тогда у Шувалова был солидный задел — разгадки многих географических названий Челябинской области. Во время всех походов и путешествий не раз задумывался о происхождении множества названий. А тут еще из редакций газет в музей Шувалову приносили чуть ли не мешками письма читателей, которым не был понятен смысл названий родных рек, гор, поселков, лесов. Пришлось дело поставить на системную основу. Работа эта в то время была во сто крат сложнее, чем у продолжателей дела Шувалова сегодня. В те далекие годы, когда он начинал, не существовало ни самой системы анализа тонкостей топонимики, никакого базиса, опыта, даже и в архив, чтобы поработать с документами, попасть было очень сложно. Практически невозможно, тем более что многое хранилось в «особых папках», к которым требовался специальный, утвержденный МГБ-КГБ допуск— пропуск.
Несколько помогло то, что в начале шестидесятых Шувалова пригласили на преподавательскую работу в ЧПИ (ЮУрГУ), где более четверти века растолковывал будущим инженерам-строителям и металлургам тонкости геологии.
Неимоверно долго лежала безо всякого движения рукопись книги Шувалова «От Парижа до Берлина по карте Челябинской области» в Южно-Уральском книжном издательстве. Чиновники не очень-то понимали всю необходимость для всех южноуральцев этого издания. Долежалась на пыльных полках офиса ЮУКИ аж до 1982 года! Очень помогла, в то время редактор ЮУКИ Любовь Петрова и великолепная рецензия профессора-слависта Геннадия Андреевича Турбина. С выходом первого издания скромной желтенькой книжки профессор Турбин так и сказал Шувалову: «Вы у нас теперь монополист топонимики Южного Урала».
Чем «Таганай» отличается от «Челябинска»?
— Сколько же ошибок в толковании этих всем известных названий бытует и поныне! — сокрушается Николай Иванович. — Кто мог только придумать, что слово «Челябинск» происходит от слова «селяба» — яма? Где вы здесь какие-то ямы видели?! Считаю, что все значительно проще и понятнее. Во многом географические названия в нашей области происходят от имен собственных, от имен тех, кто когда-то первым здесь поселился. Вполне простых и понятных названий «Жукова заимка», «Агаповка» и тому подобное. У тюркских народов, некогда населявших эти места, до сих пор в ходу имя собственное: «Челябей». Оно, кстати, до сих пор распространено в странах Востока. Следует по логике понимать, что первым здесь поселился некий неведомый нам человек по имени Челябей. То же самое и с историей названия хребта Таганай. Какая же это «подставка Луны»? У древних тюрков, когда роженица производила на свет сына, было принято называть его тем словом, которое первым произнесет счастливая мамаша. Дело, очевидно, происходило в юрте, у очага. Первое, что, вероятно, увидела мамаша после родов — был очаг с таганом. Так сына и назвали. А уж потом, от имени первопоселенца и название хребта произошло. Название реки Катав. Конечно, ни от каких-то там «котов». Здесь, что легко доказать по летописям, некогда обитало башкирское племя — род: Катай. Как и слово «Миньяр» легко объяснить тем, что здесь были давным-давно владения башкирского племени Мин. Еще один вариант объяснения других названий. Они происходят от числа, цифры, «порядкового номера» родившегося в семье сына. Сравните русское: Третьяк — фамилия, которая означает «третий сын в семье». Шестак, Шестаков — значит шестой. Кстати, ректор ЮУрГУ — Александр Шестаков, очевидно, носит свою фамилию от предка по мужской линии, родившемся шестым. Отсюда понятно название Бишкиль — от именования пятого сына. Биш — пятый. А Биргильда — от имени первого сына. Бир — первый, кильде — значит, пришел…
Николай Иванович Шувалов в чем-то в своих выводах может быть оспорен. Бесспорно одно — он в нашем крае первый, кто систематически, многие десятки лет назад начал создавать базу топонимики Южного Урала. Расшифровывать язык родной Земли.
Поделиться