Пустые стулья. Пьеса классика театра абсурда Эжена Ионеско в челябинском театре «Манекен»
14 Ноября 2016
На сцене щебечут, порхают, играют с водой и колышут крылышками ангелы. У них важная задача — не дать соскучиться старику и старухе, доживающим свое последнее время в пустом доме на острове среди океана.
Чтобы страхи и одиночество не опустошили эту совсем прозрачную истончившуюся ткань жизни, режиссер придумал поселить людей и ангелов вместе. Они видят, даже осязают друг друга. Ангелы – как напоминание об ушедших родных душах. О тех, что были и никуда не канули. И за одно это намерение утешить и пожалеть героев этой вполне себе жесткой пьесы я сразу и всей душой полюбила режиссера Владимира Филонова. А следом и артистов, таких беззащитных перед публикой в этом спектакле, очень сложном и полном подтекстов.
Драматургия абсурда
В 1950–х годах публика в Париже покатывалась от хохота над издевательствами драматурга по поводу ничтожных обывательских амбиций в его новой пьесе «Стулья». Персонажам возбранялось связно говорить на сцене. Текст ролей рассыпался как горох, и лишь отдельным репликам было позволено вдруг возникнуть, поманить каким-то нездешним смыслом и пропасть, будто раствориться в общем «торжестве бессмысленного над разумным». Ионеско не желал рассказывать истории, он создавал некие пространственные сценические конструкции, внутри которых поселял жалких в своем ничтожестве героев.
Нельзя же назвать сюжетом в общепринятом смысле слова ожидание и съезд гостей, которым Старик собирается сообщить некую весть. Весть эта кажется Старику очень важной, средоточием и смыслом всей его жизни. На самом деле и гости, и весть лишь призраки во тьме. Старик со Старухой выносят на сцену все новые и новые стулья, пока они не заполонят все пространство сцены. Речи Старика, общающегося с воображаемыми гостями, становятся все бессвязнее. Финал пьесы — самоубийство стариков. Они бросаются в воду. И поскольку реальность пьесы абсурдна, это совсем не страшно. Это лишь обозначение конца жизни, лишенной смысла.
Но, как вы понимаете, в России драматургия абсурда может иметь свои приключения и самые неожиданные последствия. Тем более в таком театре, как обожаемый своими зрителями челябинский «Манекен». Феномен этого театра давно не дает мне покоя. Как он сохраняет свою публику и постоянные аншлаги? Из поколения в поколение, как бы «по наследству,» передается эта любовь к небольшому уютному залу, каким-то не по-актерски симпатичным лицам, интеллигентным администраторам, какое-то неистребимое желание говорить с людьми со сцены о серьезных вещах и со своей интонацией. Ну вот зачем театру сегодня Ионеско? Ведь ни с какой стороны не кассовое это предприятие.
А чего стоит гениальная сценическая идея галдящей толпы, обозначенная пустыми стульями? А возможности авангардного театра размышлять сразу обо всем — о власти, семье, Боге? И, что называется, ловите смыслы, кто умеет…
Кресло императора
А кто не очень готов, посмотрите на то, чего еще не видели. И вообще, какая там Старуха, какой Старик? В спектакле Владимира Филонова это просто дети, примерившие на себя возраст, как бабушкину ночную рубашку. «Представьте себе, что вам уже девяносто лет, — как будто говорят артисты зрителям. — Как это будет? Кто будет с вами рядом?» И оказывается, что рядом будет жена, обожающая своего супруга. Она будет говорить ему: «...Умница моя, моя деточка». А Старик в ответ будет капризничать и ждать в гости весь мир, чтобы поговорить с этим миром о разных вещах.
Артист Александр Березин никаких старческих синдромов не обнаруживает в своем герое и даже от одиночества не страдает. Он, как зеркало, отражает мир, быстро несущийся мимо. Да и сам он постоянно в движении. Пожалуй, он похож на движущийся автомобиль, веселый, комфортный и симпатичный. Мне показалось, что несколько затянулась его беседа с креслом императора. Власть, по трактовке режиссера, лишь одна из тем, волнующих героя. И может быть, не самая главная.
Я дважды посмотрела премьерный спектакль, чтобы увидеть двух исполнительниц роли Старухи. Кстати, спектакль имеет авторское название. В афише он значится как «В хорошую погоду видна луна». И эту хорошую погоду умеют создать обе исполнительницы. Наталья Кирич (весь зрительный зал сразу прошелестел, опознав ее как Гончарову. Вообще у меня создалось впечатление, что «чужие» в этот театр не ходят). Актриса вступает в эту игру как настоящий, временами даже старший партнер. Она, безусловно, хозяйка этого дома, ее даже ангелы чуть-чуть опасаются. Своего «маршала лестничных маршей» (Старик , если попросту, был просто привратником) она знает как облупленного, но ведет себя мягко, с достоинством и любовью. Ирина Березина пока менее ровна в роли. Она иногда позволяет себе выход в более острую театральность. Иногда остается просто любящим «эхом» своего мужа. Роль явно еще в работе и может принести много сюрпризов в творческую биографию актрисы.
Торт с вишенкой
Меня немного озадачило то, что в зрительном зале мало смеются. Ведь Ионеско европейской критикой признан как мастер создания комических персонажей. Он не добр по отношению к ним, но насмешлив, ироничен, часто даже саркастичен. Режиссер так нежен со своими стариками, так уверен, что они заслужили жизнь райскую, что всякую жестокость отвергает и создает на сцене этот самый рай для родных людей. Может быть, в России это объяснимо. Мы не готовы смеяться сегодня над своими стариками. Ведь те, кому сегодня девяносто, как героям спектакля, пережили страшную войну и уцелели чудом. Они для нас не обыватели, чья жизнь не имеет смысла. Поэтому в финале спектакля старики, взявшись за руки, уходят в светлый мир покоя и достатка, где качаются себе в креслах и пьют чай. А изумительно красиво загримированный персонаж выносит и ставит в центре сцены детскую лошадку. На которой с удовольствием располагается малюсенький ребенок. Такая совсем вкусная «вишенка на торте». В любом другом месте я бы, наверное, поморщилась от этого явного режиссерского желания «сделать зрителям красиво». Но на этом сложном спектакле зрители это заслужили.
И еще одно. «Манекен» не притворяется богатым или бедным театром. Он очень естествен в своих художественных средствах. Толстые шерстяные носочки очень трогательны на ногах ангелов. Все костюмы, грим, бутафория (чего стоит этот замечательный старинный ингалятор, которым пользуется Старик) восхищают своей уместностью. Актеры не играют в профессию, они стараются быть предельно искренними и наполненными. Именно эта предельная доброжелательность по отношению к зрителю, режиссерское доверие к ним и делают погоду в этом театре.
Драматургия абсурда
В 1950–х годах публика в Париже покатывалась от хохота над издевательствами драматурга по поводу ничтожных обывательских амбиций в его новой пьесе «Стулья». Персонажам возбранялось связно говорить на сцене. Текст ролей рассыпался как горох, и лишь отдельным репликам было позволено вдруг возникнуть, поманить каким-то нездешним смыслом и пропасть, будто раствориться в общем «торжестве бессмысленного над разумным». Ионеско не желал рассказывать истории, он создавал некие пространственные сценические конструкции, внутри которых поселял жалких в своем ничтожестве героев.
Нельзя же назвать сюжетом в общепринятом смысле слова ожидание и съезд гостей, которым Старик собирается сообщить некую весть. Весть эта кажется Старику очень важной, средоточием и смыслом всей его жизни. На самом деле и гости, и весть лишь призраки во тьме. Старик со Старухой выносят на сцену все новые и новые стулья, пока они не заполонят все пространство сцены. Речи Старика, общающегося с воображаемыми гостями, становятся все бессвязнее. Финал пьесы — самоубийство стариков. Они бросаются в воду. И поскольку реальность пьесы абсурдна, это совсем не страшно. Это лишь обозначение конца жизни, лишенной смысла.
Но, как вы понимаете, в России драматургия абсурда может иметь свои приключения и самые неожиданные последствия. Тем более в таком театре, как обожаемый своими зрителями челябинский «Манекен». Феномен этого театра давно не дает мне покоя. Как он сохраняет свою публику и постоянные аншлаги? Из поколения в поколение, как бы «по наследству,» передается эта любовь к небольшому уютному залу, каким-то не по-актерски симпатичным лицам, интеллигентным администраторам, какое-то неистребимое желание говорить с людьми со сцены о серьезных вещах и со своей интонацией. Ну вот зачем театру сегодня Ионеско? Ведь ни с какой стороны не кассовое это предприятие.
А чего стоит гениальная сценическая идея галдящей толпы, обозначенная пустыми стульями? А возможности авангардного театра размышлять сразу обо всем — о власти, семье, Боге? И, что называется, ловите смыслы, кто умеет…
Кресло императораА кто не очень готов, посмотрите на то, чего еще не видели. И вообще, какая там Старуха, какой Старик? В спектакле Владимира Филонова это просто дети, примерившие на себя возраст, как бабушкину ночную рубашку. «Представьте себе, что вам уже девяносто лет, — как будто говорят артисты зрителям. — Как это будет? Кто будет с вами рядом?» И оказывается, что рядом будет жена, обожающая своего супруга. Она будет говорить ему: «...Умница моя, моя деточка». А Старик в ответ будет капризничать и ждать в гости весь мир, чтобы поговорить с этим миром о разных вещах.
Артист Александр Березин никаких старческих синдромов не обнаруживает в своем герое и даже от одиночества не страдает. Он, как зеркало, отражает мир, быстро несущийся мимо. Да и сам он постоянно в движении. Пожалуй, он похож на движущийся автомобиль, веселый, комфортный и симпатичный. Мне показалось, что несколько затянулась его беседа с креслом императора. Власть, по трактовке режиссера, лишь одна из тем, волнующих героя. И может быть, не самая главная.
Я дважды посмотрела премьерный спектакль, чтобы увидеть двух исполнительниц роли Старухи. Кстати, спектакль имеет авторское название. В афише он значится как «В хорошую погоду видна луна». И эту хорошую погоду умеют создать обе исполнительницы. Наталья Кирич (весь зрительный зал сразу прошелестел, опознав ее как Гончарову. Вообще у меня создалось впечатление, что «чужие» в этот театр не ходят). Актриса вступает в эту игру как настоящий, временами даже старший партнер. Она, безусловно, хозяйка этого дома, ее даже ангелы чуть-чуть опасаются. Своего «маршала лестничных маршей» (Старик , если попросту, был просто привратником) она знает как облупленного, но ведет себя мягко, с достоинством и любовью. Ирина Березина пока менее ровна в роли. Она иногда позволяет себе выход в более острую театральность. Иногда остается просто любящим «эхом» своего мужа. Роль явно еще в работе и может принести много сюрпризов в творческую биографию актрисы.
Торт с вишенкой
Меня немного озадачило то, что в зрительном зале мало смеются. Ведь Ионеско европейской критикой признан как мастер создания комических персонажей. Он не добр по отношению к ним, но насмешлив, ироничен, часто даже саркастичен. Режиссер так нежен со своими стариками, так уверен, что они заслужили жизнь райскую, что всякую жестокость отвергает и создает на сцене этот самый рай для родных людей. Может быть, в России это объяснимо. Мы не готовы смеяться сегодня над своими стариками. Ведь те, кому сегодня девяносто, как героям спектакля, пережили страшную войну и уцелели чудом. Они для нас не обыватели, чья жизнь не имеет смысла. Поэтому в финале спектакля старики, взявшись за руки, уходят в светлый мир покоя и достатка, где качаются себе в креслах и пьют чай. А изумительно красиво загримированный персонаж выносит и ставит в центре сцены детскую лошадку. На которой с удовольствием располагается малюсенький ребенок. Такая совсем вкусная «вишенка на торте». В любом другом месте я бы, наверное, поморщилась от этого явного режиссерского желания «сделать зрителям красиво». Но на этом сложном спектакле зрители это заслужили.
И еще одно. «Манекен» не притворяется богатым или бедным театром. Он очень естествен в своих художественных средствах. Толстые шерстяные носочки очень трогательны на ногах ангелов. Все костюмы, грим, бутафория (чего стоит этот замечательный старинный ингалятор, которым пользуется Старик) восхищают своей уместностью. Актеры не играют в профессию, они стараются быть предельно искренними и наполненными. Именно эта предельная доброжелательность по отношению к зрителю, режиссерское доверие к ним и делают погоду в этом театре.
Поделиться
