С позиции силы. Почему на челябинской политической сцене сильны представители силового блока

10 Апреля 2018 Автор: Федор Кручинин Фото: Вячеслав Шишкоедов
С позиции силы. Почему на челябинской политической сцене сильны представители силового блока

В последнем рейтинге влияния региональных элит (как и в предпоследнем, пред-предпоследнем и пред-пред-предпоследнем) на высоких строчках оказывались те, кого принято среди политологов и журналистов называть силовиками. Попробуем разобраться, как люди, непубличные в силу специфики своей работы, попадают в списки персон, которые, по мнению экспертного сообщества, оказывают максимальное влияние на публичную политику.

Четверо из десяти

Для начала, чтобы не быть голословными, напомним результаты последнего рейтинга, который опубликовало в конце марта Агентство политических и экономических коммуникаций. В первой десятке этого списка в категории «политики с очень сильным влиянием» расположились аж четыре представителя так называемого юридически-силового блока. Руководитель регионального УФСБ Юрий Никитин — на 3-й позиции, прокурор Челябинской области Александр Кондратьев — на 7-й позиции, глава областного полицейского главка Андрей Сергеев — на 8-й, руководитель следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Челябинской области Денис Чернятьев — на 10-й. То есть четверо из десяти самых влиятельных персон на Южном Урале — это люди в погонах.

Лавров-Андрей-кандидат-философских-наук.jpg— Удивляться такому положению дел совершенно не стоит, — уверен политолог Андрей Лавров, представитель АПЭК в Челябинской области. — Во-первых, не нужно забывать, что это не просто особенность современного нашего государства, это российская историческая традиция. Вспомните: служба в армии или иной силовой структуре всегда была не просто почетной в нашем обществе, она очень часто становилась стартом в яркой политической карьере. Так было в царской России, так было в СССР, элементы этой традиции мы наблюдаем и сегодня... Кроме того, сейчас на фоне обострившихся внешних угроз в России произошла определенная, если так можно выразиться, милитаризация общественного сознания, а это всегда прямой путь к укреплению силового блока. И сегодня я не вижу ни одной причины для того, чтобы этот тренд повернулся вспять. Однако преувеличивать степень влияния силовиков и юристов на региональную политику я бы тоже не стал.

Должность во главе

Но вера во всесилье органов иногда столь сильна, что ее сложно разбить даже идеально выстроенной логической цепочкой доказательств. В том же Челябинске, если анализировать посты в соцсетях, слушать комментарии некоторых бывших чиновников, ныне находящихся под следствием, может сложиться ощущение, что силовики просто открывают ногами двери кабинетов чиновников регионального правительства и администраций наших муниципалитетов, чтобы протолкнуть те или иные выгодные им политические решения. Люди, знакомые с ситуацией не из постов в социальных сетях, на такое предположение лишь смеются: государственная машина на региональном и даже муниципальном уровне куда более сложный механизм, чтобы в ней работали столь наивные инструменты.

«Там столько элементов сдержек и противовесов, что такие схемы просто не работают, — говорит один наш источник, пожелавший остаться неназванным. — Конечно, может, у кого-то подобные желания и возникали, но вот только эффективность от таких действий, по сути, равна нулю. Тем более не забывайте, что люди из силового блока куда более зависимы, чем чиновники из правительства или мэрии. Им, в каком бы звании и статусе они ни находились, чрезвычайно трудно продвигать личные интересы, а продвижение интересов государственных не делается за счет персонального хамства и давления».

В определенной степени доказательством последнего утверждения является некое постоянство присутствия силовиков в рейтингах влияния. Они там есть вне зависимости от смены имен и фамилий руководителей силовых и надзорных ведомств.

— Конечно, в этих рейтингах оценивается в данном случае не личное влияние того или иного человека, это влияние структурно-должностное, — комментирует Андрей Лавров. — Говорим о влиянии Никитина — подразумеваем влияние ФСБ. Отмечаем влияние Кондратьева — ставим оценку авторитету прокуратуры. Ну и так далее. Завтра кто-то пойдет на повышение или его переведут в другой регион, в рейтинге появится новая фамилия.

Феномен дееспособности

Однако представителей юридически-силового блока считать обычными пешками в региональной политике было бы чрезвычайно опрометчиво. Как минимум потому, что их действия в рамках выполнения профессионального долга вполне могут перевернуть всю расстановку на политическом поле того или иного муниципалитета или всего региона. Профессиональный же уровень человека во многом определяется его личными качествами. Вот в этом моменте становится очень важно, какая конкретная фамилия скрывается за конкретной должностью. Отметим, что чаще всего к политическим последствиям приводят антикоррупционные расследования. После них в небытие уходят мэры, министры, депутаты… В Челябинской области тому примеров тоже немало.

Кроме того, не стоит забывать, что результаты всероссийских соцопросов показывают, что наше общество куда больше доверяет силовикам, чем представителям чиновничества. С такой базой из общественной поддержки сложно быть не влиятельными.

А вот в публичном поле проявление этого влияния мы сегодня встречаем куда реже, чем в 90-х и начале нулевых. Тогда было обычным делом увидеть в списках тех же городских депутатов представителей силового блока. Сейчас такого нет.

— От практики похода силовиков в публичное политическое поле было решено отказаться, так как, видимо, опыт признали неудачным, — считает Андрей Лавров. — Проблема в том, что особенности их работы, во многом замешенные на тишине и секретности, в данном случае входили в противоречие с их ролью публичных политиков. Мне кажется вполне оправданным, что от этого отказались.

Феномен усиления силовиков в федеральной и региональной российской политической повестке уже пытаются изучать на Западе, как правило, изначально вкладывая в этот вопрос лишь негативное звучание. Однако, по сути, никакого феномена в том нет. После масштабного политического кризиса 80-х годов, который привел к крушению СССР, после хаоса 90-х к нулевым годам в государстве сохранил хоть какую-то дееспособность только силовой блок. Он был потрепан изнутри и снаружи, неоднократно предан и расчленен, но все равно дееспособен. Это и определило то, что государство, которое начало становиться на ноги, сделало ставку именно на него. И этот тренд постепенно сошел с федеральной повестки на региональную. Что касается, со знаком минус или плюс оценивается этот процесс, то здесь я бы отметил: если сила идет в ногу с законностью, здравым смыслом и современными подходами в управлении государством, ничего дурного в том нет.

Поделиться

Вчера | 15:51
Вячеслав Володин рассказал, какие законы вступают в силу в апреле

Спикер Госдумы опубликовал в своем телеграм-канале традиционную подборку изменений в законах.

24.03.2024 | 13:42
Президентские выборы показали консолидацию общества

Пресс-центр «Гранада Пресс» провел «Экспертный клуб» на тему «Выборы президента-2024: о чем говорят результаты».

30.04.2020 | 15:53
Какой опыт вынесла Челябинская область из месяца в режиме самоизоляции

В рамках проекта «Экспертный клуб — Челябинск» прошла заочная дискуссия о том, какие проблемы выявила нынешняя нестандартная ситуация, в которой оказалась страна в целом и наш регион в частности.

04.03.2020 | 12:29
Владимир Мякуш рассказал о «кухне», где готовились поправки к Конституции России

Почему поправки в Основной Закон страны можно назвать прививкой власти от рисков, почему потребуется править более 80 законов, чтобы новые положения Конституции превратились в рабочий инструмент… Об этом и многом другом в интервью с Владимиром Мякушем, председателем регионального парламента.

Новости   
Спецпроекты