Иван Миневцев: «Я не хочу делать спектакли-айфоны»

27 Февраля 2017 Автор: Екатерина Сырцева Фото: Владлена Шваб
Иван Миневцев: «Я не хочу делать спектакли-айфоны»

Два месяца, с перерывом на новогодние праздники, в Челябинске работал московский режиссер Иван Миневцев. В Молодежном театре он поставил спектакль по прозе Ивана Бунина.

Выбрал из 40 новелл цикла «Темные аллеи» семь, которые были для него особенно до́роги, и поставил перед собой и актерами непростую задачу: показать на сцене эволюцию любви и выразить поэзию прозы Бунина.

Что из этого получилось, челябинцы увидели в феврале и увидят в будущем, так как спектакль вошел в Иван-Миневцев_марочка_DSC_8966.jpgпостоянный репертуар театра. И мы напишем об этом, но позже, а пока предлагаем отрывки из беседы с Иваном Миневцевым, учеником выдающихся режиссеров — Дмитрия Крымова и Евгения Каменьковича. Разговор был о разном — об энергетике бунинского слова, о магии в театре, о спектаклях-айфонах.

О поисках неуловимого

— Что дало вам обучение на курсе Каменьковича и Крымова? Что за творческий метод они используют, и переняли ли вы его вслед за ними?

— Я учился на единственном в своем роде курсе в ГИТИСе — на нем одновременно обучаются режиссеры, художники и актеры. Подобный есть только в Лондоне и Йеле. Действительно, нередко приходится слышать, что выпускники того или иного режиссера в итоге делают спектакли, как их учителя. Мне повезло, что в мастерской Каменьковича — Крымова было двоевластие, не было определенного клише. Я находился как бы посередине двух разных театров в постоянном стремлении найти в этом себя.

Крымов создает театр художника. Ему плевать на слово, на драматургические законы. Все эти понятия он называет по-своему, придумывает свой театр — невероятно красивый, зрелищный, фантастический. От свободы, которая присутствует в спектаклях Крымова, просто сносит голову. А Каменькович — это все же режиссер старой театральной школы. Он умирает в актере. Любое слово, произнесенное артистом, несет для него огромное значение и художественный смысл. Естественно, я пробовал делать и как Крымов, и как Каменькович. Но для меня важно искать свою индивидуальность, делать то, что мне нравится, то, что мне кажется честным.

— Чем отличается театральная среда в столице и на Урале?

— Я, откровенно говоря, мало знаю уральскую театральную школу. Если не считать театр Николая Коляды... В Москве есть возможность увидеть полномасштабный мировой театральный процесс. На Урале за крупными театрами России и уж тем более мира можно следить только по интернету. К тому же, в Москве солидная образовательная база. Режиссерскому факультету ГИТИСа, на котором я учился, 90 лет. Боюсь, что на Урале мало школ, которые могут похвастаться такими традициями. Проблема не в том, что здесь нет талантливых артистов. Здесь нет системы театрального образования. А она должна быть серьезной.

— Что для вас важнее при работе над спектаклем: передать чувства или мысль, идею?

— Чувства. Я себя за это ненавижу. Ведь можно сделать проще: продумать все так, чтобы от актеров ничего не зависело, чтобы рисунок был четко, правильно построен. Но это будет спектакль-айфон. Мне же хочется достичь чего‑то неуловимого. Когда это вдруг случается, я радуюсь как ребенок. И расстраиваюсь, когда не получается. Но работая таким образом, я рискую, что спектакль будет болтаться… Это вообще‑то неправильно. Это непрофессиональный жест. Но я ничего не могу сделать с собой. Мне кажется, что это и есть то самое важное. Когда‑нибудь, лет через 20, я, может быть, достигну этого, если воспитаю своих актеров.

О работе в Челябинске

— Как складывались ваши отношения с актерами Молодежного театра в Челябинске?

— Как режиссер, я люблю исключительно сотворчество. Мне нравится, когда есть свобода в диалоге, когда актеры спорят, когда есть общий творческий порыв. В Челябинске этого оказалось сложно добиться, потому что актеры здесь не доверяют себе. Речь не о недостатке опыта, а, как ни странно, о привычке. Когда много лет нет возможности работать с режиссерами, которые доверяют тебе как актеру и готовы предоставить свободу действий, то, естественно, когда потом тебе эту свободу дают, возникает ощущение: «А может, не надо лезть. Он же режиссер. Он лучше знает». Естественно, это так. Но без диалога ничего не получится. Будут ходячие говорящие фигурки. Это ни мне, ни зрителю неинтересно.

Бунин_Шваб_DSC_9333.jpg

— В итоге актерам удалось прочувствовать поэтику бунинской прозы?

— Мне кажется, да. У ребят есть очень большие подвижки. Самое главное — им нравится. Этим, по сути, все сказано. Театр — это же что? Все должны получать удовольствие — от процесса, от выхода на сцену, от текста, от действия. Театр — это компания, коллектив единомышленников, где все должны абсолютно доверять друг другу, восхищаться работой коллег. По крайней мере, когда‑то, на рубеже ХХ — ХХI веков было так.

О парадоксах жизни

— Чем для вас ценна проза Бунина? Почему вы взялись за такой… не совсем театральный текст?

— Понятно, что бунинская проза для театра — плоховатый материал. Это, в первую очередь, большая литература. В Бунине меня поражает энергия слова. У него все так удивительно сплетается, получается такая текстовая магия, которая меня завораживает с детства. Там нельзя переставлять запятые, нельзя менять слова. Чуть-чуть что‑то уберешь — меняется энергия, потому что меняется ритм. Мне было интересно посмотреть, как это вообще работает в театре. Ну, и, конечно же, темы — любовь, смерть, прощание. Там столько всего намешано, что сложно вывести какую‑то одну главную тему. Для себя я решил, что это об эволюции любви, эволюции жизни человека.

— И о ее конечности.

— Так ведь все конечно — и любовь, и жизнь. Вы знаете хоть одну историю, которая заканчивается хорошо? Все заканчивается смертью.

— Вы боитесь смерти?

— Да. Я боюсь, что там ничего нет. Я боюсь, что умру – и всё… И все-таки во мне есть надежда, кто-то это называет верой… что не всё так просто в этом мире. Что там все-таки что-то есть. Что-то на уровне энергии. Не может не быть.

Бунин_Шваб_DSC_8994.jpg

— Что вас вдохновляет?

— Да какие‑то простые вещи — музыка, живопись… Иногда совершенно неожиданные вещи. Недавно по дороге домой я увидел огромный Land Cruiser, на котором баллончиком было написано «Поздравляю». Это же целая пьеса! Это же нужно догадаться — на новом «крузаке» написать что‑то баллончиком. Что в душе у человека должно было происходить?.. Вот такие глупости мне нравится подмечать в жизни. Парадоксы. Жизненные парадоксы меня вдохновляют.

Поделиться

Вчера | 15:01
На юбилее хозяина особняка. Вполне правдивая челябинская история со странностями

В Доме Покровского зрителям показали необыкновенный спектакль «Ключи прошлого». Его премьера состоялась 4 ноября минувшего года в рамках всероссийской акции «Ночь искусств». На этот раз актеры и авторы проекта собрались 25 марта, чтобы сыграть спектакль снова и таким образом отметить Всемирный день театра.

24.03.2024 | 17:51
Послушать фильм. В Челябинске показали незримое кино

Состоялась премьера трех новых короткометражных фильмов, снабженных тифлокомментариями.

30.10.2019 | 11:35
Выстрел в себя. Александр Черепанов ставит спектакль о лидере рок-группы Nirvana

Ноябрьскую премьеру «Курт» в драмтеатре имени Наума Орлова определяют как эксперимент. В спектакле, посвященном Курту Кобейну, не будет прямых указаний на его биографию.

21.10.2019 | 16:04
Пойти на риск. Что ждать челябинским зрителям от Камерного театра

С 17 по 23 октября в Челябинске прошел театральный фестиваль «Камерата». Проводится он с 1992 года. Начинался как фестиваль спектаклей только Камерного театра. Теперь это проект международного уровня, представляющий лучшие современные постановки из столиц и регионов России, из европейских театров.

Новости   
Спецпроекты