Коршуна для «Лебединого озера» Александр Цвариани нашел на телеканале Animal Planet

…Как-то будучи на гастролях в Шотландии, Александр Цвариани зашел с друзьями в бар, где им захотелось запеть песни на грузинском языке. В конце вечера стали расплачиваться, но владелец бара в ответ сказал: «Для вас сегодня все бесплатно!» Оказалось, что, пока они пели, бар заполнила публика! Люди шли послушать столь диковинное красивое многоголосье. Так веселые грузинские парни сделали выручку шотландскому бармену…

Ползком из-за кулис

 Спеть на грузинском Александр может и сейчас. Более того, он и думает-то до сих пор на грузинском…

 Чем для человека из России ассоциируется Грузия? С гостеприимством и обильным застольем, красивым многоголосным пением и чистым горным воздухом. Для Александра Цвариани Грузия — это дом, в котором он вырос. Это его родственники и друзья. Их во дворе вместе с ним было трое: один занимался греблей, другой окончил художественное училище.

 Грузинские мальчишки умеют, кажется, все: бороться, петь, танцевать. Таким и был маленький Саша, который и в футбол во дворе гонял, и фехтованием занимался, и даже сдал на кандидата в мастера спорта по плаванию. В десять лет поступил в хореографическое училище. Со временем нагрузки увеличивались. И ему сказали: выбирай что-то одно. И плавание пришлось бросить. Как раз из-за балета...

  — Когда родилась любовь к театру?

  — Когда? Да я в театре с младенчества был. Как только ходить начал, меня родители стали таскать на работу. Папа Тамаз Геронтиевич Цвариани работал травматологом-массажистом в Тбилисском театре оперы и балета. Там он и познакомился с моей будущей мамой, Тамарой Федоровной, солисткой балета этого же театра.

 И если ни та, ни другая бабушка не могли со мной остаться дома, то я весь день проводил на репетициях, на спектаклях, за кулисами, в зрительном зале, в гримерке, в костюмерной, по коридорам болтался…

 В 18 лет окончил училище. Успел поработать в других театрах, в том числе в уфимском. В Челябинском театре оперы и балета главным балетмейстером была Эмма Тимиргазина, до этого работавшая педагогом в Уфе и, конечно, знавшая меня как артиста. Вот она-то меня и пригласила в Челябинск. Это был 1995 год. Мне было 20 лет…

Что не может Зигфрид

— Помните первое впечатление о Челябинске?

  — Когда подъезжал на поезде к городу, увидел трубы чадящие, смог, серость, грязь… Страшновато стало: «А надо ли?»
То были «лихие» 90-е, когда по большому счету никому и ничего не надо было, никто не следил ни за чистотой, ни за порядками.

 Все успокоилось в театре, где был прекрасный коллектив, встретивший меня очень доброжелательно. В театре царил энтузиазм, шли интересные постановки, все это увлекло, и я стал привыкать к новому городу и к новой жизни. И так вот и застрял. (Улыбается.)

  — Вернемся к грузинскому периоду. Вы учились у великого Вахтанга Чабукиани. Сейчас с высоты вашего опыта вы можете сравнить грузинскую и русскую балетную школу?

  — Грузинская балетная школа достаточно специфичная. Изначально она зарождалась с примесью итальянских мотивов, ведь первым педагогом в Грузии была итальянка. Со временем это переплеталось с советской балетной школой. Отличия, конечно же, есть: они в технике исполнения, в стилистике, в пластике. Чабукиани как педагог считал первостепенной задачей для артиста создание образа. А уже потом техника исполнения. Нельзя сказать, что есть принципиальные отличия, просто есть нюансы, по которым можно было определить, представителем какой балетной школы ты являлся. Сейчас эти отличия нивелируются. Для всех представителей Тбилисского хореографического училища был важен акцент на прыжок, на вращение, если речь идет о технике, и на дуэтный танец. Так что грузинские артисты балета всегда были хорошими партнерами и хорошими актерами.

  — Хороший актер. А что вы понимаете под этим?

  — Умение создать точный, целостный образ. И линия этого образа должна просматриваться на протяжении всего спектакля. Это гораздо интереснее, нежели просто исполнять необходимую моторику. И если ты несешь этот образ, публика простит тебе и какие-то технические недочеты.

 Когда мы учились, от нас требовали проникновения до самой глубины образа. Каждая партия перемалывалась до мельчайших деталей. Продумывалось все — жесты, стилистика, мы разбирали, что может позволить себе Базиль в «Дон Кихоте», а что не может Зигфрид в «Лебедином озере». Эти спектакли абсолютно разные и по пластике, и по образу.

Тайна Ротбарта

— Кто он, наиболее характерный для вас герой?

  — Наверное, сам герой… Это классические гротесковые партии, где есть драматургия. Например, граф Альберт в «Жизели». Я считаю, что это самый сложный мужской спектакль. Причем сложен не только физически, но и эмоционально. Главное в нем — не пе-ре-иг-рать!

 Вообще мне очень повезло с педагогами — и в Тбилиси, и в Челябинске. Сюда в разное время приезжали такие мэтры, что просто дух захватывало! Вспомните: Екатерина Максимова, Владимир Васильев, Михаил Лавровский, Георгий Алексидзе, Герман Прибылов! Бывали здесь и современные мастера балета. И жили-то они не по одному дню, а месяцами, пока ставились спектакли.

 И у нас самих работали прекрасные педагоги: Ирина Сараметова, Евгений Попов, Сергей Чадов. Одна из самых замечательных страниц в истории челябинского балета, несомненно, связана с именем Александра Мунтагирова. Это был руководитель от бога. Уверен: после того, как его «ушли», в театре произошла настоящая катастрофа.

  — Как вы сами создаете образ?

  — Изучаю все! Мне интересна каждая деталь, каждый оттенок в моем герое. И я ищу их везде, где только можно: в фильмах, телепередачах, книгах, во мнениях других людей. Тяжело было найти источники для создания образа Модеста в балете «Анюта», поставленном по рассказу Чехова «Анна на шее». Нужно было показать человека, которого автор почти не описывает, а по сути, даже и не придумал.

 Можете не поверить, но при создании образа Ротбарта в «Лебедином озере» мне очень помог телеканал Animal Planet, по которому шла передача о хищных птицах. Ротбарт — это вроде бы как коршун. Злой гений. Я с жадностью вглядывался в экран, где птица словно проводила мастер-класс по повороту головы, особому взмаху крыла.

  — Что сегодня утеряно в российском балете?

  — Многое! Сегодня он скатился до цирка, до техники, и то далеко не у всех.

  — Это происходит от недостатка талантливых педагогов?

  — Это происходит от безразличия. Перестали требовать.

  — В хореографической школе?

  — Уже и в театре! Раньше не допускались никакие отступления, соблюдались все каноны. Например, пятая позиция в классическом танце… Если тебе предстоит танцевать графа Альберта, но ты не умеешь делать двойной кабриоль, то танцевать его ты однозначно не будешь! А сегодня во многих театрах играющий Альберта выходит на сцену и, не смущаясь, делает одинарный кабриоль.

 К сожалению, хореография замерла еще лет 20-25 назад, а сегодняшние постановки — это лишь ловкая компиляция из давно сложившихся шаблонов.

Зачем два «Онегина»

— Каков, на ваш взгляд, сегодняшний челябинский зритель?

  — Зрителя надо воспитывать. А этим никто не занимается. Сегодня в угоду посещаемости идет акцент на зрелищность. Но академический театр, в первую очередь, должен демонстрировать лучшие спектакли классического наследия и лишь потом обращаться к развлекательному шоу.

 И уж никак нельзя грубо нарушать стилистику, эпохальность костюмов, включать светомузыку там, где она не нужна. Пожалуйста, пусть будет два «Евгения Онегина», но коль скоро мы ставим этот спектакль на сцене академического театра, то он и должен идти в классическом варианте. Потому что на него дети ходят, это школьная программа! И на таких спектаклях воспитывается любовь к опере. Есть созданные годами каноны, которые нарушать уж точно не нам.

 Тем не менее каждый балетмейстер почему-то считает хорошим тоном хоть что-то изменить в «Лебедином озере». Зачем?! Что можно здесь придумать нового?

  — Но ведь театр — это живой организм. В каких-то направлениях он все же может развиваться?

  — Конечно, может! Пожалуйста, экспериментируйте, но академические спектакли, коих, к сожалению, очень мало, должны доминировать!

  — Часто приходится спорить с режиссером или балетмейстером?

 — Умный режиссер или балетмейстер никогда не скажет артисту: «Делай только так, как я сказал!» Он всегда прислушается к мнению артиста.

  — Вы можете хлопнуть дверью?

  — Нет, конечно!

  — Вы удобный артист?

  — А когда и где был удобен человек, имеющий свою точку зрения?

 Мне нравится фраза: «Набрали верных, а требуют, как с умных». Она в точности отражает современную действительность. Не может артист не иметь своей точки зрения. И как только эту точку зрения начинают душить, в человеке убивают и артиста. Увы, но в современном российском театре артист перестал быть личностью. Ему всячески помогали скатиться до уровня модели, на которую надели платье и отправили на подиум. Не знаю, это время такое, что ли? Если так, то хочется верить, что оно когда-то все же пройдет…

Досье «ЮП»

 Александр Цвариани. Солист балета Челябинского театра оперы и балета имени Глинки. С труппой театра гастролировал в Тайване, Англии, США, Китае. Заслуженный артист РФ.