Джаз из большого Детройта. Надо ли «ремонтировать» челябинских меломанов
Недавние события, которые произошли в нашем городе, уже вошли в его культурно-историческую биографию. В частности, музыкальная элита Челябинска подружилась с центром афроамериканской культуры Детройта. Одним из свидетельств этого стал визит в наш город президента The Carr Center Оливера Рэгсдейла-младшего, побывавшего и на 50-летнем юбилее «Уральского диксиленда Игоря Бурко».
- Челябинские музыканты играли джаз, когда само слово произносить было рискованно
- Музыка челябинского органиста звучит на вернисаже в Детройте
Фотографии, русский органист и американская душа
— О Челябинске? — переспросил меня Оливер. — Вы, наверное, хотите меня спросить о Челябинске? Не хочу вас разочаровывать, но у меня правда не было никаких ожиданий. Однако то, что я увидел и услышал здесь, произвело на меня сильнейшее впечатление! В вашем городе живут потрясающие люди! А музыка, которую мы услышали на концерте «Уральского диксиленда», была просто великолепна!
И он тут же, как истинный музыкант, стал звуками иллюстрировать игру «Уральского диксиленда»: «Ди-ди? Да-да!» Вопрос — ответ. Саксофон — туба...
Но, пожалуй, самое первое знакомство с российским джазом у него состоялось благодаря еще одной встрече. Историю о том, как челябинский органист Владимир Хомяков и центр африканской и афроамериканской культуры The Carr Center в далеком Детройте из американского штата Мичиган стали вдруг творчески взаимодействовать, можно считать чуть ли не детективной. А началось все с проходившего в Челябинске в апреле прошлого года Международного музыкального фестиваля «Весенний beat», на котором был представлен интернациональный перформанс «Музыка в фотографиях». Автором идеи этой российско-американской коллаборации стала директор и ведущая фестиваля, музыковед и директор «Уральского диксиленда» Наталья Риккер. По ее просьбе специально для челябинского видеовернисажа The Carr Center прислал работы молодых американских фотохудожников Грейси Ксавьер и Дэррила Дианджело Террелла. Фотоэтюды, отражающие жизнь простых афроамериканцев, живописные портреты жителей Детройта демонстрировались на сценическом экране филармонии. Глядя на них, Владимир Хомяков импровизировал, и в те же мгновенья рождались удивительные пьесы. Кстати, для их исполнения в концертный зал имени Прокофьева был доставлен мобильный электронный орган, приобретенный Челябинской филармонией.
Выступления маэстро Хомякова отправились за океан, чтобы озвучить фотовыставку «Boomerang!». В анонсе выставки акцию назвали «международным диалогом и многопоколенческим разговором». Экспозиция «Boomerang!» открылась в Детройте, на ней демонстрировались те же фотографии Ксавьер и Террелла, и, конечно же, звучала та самая музыка-экспромт Владимира Хомякова.
Удивительным было и то, что на вернисаже звучали еще и авторские стихи, которые прочли студенты Детройтской академии искусств, вдохновленные не только выставкой, но и пьесами русского органиста. По признанию же Оливера Рэгсдейла, «Владимир запечатлел ощущение и «душу» американской музыки и образов. Похоже, эти пьесы он давно хотел сыграть. Большое спасибо за эту работу, она доказывает, насколько важным является культурный обмен между нашими странами».
В свою очередь и челябинский органист выразил надежду, что сотрудничество продолжится.
Аудитория «неиспорченных приемников»
Сам Оливер начал играть в четвертом классе, в 30 лет стал профессионалом. Сейчас ему 67 лет. Но, видимо, музыка джаза сильно уж молодит, поскольку выглядит он лет на двадцать моложе.
Слушая его лекцию, я поражался тому, как он живо общается с аудиторией, как совершенно естественно звучат его диалоги с ребятами!
Слушал и все никак не мог понять: кого же он в эти минуты так сильно напоминает? Ну конечно же, это наш Михаил Казиник! Замечательный музыковед и педагог. А самый главный его статус — популяризатор музыки, про которую он любит повторять, что это великий договор с Творцом. Помните? «Пока на земле есть Бах, Шекспир и Моцарт, человечество бессмертно».
Впрочем, себя он отнюдь не считает популяризатором музыки. Он не рассказывает ни анекдотов, ни шуток и не пытается упростить восприятие музыки. Поскольку убежден: те, кто занимается этим, уничтожают ее. У него совершенно иная задача — духовно настроить человека на ту волну, на то излучение, которое исходит от творений искусства: поэзии, музыки, литературы…
«Всякое великое искусство — это передатчик, а человек, который не настроен на его частоту, испорченный приемник, — так заявляет музыковед. — А я его ремонтирую».
А вот надо ли ремонтировать челябинских любителей джаза? Не уверен. И такие ли уж мы испорченные приемники? Но после встречи с Оливером я абсолютно уверился в том, что этот парень из Детройта точно знает, как духовно настроить своего слушателя. Тем более такого благодарного, как сегодня. Умные, молодые, всепонимающие глаза. Эти ребята — студенты Челябинского института музыки имени Чайковского, в большинстве своем ученики Натальи Риккер. И вот что удивительно: большинство из них слушают и понимают Оливера, не дождавшись перевода, это слышно по их реакции. Смех, восторг, удивление — и все в унисон шуткам лектора, английский которого отнюдь не смущал их…
Для джаза планета у нас маленькая
Как же все причудливо пересекается! Приехавший за тысячу километров в Челябинск из далекого Детройта Оливер знал о нашем городе лишь то, что живет в нем Владимир Хомяков. Правда, заочно он уже был знаком и с «Уральским диксилендом», на полувековом юбилее которого виднейший американский музыкальный деятель собирался побывать.
От его выступления он остался под сильным впечатлением, признав высокий профессионализм участников коллектива и тонкое понимание джазовой музыки. В перспективе, по словам Оливера Рэгсдейла, могут состояться перекрестные концерты челябинского ансамбля в США и джазовых коллективов Детройта на Южном Урале.
Что ж, у Оливера не было ожиданий от Челябинска. Да мы и не в обиде! А вот челябинцы, между прочим, знали Детройт еще в самом начале 1930-х годов. Вспомните архитектора Андрея Бурова, московского представителя ЧТЗ. Именно он и проектировал челябинский тракторный. Потому и отправили его в командировку в США, на заводы Детройта. И уже через несколько лет Челябинск и Детройт архитектурно породнились. По крайней мере, появившийся в те годы на ЧТЗ целый микрорайон, а также Дворец культуры ЧТЗ, ресторан «Восток», кинотеатр «Кировец», детский сад, заводоуправление ЧТЗ — все это носило черты заокеанского Детройта, в котором уже тогда звучал джаз. И у нас в начале 30-х годов уже тоже вовсю звучал джаз. И не где-нибудь, а в ресторане «Гигант» при фабрике-кухне ЧТЗ. Здесь приехавший из Харькова Анатолий Хайкин основал камерный джаз-бенд. И тот джаз-бенд играл не только советские эстрадные песни, но и американский джаз и пьесы в стиле раннего свинга.
Потом он будет играть в кинотеатре «Пролетарий», в здании которого сегодня размещается не что иное, как филармония, где сегодня обитает и «Уральский диксиленд»! Круг снова замкнулся…
Город моторов и джаза
Ну а Детройт, что ни говори, великий город. Некогда крупнейший мегаполис США слыл городом рока: в нем родился Элис Купер, здесь начиналась карьера Стиви Уандера, Майкла Джексона, Дайаны Росс.
А еще он долгое время держал статут «города моторов» с его гигантскими концернами «Крайслер», «Дженерал Моторс», «Форд». Но удивительнее всего то, как джаз продолжал жить в этом городе-призраке, в котором, казалось бы, кроме механических стенаний и не могла звучать музыка!
Но джаз вообще уникальный организм, произрастающий и продолжающий жить чаще всего не благодаря, а вопреки.
Какая среда может быть более животворящей для развития джаза: безысходность, отчаяние, уныние? Или, наоборот, безудержная веселость?
Челябинск в представлении Оливера отнюдь не ломает стереотипы джазового города. По его признанию, в Челябинске он встречался только с умными, добрыми, приветливыми и музыкально одаренными людьми.
«А это разве не может быть почвой для развития джаза»? — смеется он, отвечая на мой вопрос.
Но все-таки, каким же должен быть настоящий джазовый город? Таким, как Детройт?
Впрочем, дело тут, пожалуй, во многих исторически сложившихся факторах. Нельзя не вспомнить о нефтяном кризисе 1973 года, после которого три детройтовских автомобильных монстра рухнули в одночасье и началась массовая миграция населения в поисках работы.
Джазовый Джаггернаут
Этнически город всегда был смешанным, значительную часть населения составляли афроамериканцы и даже индейцы. И, наверное, именно в Детройте особенно симптоматичным и в известном смысле болезненным стал процесс отмены так называемой расовой сегрегации, когда речь идет об отделении белых людей от людей с другим цветом кожи. Копившаяся годами по отношению к белым ненависть чернокожих, долгое время испытывавших унизительное ущемление своих прав, становилась не просто все более очевидной, но и перерастала в открытую агрессию, доходившую до физической расправы. Известна одна из таких печальных страниц, вошедших в историю Детройта как «Волнения на 12-й улице». В течение пяти дней власти не могли справиться с настоящей бойней, разыгравшейся между белыми и черными в июле 1967 года. Но вот что удивительно: то было трагическое противостояние в жизни, но отнюдь не в музыке! Если быть точнее, речь может идти лишь о том, что это немного разная музыка, в которой вряд ли следует искать противостояние между расами.
Говоря на эту щекотливую тему, Оливер не прибегает к лукаво-фальшивым эвфемизмам, а самих музыкантов, даже малейшими намеками не намереваясь оскорбить, называет просто: белые и чернокожие, или черные.
Почувствуйте разницу!
Призывая вместе с ним почувствовать разницу в музыке тех и других, Оливер приглашает послушать две записи вековой давности: на одной играет оркестр белых музыкантов, а на другой — чернокожих.
«Почувствуйте! Это разная музыка. Одной из отличительных черт было то, что чернокожие музыканты не использовали скрипок», — объясняет Оливер Рэгсдейл, рассказывая о знаменитой семье Маккинни — оркестре черных музыкантов из Детройта. И действительно, игра заметно разнится. У белых явно доминирует туба плюс импровизация, чего нет у черных.
Аранжировка становится шире, и уже можно услышать в ответ вокалу все пять саксофонов… «А вот как барабаны, бас тащат музыку! Слышите?»
В своих рассказах Оливер нередко ссылается на исследования Марка Страйкера, который на ваших глазах реанимирует детройтский джаз с его уникальной историей, берущей свое начало более века назад. Перед нами, словно кадры на кинопленке, мелькают легендарные персоны, превратившие город в джазовый Джаггернаут, начиная с пианиста Барри Харриса. Оливер рассказывает о золотом веке с его блестящими музыкантами — Хэнком, Тэдом и Элвином Джонсоном, Джеральдом Уилсоном и Милтом Джексоном, Юсефом Лейтифом и Дональдом Бердом, Томми Фланаганом и Кенни Берреллом, Роном Картером и Джо Хендерсоном.
Но джаз Детройта, по словам Оливера, на этих именах не заканчивается. Уже почти в наше время город подарил миру джазменов экстра-класса, таких как Джери Аллен и Кенни Гаррет, Роберт Херст и Регина Картер, Джеральд Кливер и Кэррим Риггинс…
Сто лет назад в США джаз стал проявляться в виде биг-бендов. И это продолжалось до 1940-х годов.
Бибол от Гиллеспи и Форе в стиле джаза
Оливер вдруг перешел на нашу страну и напомнил, что первым «послом джаза» в Советском Союзе еще в 1962 году стал Бенни Гудмен. Было это на волне «карибского кризиса», но это была еще и оттепель, а музыка из-за океана, словно свежий ветер, несла дух свободы, срывая попутно и железный занавес…
Напомнил он и о гениальном Диззи Гиллеспи, игравшем на трубе, загнутой вверх, — одном из первых музыкантов, который гастролировал по всему миру.
И снова, как в контрастном душе, после ледяной воды в стиле бибола от Гиллеспи вдруг зазвучал Бах на ксилофоне.
«Первая затяжка. Кажется, что музыкант в первый раз играет, да? — с легкой иронией комментирует Оливер. — А здесь уже, похоже, парень взял несколько уроков, — подмигивая аудитории, отмечает такты Оливер. — А вот здесь уже меняется ритм, и не остается сомнений, что играет-то крутой музыкант…»
А Оливер ставит уже очередную композицию. На этот раз неожиданно зазвучала — кто бы мог подумать! — очаровательная «Павана» Габриэля Форе, вдруг облаченная в стильные одежды латиноамериканского джаза.
Помимо самой музыки, которой столь щедро нашпиговывает тебя Оливер, ты насыщаешься еще чем-то, что начинает тебя беспокоить. Да что же это? И вдруг тихо-тихо приходит понимание: так ведь нет в его рассказах нашей, российской музыки… Как же ты, Оливер, без нее-то обходишься? Неужели можно без нее-то?
Ну да что ж! Мы и тут не в обиде. Зато теперь он преотлично знает, что такое наш «Уральский диксиленд». А потому я смело спрашиваю его:
– Оливер, смогли бы вы прочитать лекцию об «Уральском диксиленде» у себя в Детройте?
– Почему бы и нет!
– С чего бы начали?
– С того, что я бы сказал своим землякам: «Ребята, я еще обязательно вернусь в этот город!»
Поделиться