Станислав Андриевских: «В сердечной хирургии нет бессердечных людей»

Как прийти в профессию и медицину, чем помогает семья и сила рода, о выборах и сомнениях — об этом и многом другом говорим со Станиславом Андриевских.

— Станислав Игоревич, почему выбрали именно сердечно-сосудистую хирургию?

— После четвертого курса я выиграл конкурс и поехал на интерпрактику (в мединституте была такая форма международного сотрудничества, когда иностранные студенты приезжали в РФ, а россияне — в клиники зарубежных стран. — Прим. автора) в Территориальный госпиталь города Загреба в Хорватии. И там совершенно случайно попал в отделение сердечной хирургии. Об этом направлении я слышал на тот момент только из разговоров своих родителей и друзей, а тут понял: это то, что нужно. Меня серьезно впечатлили два момента. Сердце как орган: оно показалось мне интересным, красивым, привлекательным. А второе — работа хирурга. Мы наблюдали, как оперирует заведующий отделением вместе со своей командой, так слаженно, толково, помню, как меня это восхитило. В интернатуре и профильной ординатуре я уже прочно осел в отделении сердечной хирургии, будучи уверенным, что именно в этом направлении мне и хотелось бы развиваться.


  Фото из личного архива Станислава Андриевских

— Первую свою операцию помните?

— Да, конечно! Это было на втором году ординатуры, выполнял самостоятельную операцию по пластике межпредсердной перегородки у юноши лет 12-14, ассистировал мне завотделением Владимир Петрович Приходько. А дальше потихонечку перешел в структуру коронарного шунтирования (АКШ, МКШ) как одну из самых востребованных и часто выполняемых операций на сердце, поэтому поставил для себя цель научиться и выполнять ее хорошо. Эта микрохирургическая технология требует специфической техники. Мне нравилась сама процедура забора шунтов, их подшивание, остановка и запуск сердца. Какой бы рутинной она ни казалась сейчас, всегда будет интересной, в ней много нюансов, особенностей.

Я осознавал и понимал не только техническую сторону вмешательства, но и ту пользу, которую оно приносит. Когда только начинал осваивать, то уже были те пациенты, которые перенесли эту операцию несколько лет назад, при этом по прошествии времени сохраняли работоспособность, были физически активны. После ее проведения до сих пор у меня возникает ощущение завершенности и удовлетворения: сделал операцию — значит, достиг поставленной цели.


   Фото из личного архива Станислава Андриевских

Остальные виды вмешательств я осваивал, уже будучи практикующим хирургом. В 2003 году занялся научной работой, сначала выбрал экспериментальное направление, потом совместил его с практической деятельностью. Вместе с институтом глазной пластической хирургии в Уфе, который тогда возглавлял Эрнст Мулдашев, был совместный интерес по стимуляции и регенерации поврежденного миокарда, который дал хороший результат и вылился в защиту кандидатской диссертации в 2008 году. Потом в 2010 году Олег Павлович сказал: «А давай-ка ты к нам пойдешь». С радостью и благодарностью согласился.

— А как попали в санитары?

— Мне было лет 13-14, и я захотел подработать. Спросил у родителей, выяснилось, что есть место санитара. Я прошел комиссию, оформил санитарную книжку, и мы месяц или два летом с моим приятелем санитарили в отделении сосудистой хирургии. Тогда почувствовал специфический запах операционной, всей этой суеты, напряжения…

— Не напугало?

— Нет. Дома у моих родителей было много хирургических атласов, всегда с удовольствием их разглядывал, с любопытством изучал. Мне относительно легко в школе давались биология, анатомия, химия, гуманитарные или точные науки — все в равной степени. Не могу сказать, что уже в школе горел медициной, но сомнений не было. К окончанию института уже четко понял, что выбрал то, что хочу. Вид белого халата, возможность брать на себя ответственность, принимать решения, постоянно что-то изучать мне нравится. Я и специальность сердечно-сосудистой хирургии выбрал не самую легкую, не умаляя значения других отраслей в медицине. Работа у нас рискованная, масштабная, одним словом, серьезная. Все, что сложно, меня всегда привлекало.


  Бабушка врач-педиатр Валентина Александровна Андриевских оставила в памяти добрый след.

— Вы медик в третьем поколении. Бабушку свою помните? Родители учили вас профессии?

— Конечно! Баба Валя, любимая моя бабушка по линии отца, была совершенно замечательным, очень добрым человеком. К сожалению, сама серьезно хворала к концу жизни. Удивительная женщина, работоспособная, любящая нас, внуков. Она всю жизнь была педиатром, мои родители — врачи: отец — сосудистый хирург, мама — гинеколог. Оба работали в практической медицине. Отец по молодости и оперировал, и дежурил, и по санавиации летал, потом долгие годы преподавал на кафедре мединститута. Весь профессиональный путь они прошли от и до.


   Фото из личного архива Станислава Андриевских

— С собой на дежурства брали?

— Мама работала акушером-гинекологом, меня не с кем было оставить, и один раз она взяла с собой. Помню очень хорошо: были тяжелые роды, раздавались крики из родового зала, суета, постоянное движение людей. В этой атмосфере я провел беспокойную ночь, почти не спал и потом спрашивал ее, как она вообще может так работать. «Ну, вот такое дежурство, сын, конечно, такое случается не так часто, но бывает», — ответила. У отца тоже бывали непростые времена. Случалось, что приходил с суток, еще не успевал отдохнуть, как за ним приезжала машина (сотовых же не было): надо ехать куда-то в область к пациенту. Чаю попил, перекусил и едет. По дороге немного подремал, там работал, на обратном пути тоже подремал — вот и весь отдых. Я видел всю эту круговерть и суету, их отдачу, всю ответственность и тяжесть профессии.

— И это не оттолкнуло от медицины?

— Меня трудности не отталкивают по жизни, наоборот. Я стараюсь найти какое-то решение, победить эту ситуацию. Дома родители разговаривали между собой, разбирали какие-то клинические ситуации, организационные вопросы. Вслушивался я или понимал тогда, о чем идет речь? Нет, конечно, но, так или иначе, где-то в подсознании это оставалось, было фоном: все окружение, все друзья, все — врачи. Отношение к профессии, настроенность на пациентов — это от моих близких. Мы же всегда находимся в роду, и он нам помогает.

— Что вы говорите тому, кто боится операции, оттягивает или не соглашается на нее?

— Мое правило — быть с пациентом честным, всегда говорить, какие могут быть риски и какая польза. В принципе если человеку объяснить все плюсы и минусы, то он принимает взвешенное решение, в котором могут поддержать и помочь его родственники. Без операции вероятность развития осложнений и новых проблем гораздо выше, чем риски самой операции. Ситуации бывают разные. Все пациенты волнуются перед операцией, но мало кто отказывается, когда ее предлагают.


   Фото из личного архива Станислава Андриевских

— А вы сами волнуетесь перед операцией?

— Когда выполняю какое-то новое вмешательство, то определенное волнение есть, конечно. А в базовой работе волнений нет, есть уверенность, знания, опыт.

— Как справляетесь со своими потерями? В хирургии они неизбежны.

— Да, это так, и каждый случай своих потерь я помню. Тяжело, конечно. Значит, что-то ты не сделал, чтобы не допустить этой ситуации. Второй момент — обязательно сделать выводы, чтобы подобное не повторилось. Это самое главное. Как бы ты ни переживал, переживаниями делу не поможешь. Твоя задача — в дальнейшем избежать, не повторять ошибок. К сожалению, мы именно на них учимся, по-другому не бывает. Слава богу, с годами, с опытом их становится все меньше, но совсем исключить их невозможно.

— Что говорите своим молодым хирургам в этих случаях?

— Мы очень подробно разбираем, почему и как это случилось. Если чего-то не видим, не понимаем, не находим связь, значит, должны привлечь коллег, специалистов из других отраслей или медучреждений, помощь так называемого коллективного разума, и все-таки разобраться до конца. Это единственное, что позволяет быть эффективным. У меня нет привычки ругать, упрекать, понимая, что человек находится в тяжелом для него состоянии. В сердечной хирургии нет бессердечных людей. Каждый переживает, и переживает по-своему.


   Фото из личного архива Станислава Андриевских

— Современное поколение хирургов, которое только-только приходит в профессию, отличается от вашего?

— Принципиально — нет. Люди, которые выбирают нашу профессию, они априори обладают высоким чувством долга, служения. По-другому нельзя. Это такая система жизни, такая среда обитания со своей атмосферой, что, даже если зайдешь в нее с не теми характеристиками, она вытолкнет такого человека, не примет. Может быть, где-то снаружи он и мог бы позволить себе что-то лишнее, но, входя сюда, неизбежно становится дисциплинированным и добросовестным. Конечно, любая профессия требует отдачи и внимания, но в медицине, кроме моральной и уголовно-процессуальной ответственности, есть еще своя жесткая мотивация свыше, которая моментально заставляет быть человеком организованным, целеустремленным, вдумчивым, осторожным, внимательным.

— Станислав Игоревич, в сердечно-сосудистой хирургии вы без малого четверть века. Как изменилось ее состояние за это время? Чем она может помочь пациенту сегодня?

— Кардиохирургия стала более высокотехнологичной, без сомнения. Еще 20 лет назад те операции, которые мы сейчас выполняем за два часа, выполнялись гораздо дольше. Увеличилось их количество. Изменилось оснащение, накопился опыт. Расширились диагностические возможности: качество, ПО, своевременность выявления тех или иных отклонений или особенностей у пациента. Совершенствуются сами технологии выполнения операций, в медикаментозной терапии появляются новые препараты с доказанной эффективностью, что дает возможность кардиологам еще при консервативном лечении улучшать состояние пациента. Вся совокупность научно-технического, технологического медицинского прогресса оказывает благоприятное воздействие на нашу работу и на здоровье пациентов, как итог — на продолжительность и качество их жизни.


  Фото Людмилы Ковалевой, из архива редакции

— Что привлекательного в вашей профессии? Что посоветуете нынешним выпускникам?

— Медицина — вечная специальность. Она будет всегда, и всегда будет востребована. Медицина интересна! Да, путь в нее тяжелый и долгий, но он того стоит. Поэтому главный совет — прислушиваться к себе, к своему сердцу. Если есть сомнения или тревога, то нужно поработать в той сфере медицины, куда молодого человека влечет, приглядеться на практике к той специальности, которую он себе наметил. Можно медбратом в любом отделении, медсестрой, практически попробовать, пощупать ручками то направление, которое привлекает, и снова прислушаться к себе. Если душой иметь влечение к медицине, то ему нужно следовать. Молодежь все равно ее выбирает, может быть, не в том масштабе, как хочется, но идет.

— Недостатки у медицины есть?

— Она занимает много времени, очень много, и для семьи, для близких его может уже не хватать. Но этот недостаток настолько нивелируется благородством профессии, что… моя семья меня в этом поддерживает, и я благодарен им за это! Сердечно-сосудистая хирургия дает огромное удовлетворение. Мне нравится моя специальность, мой коллектив, место, где я работаю (центр наш стал уже как дом родной за 15 лет). Я рад, что сделал именно такой выбор, что судьба моя сложилась именно так.