Сиреневый бульвар одного сторителлера

Лишь в воспоминаниях сохраняется аромат прошлого

Наверное, у каждого челябинца есть свой «сиреневый бульвар». Так некогда называлась вполне реальная аллея, тянувшаяся от нынешнего универмага «Молодежная мода» к восточной части города.

Свой «сиреневый бульвар» остался и в воспоминаниях Надежды Анатольевны Капитоновой, известной многим поколениям челябинцев как «книжкина мама» и как превосходный сторителлер.

Похороны вождя

В Челябинск я приехала в 1953 году после окончания Московского библиотечного института.

В тот год страна хоронила Сталина. В день похорон, 9 марта, никто не работал. И это всем было понятно: такое событие! Из динамиков звучал голос Юрия Левитана: «Говорит
Москва. Колонный зал Дома союзов…». Мы сели на самый последний курсировавший автобус, который и довез нас прямо до Колонного зала. Дальше пошли одни грузовики, которые перегораживали все улицы и переулки. Нас постепенно все дальше оттесняла конная милиция, образуя некую защитную стену. Мы тогда и не догадывались, что это нас и спасло. Только потом мы узнали страшные подробности трагедии: во время похорон в районе Трубной площади произошла страшная давка, в которой погибло несколько сотен людей, а по некоторым данным, даже до трех тысяч человек.

Вначале в траурный зал вошли представители иностранных правительств, посольств, министерств. Нам в известном смысле повезло: прямо вслед за ними, мимо гроба Сталину, прошли и мы, наивные студенты.

До этого «вождя всех народов» я видела на трибуне Мавзолея. Это было на первомайской демонстрации на Красной площади. Мы участвовали в спортивном параде, который на деле оказался полной профанацией. Нас всех одели в одинаковую зеленую форму. Но, как только полил дождь, все наши эффектные зеленые свитера и шапочки тут же в буквальном смысле потекли. Нас построили так, что я оказалась правофланговой, да еще в правой колонне. И с мавзолеем меня разделял лишь ряд милиции, и я могла в мельчайших подробностях рассматривать лица тех, кого до сих пор видела лишь на портретах.

Хорошо помню, как страшно была поражена: на портретах Сталин — ну просто красавец, а в жизни-то, оказывается, рябой…

В третий раз видела Сталина уже в самом мавзолее, где он находился вместе с Лениным.

Так что можете меня рекомендовать в качестве эдакого зиц-председателя Фунта, который сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором…

Дом на набережной

Почему выбрала Челябинск? В то время, если уж ты подписываешь направление, то должен три года отработать. Сегодняшним выпускникам вузов этого, наверное, не понять.

Я была старостой в группе, и мне дали выборку. Мне все мечталось: вот приеду на Урал, а там — одни горы. Сама-то я из Казахстана, где кругом  степь, и мне казалось, что лес и горы — это самое прекрасное, что есть на земле. А когда приехала в Челябинск, то оказалось, что горы-то аж за сто километров!

Приехали мы с подругой Ириной, которая была родом из Катав-Ивановска — туда она и отправилась потом. По существу, мы оказались первыми библиотекарями в Челябинске с московским высшим образованием.

Наша библиотека находилась по адресу: Труда, 108. Как мне жалко сегодня этот дом! Я разговаривала с архитектором Марией Петровной Мочаловой — и она тоже очень жалела, что этот дом снесли: он простоял бы еще много лет. А стоял он прямо напротив гостиницы «Малахит — там, где сейчас находится пустырь на берегу Миасса, между Краеведческим музеем и Дворцом спорта. До библиотеки в доме был детский приют, над которым шефствовали лично главы города. Так что это было весьма знаковое заведение, где находилось всего чуть больше 20 воспитанников,  о которых очень заботились.

Как сейчас помню восемь высоченных черных голландских печей — и все надо топить! Высокие потолки, огромные комнаты, в которых были игровые,  спальни и множество книг. Так что мы пришли на хорошо обжитое, намоленное место. И там же была крохотная комнатка, куда можно было зайти через отдельное крылечко. Туда нас поселили. В доме не было ни отопления, ни воды, ни газа — только электричество. Все удобства — во дворе. В этой комнатке и свадьбу сыграли, и дети здесь наши родились.

Недавно вспоминала: а как же я пеленки стирала? Потом как?то сами собой всплыли картинки: бежали к речке, черпали воду, ставили на керогазку и грели…

Хорошая деревня

Вот я сейчас думаю: господи, я приехала в город! А город-то был — сплошное море одноэтажных домиков! И вся улица Труда — настоящая хорошая деревня. В то время еще не знали, что такое северо-запад — на том месте был маленький спортивный аэродром. Конечно же, не было ни Дворца спорта, ни тем более Краеведческого музея.

Среди домов в центре высилась лишь десятая школа, выделялась своими постройками табачная фабрика, филармония, здание оперного театра, который все еще занимал завод «Калибр».
Другое здание — публичная библиотека  поднималось там, где сегодня стоит часовой завод. Было еще одно прекрасное здание на углу Ленина и Свободы, которое строилось специально под музыкальное училище. Но туда въехала прядильно-ткацкая фабрика. Здание так разбомбило, что восстановлению оно, увы, уже не поддавалось.

Эти три опорные точки должны были составлять архитектурную основу центра города и открыться в ноябре 1941 года. Но помешала война.

Запойные читатели

Развлекаться времени не было совсем — нас сразу взяли в оборот: спорт, комсомольская работа. «Публичка» располагалась в двухэтажном красном кирпичном здании, которое стоит до сих пор по улице Цвиллинга, наискосок от оперного театра. Дворец пионеров находился рядом — в здании, где сегодня картинная галерея. На втором этаже «публички» был читальный зал, куда мы бегали на собрания — комсомольские и партийные.

Очереди в библиотеках были в те годы невероятные — телевидения и в помине не было, кружков немного, и ребятня читала запоем. Библиотека для них была родным домом. К вечеру мы настолько уставали, что, как говорится, вместо «здрасти» — «до свидания». У нас была даже своя палочка-выручалочка в виде одной работницы весьма крутого нрава, которая помогала нам выгонять последнего читателя. Потому что иначе библиотеку закрыть было невозможно.

Нравы Челябки

Помню, все центральные улочки «сбегали» к реке. Миасс сам еще не был «одет» в бетонные рубашки, и мы спокойно купались, вода была еще очень даже чистой. Зимой же бегали не по мостам, а прямо по льду — в кинотеатр «Родина». Сегодня никто и представить не может, что если идти от филармонии по мосту в Заречье, то с правой стороны можно было увидеть целую улицу,  дома. Там же был заводик театрального оборудования, обувной магазин, керосиновая лавка. Сейчас там вода, запущенная искусственно. И вот снова мудрят: как же эту воду опять зарыть…

Улица Труда, на которой мы жили, была ниже проспекта Ленина. Когда наступала весна, происходило что?то невообразимое: все улицы, перпендикулярные Миассу, превращались в бурные реки. Сооружали какие-то мостки, иначе пройти было невозможно. Был случай, когда в бурном потоке маленькой речки Челябки один парень просто утонул. Пересекала эта Челябка улицу Коммуны в районе улицы Энгельса. Потом ее спрятали в коллектор. И сегодня во дворах девятиэтажек стоят еще те деревья, которые росли на берегу этой своенравной речки.

Уникальный дар

Филармония обладала какой-то особой притягательной силой. Почему-то  больше запомнились не музыканты или певцы, а чтецы. Отлично помню актрису и писательницу, прекраснейшую чтицу Елизавету Ауэрбах, великолепного мастера художественного слова Дмитрия Журавлева.

Между прочим, в Америке есть даже профессия такая — сторителлер, то есть рассказчик. Его приглашают в библиотеки, школы, частные дома. И оплачивается работа сторителлера очень высоко. Это вполне оправданно: умение рассказывать — дар уникальный.

Не стреляйте, мамочки!

Приехав в Челябинск, думала, что со спортом навсегда рассталась. Не тут-то было! Кто-то из комсомольских активистов пришел и стал расспрашивать: чем занимались? А занималась я стрельбой. Почему? В библиотечный институт шли в основном инвалиды войны — без ноги, без руки, полуслепые. Их никуда не принимали, кроме как в библиотечный. А что они умели, эти еще молоденькие парни с фронта? Только стрелять. Правда, винтовки у нас были спортивные. Мы ездили даже на соревнования по стране.

И вот однажды уже в Челябинске меня заставили участвовать в стрельбе с боевой винтовки. Областные соревнования начались, когда у меня уже было пять месяцев беременности. А стрелять надо было в режиме: 20 раз лежа, 20 — с колен, и еще 20 — стоя. При этом давали еще по шесть патронов пробных. Понятно, что лежа стрелять будущей маме уже было тяжеловато. Но тяжело оказалось и стоя — винтовка-то весила восемь  с половиной килограммов. И держать ее надо было на вытянутой руке. Вот тогда я сказала себе: «Надя, хватит ребячеств…»

Продолжение следует.