Культовая тайна номадов. На Уелгах обнаружен единственный на Урале некрополь коня

Курган № 10

Проблем у археологов много. Помимо случаев мародерства, есть еще одна. Территория памятника Уелги попала в границы гигантского коттеджного массива, планы строительства которого прошли без согласования с органами охраны историко-культурного наследия. Поразительно, но под каток попадает памятник мирового значения…

Стало очевидным: оставлять в консервации до следующего сезона погребения, которые уже почти открыли, больше нельзя.

До этого сезона археологи исследовали самую высокую площадку горных отрожков на северо-западе могильника. И, как им представлялось, топографически выверенная площадка памятника имела свой, определенный историко-культурный облик. Господствующую площадку должны занимать либо те, кто впервые ее осваивал, либо те, кто приходил сюда в последующем. Не поэтому ли эта часть могильника была так нещадно и многократно разрушена?

Археологи стали спускаться в середину — в ложбинку между отрогами кургана, который у них получил название «№ 10». Им казалось, что это просто еще одна небольшая горная возвышенность. Но когда они стали раскапывать, то убедились, что насыпь была рукотворной. Высота ее составляла около полутора метров, а диаметр превышал 18 метров.
Почти за год до этого здесь был зафиксирован случай мародерства. Спасло курган лишь то, что он был очень большой и мощный.

— Поисковик так и не был установлен, — рассказывает руководитель уелгинского проекта, профессор ЮУрГУ Сергей Боталов. — Хотя было очевидно, что это человек местный. Самое драматичное, что он успел-таки основательно разрушить конструкцию, которая была в верхней части насыпи и состоявшей из деревянной рамы-сруба.
Археологи не могли понять, что означает это сооружение. На уровне деревянной части лежали черепа и ноги лошади. Вероятно, стояли тут же сосуды и горшки. С такого рода оформлением жертвенных мест они уже сталкивались на могильнике Граултры в 45 километрах от Уелгов. Могильник Граултры датировался концом 8-9 веками.
Эта интрига преследовала археологов весь сезон, в течение которого они ожидали некоего подарка. Ожидали и боялись его. А подарок заключался в том, что основной материал, который до сих пор находили на погребальном комплексе Уелги, относится к самому концу 9 века.

Год обретения родины

А что такое самый конец 9 века? В 896 году венгры покидают свою восточную прародину и оказываются в Восточной Европе. От Волги до Дона, от Дона до Днепра, а затем — в Карпатскую котловину. Перейдя Карпаты, они заняли земли в бассейне Среднего Дуная.
Это и есть то самое время исхода венгров. И сам переход к оседлому образу жизни и стал временем обретения родины.

Но для археологов было принципиально важно знать: те вещи, что остались на Уелгах, — это последние вещи венгров, еще не ушедших? То есть венгров времен, когда их сородичи были уже далеко на Дунае? Или Уелги все-таки существовали до этого времени? Пока же, кроме отдельных вещей из поверхностных сборов, намеков на это не было. Когда предмет оказывается случайно выброшенным, «не в контексте», уважающий себя археолог никогда не возьмется утверждать: да, дескать, это точно 9 век!

Есть еще одна важная штука: радиоуглеродный анализ. К счастью (или к сожалению), но пять проб радиоуглерода, взятого из северо-западной части могильника, дали пространный результат: от конца 9 до 11 веков. А значит, картина так и не прояснилась.
Спускаясь в ложбину, археологам становилось понятно, что происходило погружение во все более раннюю часть могильника.

Когда же были раскопаны первые неграбленые погребения, стало ясно, что найденный материал — это не просто вторая половина 9 века. Это местный материал, и относился он к так называемой караякуповской культуре.

То были горшки, сделанные как бы одними руками, по одному лекалу, по одной традиционной линии — с гребенчатой или елочной орнаментацией — это как раз и есть археологический паспорт предмета. Горшки, конечно, разные, но сделанные женщинами одного семейного клана. То была семейная усыпальница. Но в археологии не бывает все так просто.

Курган любимого скакуна

В последние дни августа археологов ждала большая неожиданность. Центр большого кургана был посвящен погребению. Но не человека, а… коня. Культового для номадов животного. Без коня остаться кочевнику — погибнуть.

Сергей Боталов тут же проконсультировался с казанскими, уфимскими, алтайскими коллегами. Все они пришли к однозначному выводу: подобные факты на Урале они не фиксировали. Конь лежал на животе, с подогнутыми ногами, во всей сбруе, со всеми удилами, стременами, упряжью и под седлом.

Что‑то подобное встречается на Алтае. И именно в тюрко-киргизское время. Но материал, который нашли у этого коня, был явно южноуральского происхождения. И, безусловно, он датируется 9 веком. Но главная интрига была в том, что конь был один. Без всякого намека на наездника. Конечно, в обозримом окружении находились мужские и женские погребения (давно уже разграбленные), но они не были никак привязаны к основному огромному погребению, которое было огорожено каркасом из деревянных бревен. Ощущение такое, что этот огромный курган создавался именно для одного коня. Этакий некрополь любимого скакуна…

К счастью, погребение оказалось не разграбленным. Археологи были в недоумении: да, есть явные параллели с алтайской культурой, но многие признаки указывали на то, что эта уральская традиция захоронения появилась задолго до алтайской… По крайней мере, за 100 лет! Понятно, что это погребение принадлежит местным кочевникам, которые и явились одним из компонентов формирования большого мадьярского союза, которое и соответствует во времени уелгинскому могильнику. И сегодня уже можно говорить, что формировался он задолго до ухода самих венгров.

Погребение уральского скакуна специфично и резко отличается по материалу от европейского. Если венгерская упряжь — яркая, серебряная, с золотым покрытием, то уелгинский материал не бедный, но достаточно скромнее, без роскоши, что свойственно более ранним, родовым княжеским традициям. Есть вещицы серебряные, но большая часть — из бронзы.
Погребения лошадей встречаются в Европе (гуннское время). Есть и в Монголии, есть и на Алтае, в Саянах. Но все они сильно раскинуты во времени.

Погребения вместе со всадниками — это уже киргизская тема. Здесь же археологи имели дело как раз с находкой времени Великого киргизского каганата.

Жертвенники коней, которых раскапывали археологи на Уелгах в 2012 году, антропологи оценивали: традиции уходят на Алтай. И значит, можно определенно говорить об алтайско-уральской коммуникации.

Откуда есть Магна Хунгария?

Сами венгры спрашивали Сергея Боталова: где же все-таки эта самая Магна Хунгария находится? И он им ответил: это огромнейшая территория! Кочевники не знали своих границ. И загонять их в микроскопические территории абсурдно. Как и сама Россия не вмещается в шляпу…

Сегодня очевидно, что это был некий абрис между Уралом, Алтаем и Центральным Казахстаном. Такой вот гигантский центр евразийской степи, где и происходило формирование большого союза. И венгры уходили отсюда отнюдь не от перенаселенности или от того, что их стали вытеснять кыпчаки, как принято утверждать. Отчасти это правда. Но — правда не вся.
Они уходили от мощи своей! Население, которое было сформировано внутри этого союза, несомненно, включало алтайские, раннекыпчакские, раннебашкирские группы. Почему мадьяров на Черном море называли башкирами? И это тоже неслучайно. Но тогда они еще не понимали — кто из них и кем будет со временем.

С Урала уходило гигантское, пестрое по своему составу население с особым языком — языком западно-тюркского каганата. И чего в нем было больше — угорских, тюркских или иранских компонентов — пойди сегодня, разберись! И даже специалисты признаются: мы не знаем, на каком языке говорили западные тюрки.

Между тем Уелги исправно, каждый год подтверждает звание самого яркого, интересного и информационного погребального памятника в пределах центральной части степей России. И сами уелгинские находки, словно в причудливой мозаике, постепенно создают облик кочевников, обитавших на территории Южного Зауралья, Казахстана и Алтая. Облик наших таких далеких и таких недавних предков!