Раду Поклитару не анализирует творческие мысли

В Челябинском государственном академическом театре оперы и балета прошла премьера двух одноактных балетов «Болеро» и «Шекспирименты» одного из самых известных современных хореографов Раду Поклитару.

Впечатления зрителей нельзя назвать однозначными: «неординарно, необычно, неприемлемо, но все равно интересно»… Во всяком случае, публика щедро благодарила создателей необычного спектакля аплодисментами, долго делилась мыслями об увиденном.

Согласитесь, что споры и страсти разгораются лишь в одном случае: если речь о событии неординарном. Серость не вызывает эмоций.

Накануне премьеры Раду Витальевич объяснил, чем руководствуется в своей работе, что хочет сказать зрителю.

— Вы не раз подчеркивали, что сотрудничаете с челябинцами благодаря дружбе с нашим главным балетмейстером Юрием Викторовичем Клевцовым. Откуда ее истоки?

— В свое время Юрий Викторович нимало «настрадался» от меня, когда был ведущим солистом Большого театра. Я ставил там «Ромео и Джульетту» и Юрий Клевцов был первым исполнителем партии Меркуцио. В спектакле «Палата № 6» он был также первым исполнителем партии Доктора. Я, наверное, обладаю не самым мягким характером, но мы нашли общий язык и всегда понимали друг друга, что важно в любой работе. Поэтому я здесь и всегда готов откликаться на предложения о сотрудничестве этого талантливого танцовщика и своего друга.

— Раду Витальевич, вы постановщик современной версии шекспировской повести «Ромео и Джульетта», однако взяли для спектакля музыку такого классика, как Чайковский, не говоря уж о барокко и мелодиях Ренессанса. Здесь нет противоречия?

— Никакого. Чайковский это всегда театр, а Гендель, композиторы Ренессанса современны во все эпохи. Современность — не временное понятие, как ни парадоксально это звучит. Ведь речь о духовной составляющей.

— Вы утверждаете, что в вашей трактовке «Болеро» на музыку Равеля речь о противостоянии толпы и личности, о свободе и несвободе. Имеет ли это отношение к вашей собственной истории?

— Думаю, нет. Хотя невозможно поставить балет, где нет частички самого тебя. Это было бы странно.

— Вы предлагаете зрителю совершенно иную непривычную трактовку классических сюжетов. Как они это воспринимают? Готовы ли к тому, что их привычные представления рушатся?

— Готовы. Причем и в России, и за рубежом. Я убедился в этом, когда показывал свои работы в Китае, Таиланде, Португалии, Испании, Голландии и других странах. И очень надеюсь, что меня поймет и примет челябинская публика.

— Раду Витальевич, вы родились в балетной семье, окончили Пермское хореографическое училище. Вы воспитаны на классическом балете. Откуда страсть к современным трактовкам?

— Просто однажды я понял, что современный балет интересует многих зрителей больше, чем чистая классика.

— «Шекспирименты» — ваш термин? Он говорящий…

— Мой, я придумал его совершенно случайно.

— Известно, что в СССР не признавали современный балет. Что именно это побудило многих артистов остаться за рубежом. Михаил Барышников, например, называл единственную причину «измены» Родине: «Я просто хотел танцевать Баланчина…» Стало ли это причиной того, что, по утверждению Цискаридзе, мы отстали от зарубежных стран на целое столетие?

— Я думаю, что это личное мнение Николая Максимовича. Мое — прямо противоположное. Я считаю, что у нас есть коллективы — их действительно много не бывает, которые очень достойно представляют российский современный танец. В Челябинске, кстати, есть тому пример — ваша замечательная Ольга Пона. Не надо идеализировать Запад, пророки есть и в нашем отечестве. Там тоже есть разные хореографы.

— А кто из них вам нравится?

— Даже не то, что нравится. У меня абсолютное преклонение перед мастерством Иржи Килиана — гения современного танца. Если же говорить о сюжетном балете, то это непревзойденный Матс Экк. Больших имен современного балета немало.

— Кстати, челябинские любители знакомы с творчеством Килиана и Экка: у нас гастролировал Лионский балет и Московский театр Станиславского и Немировича-Данченко. Шесть современных балетов привозил тогда еще его главный балетмейстер Сергей Филин. Ставил «Свадебку» Стравинского в Челябинске Режис Обадиа из Франции.

— Ну вот видите, интерес налицо.

— Вас называют в прессе не только новатором, но еще хулиганом и часто провокатором. Как вы к этому относитесь?

— Хоть горшком, только, чтобы в печку не совали. На самом деле я придерживаюсь совета Сальвадора Дали, который он дал еще молодому Морису Бежару: все, что про тебя пишут, надо взвешивать не читая. Если вес общего количества прессы растет, твои дела идут в гору. А что написано — хорошее или плохое — есть совершенно одинаково…

— Что главное для вас в творчестве? Чего вы добиваетесь?

— Я пытаюсь вызвать эмоциональное сопереживание людей, сидящих в зале, тому, что происходит на сцене. Если мне удается добиться всплеска эмоций, значит, я на правильном пути.

— Но есть же зрители, которые не воспринимают современный балет, называя его «безобразием». Как с этим?

— Значит, сопереживания не получилось. Произошло отрицание. Зритель ведь тоже разный.

— Вы обращаетесь к Шекспиру. Для вас главное сюжет или дух произведения, кипение страстей?

— Я никогда не анализирую такие вещи. Все возникает спонтанно, мысли возникают независимо от меня, приходят откуда то свыше. Если же все разложить по полочкам, понять эту механику, думаю, что ничего в голову не придет. У любого творчества своя тайна, свои невидимые пружины. Работать надо, и тогда все придет.

— Как работалось с нашими артистами?

— Это был не самый простой творческий роман, ведь у ребят отсутствует опыт современной хореографии. Просто нам понадобилось больше времени. Мы очень много репетировали. Я видел, что у большинства глаза горят, им это интересно, ново. И очень надеюсь, что труппе хватит запала, который она получила, на премьерные и последующие спектакли.

— В ваших постановках не только танцуют, но, например, в «Шекспириментах» читают сонеты великого драматурга. Это непривычно.

— Да, ведь в драматических постановках тоже часто танцуют и поют. И это воспринимается органично, если соответствует замыслу спектакля. Так что, почему нет? Не надо воспринимать искусство как нечто устоявшееся навеки. Оно гораздо богаче и глубже, чем нам кажется.

К такому «Болеро» зрители не привыкли

«Шекспирименты»