Пусть без погон, но я — солдат! До последнего дня ему снился вкус гнилого хлеба из опилок

 Попытки рассказать о том, что было там, за колючей проволокой, всякий раз заканчивались скупыми мужскими слезами и зубовным скрежетом. Бывший малолетний узник фашистских лагерей Григорий Сергеевич Сулима — один из не столь уж многих челябинцев, кто пожизненно имел свой лагерный номер.

 Из рая в ад

 — Родился я в небольшом хуторе Бондарево Васильковского района на Днепропетровщине, в уважаемой по тем временам крестьянской семье, — рассказывает Григорий Сергеевич. — Там и прошло мое детство, о чем я нередко вспоминаю и часто вижу во сне. Я искренне благодарен моим дедушке, Ивану Исааковичу, и бабушке, Варваре Демидовне. Я в неоплатном долгу перед родителями, отцом Сергеем Ивановичем и матерью Дарьей Ивановной, за созданное для нас по- настоящему счастливое детство. Только потом я понял, где и как я рос, играл, учился и вообще — жил счастливой жизнью! Вспоминаешь — это действительно было как в сказке, как в раю.

Учился я в сельской школе, в селе Краснощеково, что в четырех километрах от нашего хутора.

Был увлечен родительской мечтой, думал, вот, дескать, окончу учебу, семилетку, а дальше пойду учиться в техникум областного центра!

В хуторе Бондарево я с родителями, сестрами Марией и Галиной, дедушкой и бабушкой прожил 15 лет. О них буду вечно помнить. Помнить теплоту их сердец, доброту, чуткость и внимание ко мне. К сожалению, все они умерли, а отец, красноармеец, еще в 1943 году погиб в бою при освобождении города Мелитополя.

Но не суждено было сбыться родительской мечте об учебе Григория: в июне 1941 года началась война. А уже в ноябре того же года войска Красной Армии отступили, и семья Сулимы оказалась на оккупированной фашистскими войсками территории.

В 1943 году, когда на всей Днепропетровщине господствовали завоеватели, их, несовершеннолетних мальчишек и девчонок из хутора Бондарево, под конвоем полицаев этапом длиною в семь километров пригнали на станцию Чаплино. Под усиленной охраной немецких солдат с разъяренными псами повезли на принудительные работы в сторону Германии.

— На пути следования, на станции Львов, возникла длительная стоянка нашего эшелона, — продолжает рассказ Григорий Сергеевич. — У меня были товарищи Коля Крячок и Игорь Вивдич. Втроем мы решили совершить дерзкий побег. Казалось, удача была на нашей стороне: мы вмиг оказались на свободе! Несколько дней нам пришлось бродяжничать по селам. Но однажды в предместьях города Тернополя нас схватили немцы...

 И снился расстрел

— Рано мы радовались, — вспоминает Григорий Сергеевич. — Побег наш оказался неудачным. Причина проста: наша неопытность и даже наивность. В результате мы оказались в тюрьме в городе Скалате. В этом жутком месте я стал свидетелем расстрела двухсот граждан еврейской национальности.

Тот расстрел долго снился ему. Он видел их лица, глаза — тех, еще живых людей. И в тех глазах были испуг и мольба о помощи. Но вот что удивительно: при всем при том было в них и какое-то спокойствие. И это даже не покорность, нет! То было истинное мужество и стойкость.

Через несколько секунд после автоматных очередей их окровавленные лица исказила гримаса ужаса. Но до самого последнего мгновенья дух их не был сломлен...

А еще по ночам грезился ему вкус того лагерного хлеба. Слово-то какое хорошее — хлеб! Символ жизни. Но тот хлеб был словно издевкой над ними: с опилками, с гнилым запахом плесени. Как же долго этот вкус и этот омерзительный запах держался в памяти! Но и он, такой «неправильный» хлеб, тоже хоть как-то, но все-таки помогал выкарабкаться из лап смерти...

А смерть эта на его глазах каждый день и каждый час пролетала совсем-совсем рядом и выбирала себе новую жертву. Вот сегодня утром смерть настигла девочку из соседнего барака, а вечером сапог надзирателя превратил в кровавое месиво голову мальчишки, что еще ночью лежал на одних с ним нарах.

— Затем нас снова ждала тюрьма, уже другая, в городе Тернополе, — вспоминает Григорий Сергеевич. — И снова нас загоняли, как скот, в товарные вагоны, прокалывая наши спины прикладами автоматов. Мы тогда еще и не знали, что же нас ждет, в какой пункт нас гнали по этапу. То был небольшой германский городок Гладбек, что в 20 километрах от города Эссена. Здесь-то и находился страшный лагерь смерти...

 Стихи за «колючкой»

 — Мне часто снится угольная шахта ¾, где по 16 часов исполнял я непосильный рабский труд, — рассказывает Григорий Сергеевич. — Врезались в память злые взгляды надзирателей, которые ежеминутно «подбадривали» нас плетками и прикладами автоматов. А в ушах стоят свирепые окрики хозяев: Arbeiten, arbeiten, russische Schweine! («Работать, работать, русская свинья!»)

 Судьбы репатриантов

— Двадцать два месяца длилась эта каторжная работа в Германии, — продолжает рассказ Григорий Сергеевич. — А в апреле 1945 года нас освободили американские войска. И это было началом нашего освобождения на чужой земле.

Свобода! И наконец осуществилась моя давняя мечта о возвращении на Родину. Но тогда я еще не знал, какие новые испытания мне уготовила судьба, уже на своей Родине. И это было горше всего.

В декабре 1945 года из города Гродно третьим батальоном нас привезли в город Челябинск, на Челябинский металлургический завод. Всего на ЧМЗ привезли тогда три тысячи репатриантов.

Но Родина-мать нас, репатриантов, встретила очень недружелюбно. И, находясь в Челябинске, я каждый день должен был по-своему бороться, доказывать, чтобы завоевать доверие людей и властей, потому что на нас смотрели как на врагов народа.

А в чем, скажите, была моя вина? Находясь в Германии и в разных лагерях, гетто, мы, бывшие малолетние узники, по сути, были невольными участниками и жертвами, испытавшими все ужасы фашистской неволи. И по ночам я лежал и думал про тех, кто вполне мог быть моим товарищем, но кто не желал мне давать даже руку: «Не дай вам бог, ребята, когда-нибудь испытать такое...»

Первое время и на работе мне не доверяли. Сначала меня определили учеником электрослесаря в фасонолитейный цех ЧМЗ. А затем, узнав мою биографию, отстранили от выполнения этой работы, и семь лет мне пришлось работать в пожарной охране ЧМЗ. И только в 1952 году мне доверили выполнять квалификационную работу на участке отделки металла в обжимном цехе № 2 ЧМЗ — в качестве электрослесаря. Затем повысили до дежурного электрика, бригадира дежурных электриков. А после окончания техникума в 1964 году меня назначили руководителем электрослужбы участка отделки металла в том же цехе. На инженерно-технической должности я проработал 33 года, а всего на ЧМЗ проработал 56 с половиной лет.

А в семейной жизни в Челябинске мне по-настоящему повезло: в пожарной охране я встретил скромную девушку по имени Поля, уроженку Красноярского края, с которой мы в любви и согласии, до последних дней ее жизни, прожили 59 лет.

 Признали непокоренными

— Не все узники фашизма дожили до освобождения, но оставшиеся в живых челябинские узники встали в строй и честно, добросовестно трудились в цехах заводов, — говорит Григорий Сергеевич. — Наши судьбы сродни судьбам тысяч и тысяч сверстников по всей стране: война, лагеря, голод, непосильный рабский труд в Германии. И пусть поздно, но все же на закате нашего жизненного пути на своей Родине нас признали непокоренными, преданными Родине гражданами, за что мы благодарим российское правительство...

 Григорий Сергеевич до сих пор помнит стихотворение одного из узников концлагерей, которое он услышал еще в 1944 году, находясь в Германии. И он часто повторяет его, словно свою молитву:

 Пусть без погон, но я — солдат!

Пусть не на фронте — на войне,

В фашистском лагерном огне,

Где тяжелее во сто крат.

 Здесь нашей кровью и слезами

Омыты камни площадей,

Но даже тысячи смертей

Нас не согнули пред врагами.

 Несколько дней назад бывший малолетний узник фашистских лагерей, мужественный человек Григорий Сергеевич Сулима ушел из жизни.

 На  снимке:

Григорий Сергеевич Сулима, лагерный номер MST682, во время пребывания в Германии, в лагере города Гладбек, шахта 3/4. 26 марта 1944 года

            Читайте также:

            К 70-летию Победы. Челябинские крестьяне собрали 90 миллионов рублей для 150 танков

 Эхо блокадной зимы. Она зубами вгрызалась в мерзлую землю в надежде обрести пищу и выжить

К 70-летию Победы. В списках не значился

             К 70-летию Победы.  Прадед и его горящий танк

  К 70-летию Победы. Объектив челябинца запечатлел печи Майданека и предчувствие Победы

 В Челябинске живет единственный оставшийся в живых участник парада в Москве 7 ноября 1941 года

            Николая Беха называли заговоренным. 70-летию Победы посвящается