Режиссер Георгий Параджанов рассказал челябинцам, почему он ненавидит телевизионщиков и любит кладбища

Однако не меньшим по значимости событием стал показ другой его работы в киноцентре Оболенского — 40-минутной полудокументальной ленты «Я — чайка!» о трагической судьбе советской актрисы Валентины Караваевой. Она успешно дебютировала в фильме Юлия Райзмана «Машенька» в 1943 году. Уже в 21 год была награждена Сталинской премией. Но после автомобильной катастрофы актриса не смогла играть ни в театре, ни в кино: страшный шрам от уха до подбородка перечертил ее лицо.

Трагедия на кинопленке

Назвать это документалистикой в чистом виде сложно, так как большая часть видео — это кадры, снятые самой Валентиной Караваевой у себя дома, в крохотной однокомнатной квартире. На протяжении 35 лет она становилась напротив включенной камеры и исполняла роль то Нины Заречной, то Анны Карениной, а потом там же, дома, на проекторе отсматривала это видео.

После ее смерти (а умерла она в полном забвении и была обнаружена соседкой, которая забеспокоилась, когда за стеной перестал звучать уже ставший привычным заунывный голос) о существовании кинопленки узнал Георгий Параджанов. И решил во что бы то ни стало заполучить это кинематографическое свидетельство жизни Валентины Караваевой. Пробравшись в никому не нужную и никем не охраняемую квартиру, среди съеденных молью шуб он нашел то, что искал, — 5 тысяч метров кинопленки. Часть из этого материала была оцифрована и легла в основу документальной ленты, которая была показана на 57-м Венецианском фестивале и вошла в число 20 лучших документальных картин 2000 года.

О дальнейшей судьбе фильма, а также о судьбе самого Георгия Параджанова мы поговорили с ним лично. Человек этот, мягко говоря, неоднозначный. Эмоциональный, горячий, живой, громкий, как и подобает грузинам. С высокой самооценкой и большой любовью к себе, о чем он не стесняется говорить вслух. Воспитанный бабушкой и прошедший «уличную» школу жизни, он в то же время имел возможность лично общаться с Андреем Тарковским, Тонино Гуэррой, Габриэлем Маркесом и другими выдающимися деятелями искусства прошлого века.

Во время творческой встречи на кинофестивале Георгий Параджанов с нескрываемой досадой признался, что ему не по душе ярлык «племянник Сергея Параджанова» и, не смягчая, он не единожды заявлял о том, как он его, дядю, ненавидит. Но, думается мне, есть в этом большая доля лукавства.

Беседа после беседы

— Вам ближе документальное или художественное кино?

— Я не люблю документальное кино. У меня есть свой стиль, который я придумал сам. В основе его лежит магический реализм. Я был воспитан на этом. Я все это впитал с детства. Поэтому это идет из сердца. При этом я не понимаю социальное кино. Я не говорю, что оно хорошее или плохое. Оно мне просто не интересно. Я снимаю только то, что хочу и как хочу. По-другому не умею. Но потому у меня нет и ни одной проходной картины.

— Какова судьба фильма «Я — чайка!» в России?

— Его нагло разворовали. Пленка принадлежит только мне, поэтому, если вы видели эти кадры где-то еще, в Интернете или по телевидению, знайте, что это вырезки из моего фильма. Из-за этого я разругался с НТВ, будь проклято это телевидение. Они сначала тебя приглашают, обласкивают, угощают тортом с чаем. А потом я обнаруживаю, что они порезали мою картину и выпустили в эфир с титром: «Эти кадры впервые показаны на телевидении». И подобных случаев было много. Но, с другой стороны, это даже хорошо, потому что благодаря этому Валентина Ивановна получила вторую жизнь.

— Почему она вернулась в СССР, после того как вышла замуж за английского разведчика и покинула родную страну?

— Валентина Караваева тосковала по родине и вернулась, хотя понимала, что здесь она никому не нужна. Муж отпустил ее, дав с собой яд, который она в итоге и выпила. Но организм не принял слишком большую дозу, и ее удалось спасти. Правда, в институте Склифосовского так и не определили, что это была за отрава… Еще один интересный факт: 2 миллиона долларов, завещанные ей мужем, Валентина Караваева отдала государству. А выживала она за счет озвучивания зарубежных фильмов и поддержки союза киноактеров.

— Вам не приходила мысль снять художественный фильм о судьбе Валентины Караваевой?

— Мне много раз предлагали такую возможность. И я знаю, что, попади эта история в руки американцам, они бы давно сделали из этого блокбастер. Но я наотрез отказываюсь от подобных проектов. На роль Валентины Ивановны мне предлагали Марину Влади, Чулпан Хаматову, Инну Чурикову. Но какое отношение они имеют к Валентине Караваевой? Это актриса совершенно другого уровня! Я бы сделал фильм о ней только с Анной Маньяни. Но Анны Маньяни нет, поэтому и фильма не будет.

— Что нужно сделать, чтобы стать хорошим режиссером и занять свое место в ряду профессионалов?

— Для этого у человека должна быть сильная биография и судьба. Необязательно быть племянником Сергея Параджанова, хотя это и играет важную роль. Но ведь и я не в Париже родился, а в Тбилиси. Я был дитя улиц, меня воспитала бабушка. В детстве я ходил с ножом, дрался с курдами, отбивался от угрожавших мне грузин. Потом так получилось, что я потерял всех своих близких. Я вынес из своего дома в Тбилиси все гробы, какие мог. А мой брат потом этот дом продал без моего ведома. При этом на моих глазах проходили судьбы великих людей ХХ века, которые дружили и общались с дядей. Без маски, без игры. Я слышал их разговоры, с кем-то общался, и это было для меня большим институтом, чем если бы я сидел на лекциях и слушал всякую дребедень.

— Что бы вы посоветовали начинающим режиссерам, особенно живущим далеко не в столичных городах?

— Я не совсем понимаю это разделение на столицу и провинцию. Не надо умалять ничье достоинство. Дело не в том, где ты родился, а в том, можешь ли ты понять мир, почувствовать его. Если ты не умеешь чувствовать, живи ты хоть на Луне, ты ничего интересного не увидишь. Нигде и никогда. Это закон. Также нужно помнить, что фальшивка и нечестность видны за секунду. Художник должен видеть то, что не видят другие люди. При этом ты не имеешь права назидать. Искусство не назидает. Оно ставит вопрос. И необязательно дает на него ответ. Нужно обладать своими принципами. Но при этом не быть самодуром.

— Александр Сокуров по прибытии посетил цех «Высота 239» на одном из челябинских заводов. Вам интересно посмотреть в Челябинске какие-то места?

— Это прекрасно. Может, он искал натуру для будущего фильма. Это должен делать каждый режиссер. Мой дядя, к примеру, когда приезжал в новый город, шел на базар тряпки смотреть, такая у него была странность. Кшиштоф Кесьлевский ходил в музеи, Анджей Вайда — в супермаркеты. Я обожаю ходить на кладбища, смотреть землю, склепы, надгробия, которые порой бывают совершенно сюрреалистическими. Там я могу найти необычные образы. А еще я хотел бы сходить у вас в церковь.