Челябинский театр «Манекен» живет «по законам жанра»
27 Марта 2008
«Манекен» живет по законам добропорядочного профессионального репертуарного театра, его афиша состоит из названий пьес русских и зарубежных драматургов, чьи произведения можно встретить в любом другом театре. Если и осталась манекеновская неповторимость, то в некоторой неприглаженности, ершистости. И это опять во многом отклик на запросы времени...
Ирина Моргулес
Александр Березин старше театра «Манекен» на пять лет. И должна была пройти дюжина годов, прежде чем его, студента-первокурсника, активного участника самодеятельности, остановил за пуговицу в коридоре Челябинского политехнического института старший преподаватель кафедры летательных аппаратов Анатолий Морозов и спросил: «Почему к нам не приходишь?» Куда это «к нам», спрашивать было не надо. Театр «Манекен» владел сердцами и умами не только студентов.
И — все. Это был первый шаг мальчика с престижного факультета «Двигатели, приборы, автоматы» (ныне — аэрокосмического) к перемене участи. Не все сразу, конечно. Институт сын двух докторов наук, профессоров, в роду которых немало славных научных имен, благополучно окончил, более того, стал работать на кафедре сопротивления материалов, преподавал (как сам об этом говорит, топтал мел), защитил кандидатскую диссертацию, название которой с ходу сейчас вспомнить не может (что-то связанное с сопроматом), занимался научной работой, готовил докторскую…
Сейчас Александр Березин — директор и артист муниципального театра «Манекен». Такой поворот — «многих славный путь». Сам создатель «Манекена» Анатолий Морозов резко повернул свою жизнь, уйдя в профессиональный театр где-то в нынешнем возрасте Березина. Его младший брат Борис Морозов, главный режиссер Центрального театра Российской армии, принял решение стать профессиональным режиссером намного раньше Анатолия. Нынешний главный режиссер «Манекена» Юрий Бобков, подхвативший флаг студенческого театра после ухода Анатолия Морозова, тоже выпускник политеха.
Сейчас в труппе «Манекена» из тридцатилетней давности студенческого театра неотлучно четверо: Юрий Бобков, Александр Березин, Наталья Гончарова, Ирина Прокошина. Они что-то вроде эстафетных палочек, через которые только и могут перейти какие-то традиции от того, живущего теперь в их да какой-то части зрителей памяти о первых периодах жизни поистине легендарного студенческого театра.
Быть продолжением легенды трудно. Тем более что у самой легенды история сложная, неоднозначная.
С Александром Березиным вспоминаем этапы пути «Манекена». Он не помнит первых шагов студенческого театра миниатюр Челябинского политехнического института, поскольку совсем ребенком был. Я кое-что помню: на разных факультетах в кипении студенческой самодеятельности второй половины пятидесятых годов, охватившем вузы, наверное, всей страны, спровоцированном хрущевской оттепелью, возникали островки остроумия и артистизма — маленькие коллективчики, упоенно разыгрывающие нехитрые сценки на вечные темы: преподаватель-студент, любовь на «картошке» и тому подобное.
В начале шестидесятых этот архипелаг объединил волевой рукой обладающий харизмой лидера молодой преподаватель кафедры летательных аппаратов, выпускник Московского авиационного института Анатолий Морозов. У него было немало идей, и собственных, и навеянных московскими впечатлениями.
Это и был старт СТЭМа политехнического института, замеченного на Всесоюзном фестивале студенческих театров не только Аркадием Райкиным, заявившим, что он был бы рад поставить свое имя на афише спектакля «Предъявите ваши сердца» челябинских студентов. Это, по сути, и было рождением театра «Манекен».
Но «оттепель» закончилась. И небезопасной стала студенческая задиристость, да и мало ее оказалось для того, чтобы разобраться в реалиях нового времени. Хотелось большей глубины. И на помощь призываются не только признанные лидеры студенческого остроумия, такие как, например, новосибирцы Вадим Суховерхов и Евгений Вишневский, из миниатюр которых в основном состояла канва спектакля «Предъявите ваши сердца», но и поэзия, проза как близких молодому восприятию мира современников, так и классиков. Но это всегда были собственные композиции «Манекена».
«Манекену» повезло. Партбюро института хоть и вмешивалось порой в спектакли, но не запрещало целиком. Театр был «выездным»: побывал на фестивалях в югославском Загребе, дважды в польском Вроцлаве…
Но существование театра всегда было сопряжено с трудностями. Первая — это невозможность сохранить стабильность коллектива: ребята оканчивали учебу, получали направления в другие города, должны были утверждаться в полученной профессии, рождались семьи, появлялись дети. Для многих театр уходил на второй план, а то и просто исчезал из их жизни.
Вторая проблема: огромный, совершенно не приспособленный для театральных нужд актовый зал института, диктовавший громкую площадную стилистику спектаклей, а самим хотелось, да и время требовало, более интимного тона разговора со зрителями.
В том, что «Манекен» не распался в те годы, как большинство студенческих театров страны, заслуга прежде всего Анатолия Морозова. Он сумел увлечь серьезностью, высоким качеством литературы, которая стала основой нового репертуара: Гоголь, Айтматов, Лавренев, Ручьев, Кривин…
Но пьес, то есть произведений, написанных специально для театра, «Манекен» не брал, осознанно или невольно следуя принципам Юрия Любимова, с чьим Театром на Таганке «Манекен» был стилистически близок. (Впрочем, на Таганке были и исключения, например «Добрый человек из Сезуана» Брехта.)
Подвальчик на улице Сони Кривой, который стал позднее площадкой «Манекена», во многом решил проблему поиска новой тональности разговора со зрителями. Там стал возможен Чехов («Моя жизнь»), там стала уместна пьеса Михаила Рощина «Перламутровая Зинаида», ознаменовавшая пробу «Манекена» в современной драматургии.
Из реалий того времени мы с Александром Березиным с особым удовольствием вспоминаем фестивали «Театральные опыты», на которые по зову «Манекена» съезжались интереснейшие театральные коллективы страны и зарубежья. Театр из польского Закопане, например, до сих пор остается одним из самых ярких сценических впечатлений как у него, так и у меня.
К «Манекену» совершенно неприменимо успокоительное «а жизнь-то налаживается». Только наладится — и что-то случится. Ушел в профессиональный театр Анатолий Морозов. Нет, он не оставил без внимания созданное и выпестованное им детище. Время от времени ставит в «Манекене» спектакли: «Коварство и любовь» Шиллера, буквально на днях состоялась премьера его спектакля «Доктор философии» Бронислава Нушича. Но тогда «Манекен» остался сиротой.
«Упавшее знамя» подхватил Юрий Бобков. Он оказался сильным лидером, профессионально подготовленным режиссером, способным своими идеями увлечь труппу и привлечь зрителей. Но это уже другой театр, его предстояло создать. А времена наступили тяжелые. Казалось, все теряло опору, перспективы — зыбкие. Надо было выжить: без денег, при отсутствии в продаже всего, из чего строятся декорации, шьются костюмы и т. д.
Вот к этим-то обстоятельствам, главной тогдашней задаче и относятся слова Березина, вынесенные в заголовок: «Не расплевались, не разодрались, не разбежались». Собственно, такая задача стояла перед «Манекеном» все сорок пять лет его существования, но тогда нависла всерьез.
Сейчас «Манекен» — муниципальный театр. У него великолепное помещение в самом центре Челябинска, которое театр приспособил по своему вкусу.
У театра проверенный временем художественный руководитель — заслуженный артист России Юрий Бобков и опытный директор — заслуженный артист России Александр Березин. Оба, особенно Березин, выходят на сцену как артисты.
«Манекен» живет по законам добропорядочного профессионального репертуарного театра, его афиша состоит из названий пьес русских и зарубежных драматургов, чьи произведения можно встретить в любом другом театре. Если и осталась манекеновская неповторимость, то в некоторой неприглаженности, ершистости.
И это опять во многом отклик на запросы времени. У публики сейчас такой большой выбор зрелищ, что она идет либо на имена звезд (а этого «Манекен» предложить не может), либо на что-то знакомое, например на пьесы классиков или нашумевшие современные. Наступил период некоторой стабильности, и Березин считает, что проблемы «не расплеваться, не разбежаться» в нынешнем «Манекене» нет. Дай-то бог…
Многие, в том числе и я, считают, что у «Манекена» свой зритель. Александр Березин этот стереотип пытается развеять. Он изучает зрителя и утверждает, что он точно такой же, как и у других театров. Его надо привлечь и не обмануть ожидания.
В нынешнем сезоне «Манекен» выдает премьеру за премьерой. Директор говорит об отсутствии проблемы заполняемости зала на новых спектаклях. Но в предъюбилейную неделю и 1 апреля, в день рождения «Манекена», в зале будет больше обычного тех, кто на разных этапах испытал на себе влияние этого театра с необычной судьбой.
Спрашиваю Александра Березина, не жалеет ли он, что в свое время отказался от научной и преподавательской карьеры.
Березин не жалеет.
45-летняя история театра «Манекен» насыщена поворотными моментами: чутко откликаясь на требования времени, «манекеновцы» меняли репертуар, стилистику спектаклей, способ разговора со зрителями. Крутые виражи безболезненно не обходятся. Но «Манекен» выстоял.
Александр Березин старше театра «Манекен» на пять лет. И должна была пройти дюжина годов, прежде чем его, студента-первокурсника, активного участника самодеятельности, остановил за пуговицу в коридоре Челябинского политехнического института старший преподаватель кафедры летательных аппаратов Анатолий Морозов и спросил: «Почему к нам не приходишь?» Куда это «к нам», спрашивать было не надо. Театр «Манекен» владел сердцами и умами не только студентов.
И — все. Это был первый шаг мальчика с престижного факультета «Двигатели, приборы, автоматы» (ныне — аэрокосмического) к перемене участи. Не все сразу, конечно. Институт сын двух докторов наук, профессоров, в роду которых немало славных научных имен, благополучно окончил, более того, стал работать на кафедре сопротивления материалов, преподавал (как сам об этом говорит, топтал мел), защитил кандидатскую диссертацию, название которой с ходу сейчас вспомнить не может (что-то связанное с сопроматом), занимался научной работой, готовил докторскую…
Сейчас Александр Березин — директор и артист муниципального театра «Манекен». Такой поворот — «многих славный путь». Сам создатель «Манекена» Анатолий Морозов резко повернул свою жизнь, уйдя в профессиональный театр где-то в нынешнем возрасте Березина. Его младший брат Борис Морозов, главный режиссер Центрального театра Российской армии, принял решение стать профессиональным режиссером намного раньше Анатолия. Нынешний главный режиссер «Манекена» Юрий Бобков, подхвативший флаг студенческого театра после ухода Анатолия Морозова, тоже выпускник политеха.
Сейчас в труппе «Манекена» из тридцатилетней давности студенческого театра неотлучно четверо: Юрий Бобков, Александр Березин, Наталья Гончарова, Ирина Прокошина. Они что-то вроде эстафетных палочек, через которые только и могут перейти какие-то традиции от того, живущего теперь в их да какой-то части зрителей памяти о первых периодах жизни поистине легендарного студенческого театра.
Быть продолжением легенды трудно. Тем более что у самой легенды история сложная, неоднозначная.
С Александром Березиным вспоминаем этапы пути «Манекена». Он не помнит первых шагов студенческого театра миниатюр Челябинского политехнического института, поскольку совсем ребенком был. Я кое-что помню: на разных факультетах в кипении студенческой самодеятельности второй половины пятидесятых годов, охватившем вузы, наверное, всей страны, спровоцированном хрущевской оттепелью, возникали островки остроумия и артистизма — маленькие коллективчики, упоенно разыгрывающие нехитрые сценки на вечные темы: преподаватель-студент, любовь на «картошке» и тому подобное.
В начале шестидесятых этот архипелаг объединил волевой рукой обладающий харизмой лидера молодой преподаватель кафедры летательных аппаратов, выпускник Московского авиационного института Анатолий Морозов. У него было немало идей, и собственных, и навеянных московскими впечатлениями.
Это и был старт СТЭМа политехнического института, замеченного на Всесоюзном фестивале студенческих театров не только Аркадием Райкиным, заявившим, что он был бы рад поставить свое имя на афише спектакля «Предъявите ваши сердца» челябинских студентов. Это, по сути, и было рождением театра «Манекен».
Но «оттепель» закончилась. И небезопасной стала студенческая задиристость, да и мало ее оказалось для того, чтобы разобраться в реалиях нового времени. Хотелось большей глубины. И на помощь призываются не только признанные лидеры студенческого остроумия, такие как, например, новосибирцы Вадим Суховерхов и Евгений Вишневский, из миниатюр которых в основном состояла канва спектакля «Предъявите ваши сердца», но и поэзия, проза как близких молодому восприятию мира современников, так и классиков. Но это всегда были собственные композиции «Манекена».
«Манекену» повезло. Партбюро института хоть и вмешивалось порой в спектакли, но не запрещало целиком. Театр был «выездным»: побывал на фестивалях в югославском Загребе, дважды в польском Вроцлаве…
Но существование театра всегда было сопряжено с трудностями. Первая — это невозможность сохранить стабильность коллектива: ребята оканчивали учебу, получали направления в другие города, должны были утверждаться в полученной профессии, рождались семьи, появлялись дети. Для многих театр уходил на второй план, а то и просто исчезал из их жизни.
Вторая проблема: огромный, совершенно не приспособленный для театральных нужд актовый зал института, диктовавший громкую площадную стилистику спектаклей, а самим хотелось, да и время требовало, более интимного тона разговора со зрителями.
В том, что «Манекен» не распался в те годы, как большинство студенческих театров страны, заслуга прежде всего Анатолия Морозова. Он сумел увлечь серьезностью, высоким качеством литературы, которая стала основой нового репертуара: Гоголь, Айтматов, Лавренев, Ручьев, Кривин…
Но пьес, то есть произведений, написанных специально для театра, «Манекен» не брал, осознанно или невольно следуя принципам Юрия Любимова, с чьим Театром на Таганке «Манекен» был стилистически близок. (Впрочем, на Таганке были и исключения, например «Добрый человек из Сезуана» Брехта.)
Подвальчик на улице Сони Кривой, который стал позднее площадкой «Манекена», во многом решил проблему поиска новой тональности разговора со зрителями. Там стал возможен Чехов («Моя жизнь»), там стала уместна пьеса Михаила Рощина «Перламутровая Зинаида», ознаменовавшая пробу «Манекена» в современной драматургии.
Из реалий того времени мы с Александром Березиным с особым удовольствием вспоминаем фестивали «Театральные опыты», на которые по зову «Манекена» съезжались интереснейшие театральные коллективы страны и зарубежья. Театр из польского Закопане, например, до сих пор остается одним из самых ярких сценических впечатлений как у него, так и у меня.
К «Манекену» совершенно неприменимо успокоительное «а жизнь-то налаживается». Только наладится — и что-то случится. Ушел в профессиональный театр Анатолий Морозов. Нет, он не оставил без внимания созданное и выпестованное им детище. Время от времени ставит в «Манекене» спектакли: «Коварство и любовь» Шиллера, буквально на днях состоялась премьера его спектакля «Доктор философии» Бронислава Нушича. Но тогда «Манекен» остался сиротой.
«Упавшее знамя» подхватил Юрий Бобков. Он оказался сильным лидером, профессионально подготовленным режиссером, способным своими идеями увлечь труппу и привлечь зрителей. Но это уже другой театр, его предстояло создать. А времена наступили тяжелые. Казалось, все теряло опору, перспективы — зыбкие. Надо было выжить: без денег, при отсутствии в продаже всего, из чего строятся декорации, шьются костюмы и т. д.
Вот к этим-то обстоятельствам, главной тогдашней задаче и относятся слова Березина, вынесенные в заголовок: «Не расплевались, не разодрались, не разбежались». Собственно, такая задача стояла перед «Манекеном» все сорок пять лет его существования, но тогда нависла всерьез.
Сейчас «Манекен» — муниципальный театр. У него великолепное помещение в самом центре Челябинска, которое театр приспособил по своему вкусу.
У театра проверенный временем художественный руководитель — заслуженный артист России Юрий Бобков и опытный директор — заслуженный артист России Александр Березин. Оба, особенно Березин, выходят на сцену как артисты.
«Манекен» живет по законам добропорядочного профессионального репертуарного театра, его афиша состоит из названий пьес русских и зарубежных драматургов, чьи произведения можно встретить в любом другом театре. Если и осталась манекеновская неповторимость, то в некоторой неприглаженности, ершистости.
И это опять во многом отклик на запросы времени. У публики сейчас такой большой выбор зрелищ, что она идет либо на имена звезд (а этого «Манекен» предложить не может), либо на что-то знакомое, например на пьесы классиков или нашумевшие современные. Наступил период некоторой стабильности, и Березин считает, что проблемы «не расплеваться, не разбежаться» в нынешнем «Манекене» нет. Дай-то бог…
Многие, в том числе и я, считают, что у «Манекена» свой зритель. Александр Березин этот стереотип пытается развеять. Он изучает зрителя и утверждает, что он точно такой же, как и у других театров. Его надо привлечь и не обмануть ожидания.
В нынешнем сезоне «Манекен» выдает премьеру за премьерой. Директор говорит об отсутствии проблемы заполняемости зала на новых спектаклях. Но в предъюбилейную неделю и 1 апреля, в день рождения «Манекена», в зале будет больше обычного тех, кто на разных этапах испытал на себе влияние этого театра с необычной судьбой.
Спрашиваю Александра Березина, не жалеет ли он, что в свое время отказался от научной и преподавательской карьеры.
Березин не жалеет.
45-летняя история театра «Манекен» насыщена поворотными моментами: чутко откликаясь на требования времени, «манекеновцы» меняли репертуар, стилистику спектаклей, способ разговора со зрителями. Крутые виражи безболезненно не обходятся. Но «Манекен» выстоял.
Поделиться
