Челябинский профессор рассказал миру, как сделать мышление ребенка не зашоренным

Было время, когда одной из самых серьезных задач философии считалось доказательство бытия Бога. В наше время такой задачей становится доказательство бытия… человека. Таков был один из знаковых тезисов, прозвучавших на прошедшем в Афинах Всемирном философском конгрессе, участником которого стал и наш земляк, профессор кафедры философии и культурологии Челябинского государственного педагогического университета Сергей Борисов.

Философская Мекка

Афины для философов — это как Мекка для мусульман. Сегодняшние мудрецы располагались не только в уютных креслах, но и на тех камнях, бывших некогда частью академии Платона, лицея Аристотеля, знаменитого Пникса. И собрались они на родине классической философии в знаменательный год — 2400-летия основания Академии Платона.

Более трех тысяч философов из 105 стран мира стали участниками крупнейшего мирового форума, проходящего раз в пять лет с 1900 года.

После греческой, российская делегация была самой многочисленной — 300 человек. Впервые за всю историю конгресса работала секция, посвященная русской философии. Третьей по численности была китайская делегация. Кстати, следующий всемирный конгресс в 2018 году соберется именно в Пекине.

Среди докладчиков были «звезды» современной философии — Юрген Хабермас, Эвандро Агацци… Во время конгресса шел синхронный перевод всех докладов на семи языках, включая русский. Кстати, насчет языка. Один из участников конгресса заметил, что языками философии, безусловно, следует считать греческий, немецкий, французский и русский. Английский слишком беден: увы, но богатство смыслов, нюансов, метафоричность, которая присуща философии, язык Туманного Альбиона выразить не в состоянии.

Тем не менее, культура перевода, как назвал всю современную культуру философ из Сенегала, остается не до конца исследованной. Как остается и возникающая в этой связи проблема смыслов. Возможно ли перевести кантовскую «Критику чистого разума на язык банту?». После немой паузы философ сам и ответил: «Такой перевод есть…»

        Философия для детей

     — Так называлась секция, на которой выступал ваш покорный слуга, — рассказывает Сергей Борисов. — Мое выступление было построено в форме эссе — «Наивное философствование в жизни ребенка».

Само направление «Философия для детей» зародилось еще более 30 лет назад в США и в Великобритании. Вначале это были просто курсы для школьников по развитию логики, критического мышления. Потом мы увидели в этом большой потенциал: у детей, в том числе младшего возраста, есть огромная потребность в философии, которая никак не удовлетворяется в школе, тем более  в детском саду. Ясно, что изучают они там отнюдь не Гегеля и Маркса. Все преподавание строится на определенных либо моральных, либо смысловых дилеммах — в этом и особенность подачи материала, они отражают ту проблематику, которая есть в философии. Дети все это живо подхватывают, поскольку другие образовательные предметы такую возможность им не дают.

У нас в России пытались эту программу переводить еще в 90-е годы, но потом поняли, что нужно учитывать специфику размышления наших детей. Причем чаще всего речь шла о сказочных сюжетах, что, на мой взгляд, уводит рассуждение куда то в сторону. Те реальные жизненные ситуации, которые можно моделировать, и на основе которых можно рассуждать, как раз и могут быть темами беседы. Нет такого возраста у человека, когда было бы неуместно спросить о жизни и смерти, о смысле его существования, и привести по этому поводу свои аргументы.

В какой стране умнее дети?

— Нередко взрослые люди и, в частности, учителя, зациклены на правильных, как им кажется, формах мышления и поэтому, лишь только услышат от детей нечто с налетом мифологического, они тут же блокируют этот посыл, как что то несерьезное.

— В том то и дело: за этим нужно суметь разглядеть собственно саму постановку проблемы и пути ее решения. Пусть ребенок использует какие то свои, «неправильные» категории, но ведь у него же в этот момент идет логика, идет рассуждение.

     — Вы обмолвились о специфике российского ребенка. В каком особенном инструменте он нуждается? И насколько, например, ребенок в Англии похож на своего сверстника в Австралии — в смысле восприятия философских категорий?

       — Специфичен не сам ребенок. Специфична наша среда. Например, те же диалоги и сюжеты, описанные в американских философских рассказах, вызывают недоумение у наших школьников. Что это у них там за школа, где учитель панибратски разговаривает со школьниками: «Привет! Зовите меня по имени…»

Мы живем в глобальном мире и парадоксально то, что дети по восприятию своему одинаковы везде. Но учителя разные, понимаете? И благо, если учитель поймет, что дети такие же равноправные субъекты образовательного процесса. То есть не он их учит, а вместе они создают некую среду, которая способствует их развитию и росту.

«От двух до пяти»

— Помните эту чудесную книгу Корнея Чуковского? Ее герои ведут рассуждения, несущие в себе по сути философские посылы.

Вот трехлетний ребенок спрашивает маму:

— А кто раньше родился — ты или я?

Казалось бы, наивный вопрос. Но суть его — в идентичности. Что может ответить мама? Она даже и не поймет, о чем это ее чадо спрашивает.

Другой мальчик допытывается у родителей:

— Как вы поняли, что я Юрочка?

Эти вопросы не вписываются ни в одну из программ развития. Сама их постановка — это уже форма рассуждения. При этом в детской логике — очень много напластований разных форм мировоззрения, с помощью которых можно проследить историю развития человеческой мысли. Дети в своем развитии повторяют некоторым образом известную эволюцию — от мифологии и религии к другим формам. Ежеминутно у ребенка происходят мощнейшие интеллектуальные прорывы, каждый раз мир для него как бы заново открывается. И весь этот багаж открытий через несколько лет сформирует всю его взрослую жизнь.

           Работа с душой

       — В челябинских школах философия идет в качестве факультативов?

    — Когда осуществлялся переход на новые стандарты, мною был разработан элективный курс «Философские беседы», который вошел в министерские программы. Он рассчитан на старшеклассников и заполняет нишу самореализации детей, поскольку именно 9-10 е классы «заточены» на профессиональную ориентацию детей. Поэтому школьникам надо оставить хоть какой то запасной выход. Пусть ребенок увлекается математикой, но ведь пофилософствовать то всегда хочется!

В идеале было задумано на элективные курсы отвести целый день в неделю, но так, увы, не получается. Остальные предметы — для будущей профессии, а философия остается как бы для души. Но для кого то этот курс — кто знает! — может стать и решающим.

Еще в 2004 году в России была создана организация «Философия — детям», у нас есть и региональное отделение этого общества. Ежегодно проходят конференции, где мы делимся впечатлениями по поводу реализации этих программ.

       — Прослеживалась ли какая то динамика в интеллектуальном развитии ребенка с того времени, когда эти программы стали входить в школьный курс?

     — Философия не этому служит. Но служит тому, чтобы мышление ребенка не было зашоренным и стереотипным. Я думаю, что если через эти школьные курсы маленький человек смог решить свои детские проблемы, то ему стало гораздо легче жить без тех внутренних противоречий, которые в другом случае он бы разрешал всю оставшуюся жизнь. Важна установка: помочь человеку внимательно относиться к себе, оказывать заботу в духовном плане.

Сколько мы встречаем людей, казалось бы, благополучных и обеспеченных! Но внутри у них такие дебри, такие не разобранные чуланы! Это значит, что человек собой не занимался! Либо некогда было, либо просто боялся погрузиться в глубины самого себя. Наши курсы как раз и сориентированы на то, чтобы преодолеть противоречия, навязываемые традиционной индустриальной школой — боязнь высказать собственное мнение, боязнь ошибки, стремление к хорошей оценке в ущерб знанию.

Все эти негативные моменты не дают ребенку раскрыться и получить какое либо духовное удовольствие в познании мира. А наш элективный курс никакой оценки не предполагает. Никто его не унизит приговором, что он не успешен. Курс учит человека свободно рассуждать о себе и не бояться высказать то, что он думает и чувствует.

— Но вы же не считаете, что курс этот надо пропагандировать в школе как явление массовое…

— Не дай бог, если будут директивно, в массовом порядке навязывать философию — кроме отвращения она не сможет вызвать ничего. Тогда философия просто погибнет. Это тонкая сфера, работа с душой, создающая особую доверительную атмосферу. И нельзя же за это ставить оценки! И кто вообще вправе оценить? Да и нужно ли это?

Мир устроен не под него

— И все-таки вы хотите сказать, что по достижении какого то возраста ребенок подрастеряет возможности своего философского восприятия мира?

— К сожалению, это так.

— Когда это происходит? И почему?

— Активно осваивая мир, ребенок довольно рано начинает понимать, что он устроен отнюдь не под него. А под взрослого. И вместо того, чтобы устанавливать с ним равноправные отношения, он невольно попадает в плен отношений субординации. В результате практически каждый ребенок воспринимает свое детство как некое состояние неполноценности, которое ему нужно преодолеть, и как можно быстрее включиться во взрослую жизнь. А это, в свою очередь, связано с тем, что у взрослого человека так и остается груз проблем, которые он невольно навязывает опять же на маленького человека.

Любое отношение с миром у ребенка  потенциально образовательно: все увиденное и услышанное впитывается им как губка, и ребенок пытается освоить и получают от этого массу удовольствия. Все это выражается и в стиле их речи, и в поведении. Но, попадая со всем богатым багажом личных впечатлений в массовую школу, он быстро понимает, что здесь не до него. Ему говорят: выучи, мол, вначале то то, а уж потом задавай свои вопросы.

      — Но в итоге это «потом» так и не наступает…

      — Увы. И практически все учителя и психологи свидетельствуют, что уже к среднему звену у ребенка падает интерес, в том числе и к учебе. Четко усваивает он лишь то, что главный момент в школе — дисциплинарный, и нужно подстроиться в систему субординации. И эти двойные стандарты приводят к тому, что свои мысли он либо держит при себе, либо, не умея соответствовать стандартам, начинает заниматься самокопанием, считая себя неполноценным.

Но ребенок не то, чтобы пытается всем угодить, он пытается и понять. Четырехлетняя девочка рассуждает: «Конечно, Бог есть. Но я ему не верю». Противоречие явное. Очевидно, бабушка приобщает ее к религиозной культуре, а родители — к безбожию. Но, желая угодить той и другой стороне, ребенок и выдвигает такое высказывание.

Правда, вопрос ее идет глубже. Потому что здесь присутствует еще и третья сторона — сам Бог. А кому то авторитетному не верить — вроде бы нехорошо. И ребенок спрашивает: «А Бог знает, что мы ему не верим?» Это значит, что жесткие рамки еще не установлены, и ребенок потенциально открыт для всего нового. Если даже для школьника уже болезненно признать, что есть что то, чего он не знает, то ребенок этим живет постоянно. И он находится в состоянии постоянной радости от состояния, когда он знает, что ничего не знает, как говорил Сократ.

Философствовать играючи

— Из ваших рассуждений выходит, что ребенок больший философ, чем взрослый?

— Об этом писал еще Платон. Он говорил, что философствовать нужно, как бы играючи, как ребенок. Конкретно же обратил на это внимание немецкий философ Карл Ясперс, заметивший, что философом человек становится в самом раннем детстве, когда у него появляется способность к рефлексии по поводу своих мыслей и чувств. И вся задача состоит в том, чтобы он понял, что это важная задача, поскольку от этого зависит качество его жизни. Поэтому у нас, у взрослых, есть счастливая возможность не учить детей — КАК НАДО, а учиться у них самих.

фото Владлены Шваб