Михаил Чумаченко: «Сегодня попасть в театр, даже в Москве, не такая уж серьезная проблема»

Улучив момент, «ЮП» поговорила со специальным гостем мероприятия доцентом кафедры режиссуры Российского университета театрального искусства (ГИТИС) и президентом Ассоциации студенческих театров России Михаилом Чумаченко о том, как выстраивается диалог поколений на сцене и какие виды искусства сейчас особенно востребованы.

— Поделитесь впечатлениями о программе фестиваля. Какие спектакли, быть может, больше всего ввели вас в раздумья?

— Мне кажется, с каждым годом «АРТ-сессия» становится все более направленной. Ее программа базируется на таких странных определениях, как спектакли театральной педагогики и спектакли педагогической театральности. Потому что, с одной стороны, мы видим, как развиваются ребята, растут детские и юношеские театры, с другой — смотрим на то, как молодежные коллективы постоянно разговаривают о проблемах подросткового периода, периода вступления во взрослую жизнь. Это и «Все лето в один день» по Рэю Брэдбери, и «Кетч со смертью» по «Оскару и Розовой Даме» Эрика-Эмманюэля Шмитта, и «Сотворившая чудо» по Уильяму Гибсону. Если брать в расчет эти и другие постановки, то постепенно выкристаллизовывается тема разговора — «отцы и дети».

— Диалог поколений?

— По сути, да. Диалог поколений, размышления о том, что нужно делать, чтобы наладить контакт друг с другом, быть услышанным.

— Может быть, это связано с тем, что молодежь ищет какие‑то авторитеты, советы старейшин?

— Я думаю, тут несколько другое. Просто в 90‑х был период, когда произошел очень сильный разрыв поколений. Когда младшее поколение перестало слушать старшее с формулировкой «Если вы такие умные, то почему вы такие бедные?». А сейчас потихоньку эти взаимоотношения начинают восстанавливаться. С этой точки зрения «Пещерные мамы» по Ринату Ташимову с заложенной в спектакль мыслью «Позвоните маме!» — абсолютно очевидное и очень точно сформулированное явление. Причем сформулированное 25-летним екатеринбургским режиссером (Александром Кудряшовым. — Прим. ред.). То есть это не разговор дедушек с бабушками о том, как надо жить, а размышления молодых о том, что родители важны.

— А о «Кетче со смертью» можете поподробнее рассказать? Он немножко особняком в программе стоит, потому что моноспектакль и актриса тянет его на себе почти два часа.

— Да чего тут особенно говорить. Мне кажется, это очень серьезная, крайне достойная работа кемеровской актрисы Екатерины Пургиной и режиссера Сергея Басалаева. Безумно важно, что наступает время, когда мы начинаем возвращаться к какому‑то нормальному человеческому диалогу, начинаем говорить о доброте, поскольку устали стрелять, воевать, убивать. Начинается разговор о взаимопонимании и попытке найти какие‑то точки соприкосновения поколений, потому что на самом‑то деле «Кетч со смертью» — это разговор с Богом, который перестает быть условно религиозным. Это попытка разговора с Богом как с высшим уровнем нравственности (морали, этики, искусства), попытка определить, ради чего ты живешь, ведь во что‑то же верить надо! И это, безусловно, болезненный, нервный разговор, но очень нужный стране.

— А сильно создатели спектакля переделали произведение?

— Они не так уж сильно изменили материал. Просто внутри оригинального романа огромное место занимают как размышления уходящего из жизни и осознающего это ребенка по имени Оскар, так и размышления уходящей из жизни Розовой Мамы (она же Розовая Дама) — сиделки-клоуна, очень пожилой и тоже болеющей, у которой Оскару есть чему поучиться. С этой точки зрения «Кетч со смертью» почти весь сосредоточен на мальчике и практически не затрагивает историю женщины. В отличие от моноспектакля, поставленного Владиславом Пази с Алисой Бруновной Фрейндлих, который перегруппирован на эту героиню. А так это одна и та же история. Все остальное остается внутри сюжета.

— На фестивале театр «Профиль» показал «Дон Кихота». Когда состоялась его премьера, у меня возникли те же вопросы, что и сегодня на обсуждении. Насколько актуален Дон Кихот сейчас и насколько он понятен современному зрителю, потому что его фигура все равно прошла через сито массовой культуры, в рамках которой он по большей части воспринимается как чудак, воюющий с ветряными мельницами?

— Мне кажется, в этом и заслуга театра «Профиль», который создан филологом, то есть человеком, понимающим и знающим, что сегодня собой представляет литература. И если в спектаклях театра, быть может, не всегда происходит стопроцентное попадание с точки зрения режиссуры и актерских работ, то почти всегда, да нет, вообще всегда очень осмысленно выбирается репертуар. Надо признать, что мы давно перестали быть самой читающей нацией и совсем не читаем Мигеля де Сервантеса. И тогда, по моим ощущением, «Дон Кихот» перестает быть театральной историей, а превращается в часть учебного процесса, и тогда тут есть о чем поразговаривать. А то, что мальчишки и девчонки, играющие в этом спектакле, вращаются в такой фантастической литературе, что тут еще можно сказать, кроме слов радости.

— К разговору о том, что пришло на смену чтению. Сейчас в культурной журналистике бытует мнение, что самыми модными видами искусства стали театр и западные сериалы. Насколько это с вашими ощущениями кореллируется?

— Мне кажется, что западные сериалы действительно стали чрезвычайно популярны, потому что то, что мы называем великой эпохой голливудского кино с Джеком Николсоном, Дастином Хоффманом, Мерил Стрип, все это ушло на телевидение. Понятно, что это бизнес, он развивается и американцы просто снимают большое кино на ТВ. Если же говорить о театре, то да, есть модные явления, но это не театр, это именно что мода. А есть то, что называется обычной театральной жизнью. Этот процесс имеет свои вершины, ручьи, пригорки. Говоря о сегодняшних театральных тенденциях, надо говорить о тенденции накопления сил. Кто‑то пробивает дорогу в постмодернизм, кто‑то в визуальный театр, кто‑то защищает русский психологический театр, и это все периоды накопления. Никакого взрыва вокруг этого нет. На самом деле сегодня попасть в театр, даже в Москве, не такая уж серьезная проблема. Если ты ставишь себе задачу сходить на спектакль, ты попадаешь на него.