Три двадцатки. От «Пены дней» до «Свифта»: история студии-театра «Манекен» ЮУрГУ в 8 спектаклях

После мини-ретроспективы «ЮП» встретилась с художественным руководителем «Манекена» Владимиром Филоновым и попросила его рассказать о самых важных постановках в истории коллектива.

Немного предыстории: студия-театр «Манекен» ЮУрГУ выросла из одноименного театра «Манекен», который берет истоки в СТЭМе — студенческом театре эстрадных миниатюр, зародившемся в 1963 году в недрах ЧПИ.

Свой отсчет студия ведет с 1996 года. Тогда «Манекен» уже был муниципальным театром, но еще не переехал в центр искусств «Театр + Кино», где сейчас делит помещение с кинотеатром имени Пушкина.
Театр базировался в подвальчике одного из университетских помещений, которое нынче занимает студия. До 96-го худрук «Манекена» Юрий Бобков несколько лет не набирал новых лиц, а тут понял: не хватает молодой крови.

— Когда он провел набор, — рассказывает руководитель и главный режиссер студии Владимир Филонов, — четыре года мы существовали параллельно. Студийцы участвовали в массовках спектаклей, работали со старшими товарищами в одном помещении. А потом театр «Манекен» переехал. Мы же поставили несколько учебных спектаклей, но первой репертуарной вещью, причем довольно-таки нашумевшей, стала «Пена дней» по Борису Виану.

«Пена дней», Борис Виан (2000)

Когда ты романтичен и окружен страстными, немного праздными молодыми людьми, когда вокруг атмосфера французских бульваров, кафе и Альп, когда большое чувство охраняется сенью Булонского леса, тебя захлестывает пена дней, справиться с которой не у каждого хватит сил.

— Возникновение любого спектакля это, как правило, длительный поиск: ищутся пьесы или какой то другой драматургический материал, причем пьес на глаза попадается великое множество. Большинство сразу же забывается, уходит в небытие, а эта история мне понравилась.

Хотелось ее поставить, и я предложил ребятам сделать заявки в этюдах. Это давняя традиция. Обычно на этюды дается неделя, и если они вызывают живую реакцию, значит, материал действительно волнует актеров, за него стоит браться. Дальше уже идут репетиции, постановочная часть.

Так вот: ребята сделали настолько любопытные этюды, что стало понятно — может получиться совершенно оригинальный спектакль, с особенной атмосферой Парижа, творческой дерзостью.

Шел 2000 год. Закончив спектакль, мы, его ни разу не сыграв в Челябинске, повезли на фестиваль в Екатеринбурге, где взяли первую награду. Его очень хорошо там приняли критики и зрители. Это был успех и рождение театра.

На тот момент была сильная творческая команда, которая очень много придумывала, предлагала. В итоге мы спектакль играли года три, пока главные исполнители не уехали в Москву и не поступили в ГИТИС.

Совсем недавно я попробовал «Пену дней» еще раз поставить со студентами в ЧГАКИ, но уже в формате мюзикла. Это оказалось сложнее.

«Шнурок», Алексей Слаповский (2001)

Бессонные ночи, жестокие игры пустыми словами, ссоры с родителями, обещания покончить с жизнью, а главное, непреодолимое желание быть не таким как все. Вам это знакомо? Три раза в спектакле ставится запятая, после которой мы видим героя повзрослевшим, но никак не могущим развязать на шее шнурок, завязанный в 15 лет.

История без надрыва и пафоса, искренняя, честная и такая простая. Выхода из нее нет, потому что из жизни ты никуда не выйдешь, не передохнешь и не зайдешь обратно.

— В театре памяти каждый из нас сам себе режиссер и актер. Театр воспоминаний и был основой нашей ретроспективы. Как и «Пена дней», «Шнурок», определяющий для нашей студии спектакль.

На этой постановке как актеры возникли Алексей Тетюев, Радик Рябков, Дарья Ермолаева. Это был спектакль, на который долгие годы ходили зрители и который во многом определил зрительский успех коллектива.

В нем рассказывается очень сентиментальная история, понятная любому молодому поколению. Мне кажется, что если мы в ближайшее время и восстановим какой то спектакль, то этот. Все-таки в нем заложена очень мощная философия, ощущение жизни, человеческой судьбы.

«Яма», Олег Богаев (2002)

«Яма» — искристое действо, изображающее легкие души, тонущие в XX веке. Публичный дом, в котором существуют проститутки средней стоимости. Они носят блестящие платья, а внутри у них судьба, которой позавидовала бы любая начитавшаяся книжек о роковых женщинах школьница. Страсть, деньги, красота, мужчины, выпивка, звенящий смех — фантик «Ямы», который то разворачивает, то заворачивает обратно Некто. По одноименной повести Александра Куприна.

— У нас есть большой друг: доцент кафедры режиссуры Российского университета театрального искусства (ГИТИС) и президент Ассоциации студенческих театров России Михаил Чумаченко.

Михаил Николаевич был на всех UniFesT’ах (фестиваль, который организует студия «Манекен». — Прим. ред.), в том числе председателем жюри. Это он показал мне пьесу уральского драматурга Олега Богаева по повести Александра Куприна, которую сам тогда ставил в Нижневартовске. Мы ее вместе с ребятами прочитали, нам понравилось. Плюс в спектакль мы добавили несколько эпизодов из повести самого Куприна.

Сложнее всего было выбрать музыкальное сопровождение. Музыка Вертинского создавала ощущение ретро-стилистики. Я переслушал разные варианты композиций Вертинского, вплоть до Бориса Гребенщикова. А однажды услышал «Хоронько-оркестр» и понял: вот оно!

Дмитрий Хоронько сразу придал сценическому решению «Ямы» современную атмосферу.

«Клиника»: лирические галики, фобики и маниакалики (2001)

Интерактивное шоу, в котором театральная клоунада соседствует с мистическим гротеском и неудержимой импровизацией — общением со зрительным залом. Сюжет прост. Есть пациенты, которые страдают, есть врачи, которые их лечат, и есть место, в котором это происходит — клиника. Ритуально-танцевальные действия на некоторое время облегчают маниакально-бредовое состояние всех «больных»: и на сцене, и в зале.

— В 2001 году была театральная олимпиада в Москве, а внутри нее проходила школа уличного театра, которую проводил известный клоун, мим и актер Вячеслав Полунин. Нам повезло: я вышел на него, и мы договорились во всем этом принять участие.

Наш коллектив почти на месяц уехал в Москву. Ребята прошли несколько мастер-классов, посмотрели лучших клоунов того времени, поучаствовали в спектаклях итальянцев, японцев и настолько впитали в себя это ощущение клоунского театра, что когда мы вернулись в Челябинск, то всего за три недели собрали «Клинику» и повезли ее на фестиваль в Тюмень. Это был такой отзвук театральной олимпиады.

У «Клиники» было очень много вариантов. Может быть, за счет этого она так долго и живет. Она постоянно меняется. И если первые постановки были бесшабашные и клоунские, то сейчас возникают ностальгические моменты. Четче прослеживается тема России, того, что происходит в стране.

Чем дальше, тем больше спектакль становится более, что ли, печальным. Но и более глубоким. Это наш главный долгожитель. Мы его не часто играем, потому что он требует сбора всех «стариков», а это всегда сложно.
За все время существования «Клиники» у нее было 15 или даже 20 финалов. Первые годы каждое новое пространство диктовало новую концовку.

Последний финал — это возврат в детство, к истокам. Все-таки человек никогда не должен забывать, откуда он родом, где его корни.

«Калифорнийский душ», Хорас МакКой (2006)

1938 год. Штаты все еще в «депрессивном» состоянии, а Калифорния танцует на износ. Победившей паре обещана денежная премия и возможность прославиться. Это состязание на выносливость стало проверкой истинных человеческих ценностей — любви, дружбы, взаимопомощи. В погоне за призраком успеха и славы одни теряют любовь и достоинство, а другие — жизнь. По пьесе Хораса Маккоя «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?».

— Этот спектакль возник из желания найти такой материал, который можно было бы максимально пластически реализовать на сцене. А в центре этой истории танцевальный марафон, непрерывное движение. Это и привлекло.

Мы его года четыре играли, пока один из актеров, Глеб Кудрук, не ушел полностью в науку, начал писать диссертации. Но эта история продолжает жить во мне. Может быть, я когда нибудь к ней вернусь. Потому что иллюзии (в спектакле связанные с Голливудом), с одной стороны, помогают жить, а с другой, когда мечта перерастает в неосуществимую иллюзию, она мешает по-настоящему реализоваться в жизни.

«Двое на качелях», Уильям Гибсон (2007)

Все начинается с предложения переспать. Режиссер Владимир Филонов совместил наивность и сентиментальность, человеческое тепло и доброту, стилизовав спектакль под быт Америки 60-х годов прошлого века. Только заканчивается все мелодраматическим расставанием.

— «Двое на качелях» — пьеса, которую я давно мечтал поставить. Когда я поступил в студию «Манекен», а тогда еще студенческий театр «Манекен», первой моей самостоятельной работой стали сцены из этого произведения. Всегда хотелось к ней вернуться.

Кстати, когда я ее делал, то не совсем понимал, что за корнишоны едят герои. Поскольку они у нас тогда не продавались, мне они представлялись чем то наподобие чернослива. Уже потом Анатолий Афанасьевич (Морозов, основатель «Манекена». — Прим. ред.) объяснил мне, что это такое.

«Женщина. Сказки» (2007)

Спектакль о женщинах, про женщин, глазами женщин… и мужчин. Новейшие исследования в области географии женского тела, химии сердечных тайн, астрологии женских дум, биологии, болтологии и фьючерологии загадочной женской души.

— У «Женщин. Сказки» тоже было несколько вариантов, потому что спектакль построен из этюдов на тему «мужчины пытаются разгадать загадку женщин и их сказки». В его основе нет драматургии. Исходным толчком послужила пьеса Марии Рыбкиной «Сказки женщин», но когда мы поставили спектакль, то от пьесы ничего не осталось, кроме названия.

Первые варианты «Женщин. Сказки» подразумевали диалоги: мужчины у нас читали стихи. Но ушел человек, читающий стихи, и эпизод выпал. Так спектакль стал бессловесным.

Вообще, изменения в спектаклях чаще всего связаны с тем, что люди взрослеют и уходят, ведь театр у многих не основная профессия. Кто то уходит на телевидение, кто то на завод. Многие уезжают — например, в Петербург. Такова жизнь.

«Свифт», Григорий Горин (2012)

«Вы пишете, что я мизантроп. Что ж, может быть и так. Во всяком случае, у вас есть шанс в этом убедиться. Приходите, будем размышлять!». По пьесе Григория Горина «Дом, который построил Свифт».

— «Свифта» мы поставили буквально три года назад, но быстро сняли: ушел исполнитель главной роли. Вообще у нас часто так происходит: когда уходит главный актер, мы практически всегда снимаем спектакль.

Мне драматург Горин очень нравится своей иронией, театральностью, не зря они с Марком Захаровым составляли такой мощный дуэт. И пьеса мне нравится, а телефильм, который по ней сделал Захаров, не очень.

Это единственная, на мой взгляд, его картина, которая не очень сложилась. Поэтому мы подумали: а почему бы не попробовать тот же материал сделать по-своему. Понятно, что после захаровского «Обыкновенного чуда» по Евгению Шварцу пьесу практически невозможно ставить, настолько здорово фильм сделан. А тут мы попробовали на сцене воплотить сюжет, согласно которому английский писатель Джонатан Свифт построил дом, в котором реальность слилась с вымыслом, ожили персонажи книг.

Особенно для меня была важна история с лилипутами. Нужно было понять, как они живут, существует. Также интересна была история стражника, в котором вдруг просыпается совесть. Пьеса очень сильная и, как мне кажется, практически не реализованная в театре.

P.S. 20 февраля студия «Манекен» покажет отрывки из будущих спектаклей. В производстве две работы: «Сказка» по Владимиру Набокову, которую ставит Владимир Филонов, и спектакль-вербатим, построенный на монологах реальных людей. Им занимается Юлия Терехина («Мамататадедатетка и я»,