Четыре комнаты для «Зои». Почему в театре надо «отключать» голову

В его основе — истории человеческих отношений: странных, абсурдных, легких, фатальных. Спектакль затрагивает тему вертикали жизни — юность, зрелость, старость, а также отношения человека с самим собой.

Мы побеседовали с создателем, идеологом и художественным руководителем танцевального театра «Фора» Аленой Захезиной.

Импульс высказаться

— Алена, почему танцевальный театр «Фора» не ограничивается одним стилем танца? Почему существует тяга к экспериментам?

— Не могу сказать, что «Фора» использует какие-либо конкретные стили танца. Хотя бы потому, что я человек, который учился в 90-х, и в момент моего становления у нас не было, например, понятия contemporary. Нам не объясняли, что это такое, не говоря уже о других направлениях современной или иной (не академического вида) хореографии. Обучение строилось на классическом, народном, историко-бытовом танце... Отсутствие большого количества профессиональной информации сформировало почву для творчества, а также самобытность танцевального театра «Фора».

Признаюсь, я не осознаю, что мы смешиваем какие-то танцевальные стили, что они есть у нас как таковые. Во время создания спектакля я поддаюсь животной интуиции и делаю танец на уровне ощущений. Этому нет названий и каких-либо определений, на мой взгляд, кроме авторской хореографии.

— Что вдохновляет на новые постановки? В чем вы черпаете свое вдохновение? Каким образом находите темы, которые будут интересны зрителю?

— Я никогда не опираюсь на то, что будет интересно зрителю. Не думаю об этом. Не ищу в себе желание высказаться на какую-то конкретную тему. Она рождается внутри сама. И тогда я понимаю, что готова о ней говорить, мне хочется, независимо от того, воспримет это зритель или нет, понравится ли ему. На мой взгляд, цель искусства не в работе на потребу публике. Ты должен высказываться как художник, тогда, когда внутри есть нестерпимое желание, импульс высказаться и понимание, что ты знаешь, о чем хочешь говорить.



Спектакль для сердца

— Спектакль «Зоя» — интересное явление в театрально-танцевальной жизни, страстный порыв высказаться, выплеснуть эмоции. Как рождался этот спектакль? Мучительно больно или непринужденно легко?

— Я приравниваю спектакли к детям. Как и с рождением детей, не все просто и однозначно: есть непринужденно легкая и радостная сторона в этом процессе, когда ты после появления ребенка на свет выдыхаешь и он, такой маленький, смотрит на тебя. И одновременно с этим есть тяжелая сторона, схватки, например. Любое произведение, за которое я берусь, всегда имеет что-то, дающееся просто. Допустим, сценография, постановочные ходы могут родиться очень легко, непринужденно и быстро. А что-то создается очень долго, мучительно. Идея спектакля возникает в тот момент, когда я что-то проживаю в своей собственной жизни и понимаю, что это вызывает во мне такие сильные чувства, что хочется об этом говорить.

— «Зоя» сплетена из зарисовок, которые показаны под песни группы «Мумий Тролль». Чем был вызван выбор музыкального сопровождения?

— Выбор музыки был для меня очевиден. Каждый постановщик использует то, что его вдохновляет. Меня вдохновляет музыка Лагутенко. Я «прошита» ею, она повлияла на мое становление. Тексты песен ничуть не смущают, потому что они очень метафоричны. И я высказываюсь метафорами. Поэтому не было никакого страха, что зритель будет считывать текст песни и не будет считывать то, что я закладываю в спектакль. У меня есть гармония с этой музыкой, и я шла в каждой сцене соответственно тому, что она у меня вызывает. Если вдруг зрители считывают увиденное по-другому, они тоже правы. Потому что моя задача в том числе разбудить воображение и фантазию зрителей. Если они будут воспринимать посыл, смысл, сюжетную линию спектакля иначе, по-своему, это тоже правильно, это тоже работает, это даже интереснее.



— Вы призываете зрителей «отстегнуть голову и оставить ее у входа в театр», объясняя это тем, что создавали спектакль не для головы, а для сердца. Поясните, чем будет мешать «голова» восприятию спектакля?

– Она будет искать логику, линейность, будет искать «завязку-кульминацию-развязку» и слишком точно объяснять происходящее на сцене. Голова не даст получить впечатления от метафоры. Ведь метафора позволяет возникнуть всплеску чувств внутри. Поэтому в данном случае совершенно не нужна голова, не нужно ее логическое размышление… Нас интересует чувственная, интуитивная, инстинктивная сторона; то, как тело будет реагировать на спектакль — мурашками, напряжением, тревогой, расслаблением… Для этого мозг совершенно не нужен.

— Какие спектакли, на ваш взгляд, сложнее создавать: для сердца или для мыслительного анализа?

— Раз уж я ставлю спектакли для сердца, то мне сложнее поставить спектакли для мыслительного анализа. Я, если честно, понятия не имею, как вообще создать подобное произведение.



Лекарство для души

— Вы призываете зрителя посмотреть на себя со стороны, принять себя таким, какой ты есть. Можно ли утверждать, что спектакль «Зоя» — это лекарство для души?

— Конечно! «Зоя» — это утешение, лекарство для души, это поддержка в трудную минуту. Когда ты видишь, что другой человек пережил то, что было у тебя, понимаешь, что ты не один. А когда ты в чем-то не один, тебе всегда легче.

— Сцена наполнена бытовыми предметами: кровать, стул, торшер, телевизор… Как рождалась сценография спектакля «Зоя»?



— Мне нужно было сделать четыре комнаты, при этом индивидуализировать каждого героя. И таким образом, чтобы он находился в том предмете мебели, который максимально подходит его характеру. То есть телевизор — это одиночество, а стул — это всегда немного трон. Необходимо было подобрать к характеру героев очень простые предметы интерьера, которые даже в очертаниях (словно нарисованные ручкой) будут знакомы зрителю с одного взгляда. Такой ход идеально работает на «приближение к зрителю». То есть когда публика видит декорацию, она сразу же соотносит историю со своей жизнью и думает: «Да, точно стул! Да, торшер, у меня такой же есть. Да, телевизор, я помню, у моих родителей был подобный».

— Отдельный пласт спектакля — это моменты флешбэка основной истории, этакие путешествия в прошлое. Хотелось ли вам когда-нибудь вернуться в прошлое?

— Да, я бы очень хотела вернуться в прошлое, особенно в свое детство. У меня очень много воспоминаний, заблокированных памятью. Есть вещи, которые я вообще не помню. Я бы хотела увидеть себя маленькой, я бы хотела увидеть молодыми своих родителей для того, чтобы прочитать генетический код, понять, из кого я создана. Мне кажется, я бы нашла ответы на многие вопросы, если бы увидела юность своих родителей, свое детство в неосознанном возрасте до трех лет.