Артур Соломонов: «Театр преображает и даже деформирует тех, кто в нем служит»

Оба раза Артур Соломонов выходил к публике не один, а в сопровождении первого заместителя министра культуры Челябинской области Григория Цукермана, который вспомнил свое актерское прошлое и прочитал отрывки из романа и пьесы. Событие, по словам самого Артура Соломонова, беспрецедентное. Подобные презентации проходили и ранее, но с участием актеров и режиссеров, среди которых Максим Виторган, Алексей Девотченко, Павел Любимцев, Кирилл Козаков, Антон Кукушкин и многие другие.

Первое издание романа «Театральная история» увидело свет в 2013 году. За первую неделю продаж книга вошла в список бестселлеров и в течение трех месяцев держалась в десятке самых востребованных художественных произведений на русском языке. Презентации романа прошли не только во многих городах России, но и за границей — в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Вене, Цюрихе. Два месяца назад вышло третье издание романа. А пьеса «Благодать» получила приз на международной биеннале современной драматургии, где было представлено более 500 пьес из разных стран.

В личной беседе мы поговорили с Артуром Соломоновым о том, почему «Театральная история» шире, чем роман только о театре, много ли сегодня цензуры в культуре и какова судьба провинциальных театров.

Между любовью и ненавистью

— Как появилась идея романа «Театральная история» и как она воплотилась в жизнь?

— Театром я занимаюсь, можно сказать, с детства: переиграл немало ролей в театральной студии. Слава богу, хватило ума понять, что актерского таланта у меня нет. (Улыбается.) В 17 лет я поступил в ГИТИС на театроведческий факультет и там познакомился с режиссерами и актерами, которые сейчас определяют облик современного театра. Тогда они, как и я, были студентами. Как вы понимаете, опыт наблюдений за ними не прошел даром. Потом я работал театральным обозревателем в разных изданиях, и мои профессиональные и дружеские связи с людьми театра крепли. Поэтому, когда я понял, что хочу написать что-то большее, чем рецензии и колонки, вопрос о выборе темы даже не стоял. Прежде чем взяться за роман, я ушел с телеканала «Культура» и из журнала The New Times. Занимать две руководящие должности в течение нескольких лет — ноша не из легких. Я уволился с обеих работ и уехал в Индию, где на пятый, кажется, день начал писать роман, который впоследствии назвал «Театральная история».

— В рецензиях на ваш роман встречается мысль о том, что это книга не только и даже не столько о театре, сколько о жизни вообще. Это так? Что лично вы хотели сказать «Театральной историей»?

— Когда роман стал разрастаться и появились такие герои, как олигарх, журналист, священник, стало очевидно, что эта история не только театральная. Действительно, после выхода книги появились рецензии, в которых говорилось, что театр в романе показан как модель современного общества. Я не очень сопротивлялся такой интерпретации. (Смеется.)

— Помимо представителей театрального мира в романе появляется еще один «персонаж» — церковь в лице священника. Почему вы решили ввести этот сюжет?

— Все темы, касающиеся церкви или религии, неизбежно претендуют на глубину. Театр же, если смотреть поверхностно, это такое легкое, разудалое искусство. Но это совершенно не так. Театр способен потрясать до глубины души. Он преображает и даже деформирует тех, кто в нем служит. Меня интересовал религиозный или, иными словами, сектантский элемент, который существует в любой серьезной театральной труппе. Театр ведь вышел из ритуала. Поэтому в романе появился священнослужитель, который хочет вернуть театральное искусство к истокам. Мне важен не сатирический посыл в изображении этого персонажа (хотя он в романе тоже есть), а соприкосновение мировоззрений, типов личности — режиссера и священника. Их яростная борьба друг с другом подразумевает и определенную близость между ними.

— Чего в вашем романе больше — любви или ненависти к театру?

— Театр — самое близкое к жизни искусство. Поэтому вопрос о том, чего во мне больше — любви или ненависти к театру, — это, по сути, вопрос о моем отношении к жизни. А оно сложное. (Смеется.) Когда ты кого-то или что-то очень хорошо знаешь — человека или даже вид искусства,  ты не можешь его беззаветно, слепо любить. Но и ненависти к театру во мне, конечно же, нет. У меня (а как иначе?) прошла пора влюбленности, появился трезвый взгляд. Но именно театр показал мне, что такое настоящий талант и настоящее творчество. Я очень много узнал и почувствовал в театре и постарался передать в романе и свою благодарность, и неизбежную для столь длительных отношений иронию.

«Отцензурируйте нас!»

— Насколько сегодня сильна цензура в России по отношению к деятелям культуры, гуманитариям?

— Нередко приходится слышать рассуждения парадоксальные и комичные: мол, выдающееся советское кино и театр возникли благодаря цензуре, так не пора ли вернуть ее, чтобы вместе с контролем вернулось и великое искусство? Но сегодня руководители культуры не в силах предложить никакой стратегии развития и прикрывают некомпетентность угрозами. Блистательная ведь идея: давайте мы вас будем сурово контролировать, а вы в ответ создадите нам выдающиеся произведения. Логики здесь ни на грош. Зато чиновники от культуры становятся соучастниками художественного процесса только лишь благодаря тотальному контролю над деятелями искусства. Но ради справедливости надо сказать, что нередко требования суровой цензуры раздаются из стана деятелей искусства. Этот крик: «Отцензурируйте нас!» — один из самых трагикомичных криков сегодняшнего дня.

Однако министерских чиновников нельзя красить в один цвет. И в этом я убедился в Челябинске. Заместитель министра культуры Григорий Цукерман предложил публично прочесть главы из «Театральной истории» и сцены из пьесы «Благодать». И сделал это замечательно! Вот такой смелый, нетривиальный творческий поступок одного из руководителей министерства. Так что жизнь, как всегда, оказалась сложнее наших о ней представлений.

— В каком состоянии сегодня находятся театры небольших городов, если сравнивать их со столичными? Да и вообще, что бы вы сказали о месте и роли театра сегодня?

— Столичные театры «питаются» региональными. Многие выдающиеся актеры и режиссеры приехали в Москву из небольших городов: Всеволод Мейерхольд — из Пензы, Владимир Немирович-Данченко — из Тифлиса, Юрий Любимов — из Ярославля, Анатолий Эфрос — из Харькова. Да и сегодняшние театральные деятели тоже кто откуда: Кирилл Серебренников — из Ростова-на-Дону, Иван Вырыпаев — из Иркутска... Конечно, в Москве театральный уровень выше, но это не преимущество конкретного города и его жителей, это преимущество центра, куда постоянно прибывают лучшие силы. Это проблема и даже беда России, что у нас настолько централизованное государство. И в культурном плане тоже. Мне кажется, в такой огромной стране, как наша, помимо Москвы, Санкт-Петербурга и еще пары городов, должны быть и другие центры культурной жизни. Хотелось бы, чтобы началась децентрализация в этом плане. По количеству одаренных людей, по крайней мере в театральном отношении, мы не уступаем ни одной стране мира. Вот, например, мои недавние впечатления. На фестивале «Ночь в театре» в Озерске я посмотрел великолепное выступление «Трио «Трое», а незадолго до этого на Камчатке увидел двух прекрасных актеров — Алексея Высторопца и Вадима Бондаренко. Но не всегда бывает, что актеры могут применить свой талант там, где родились. Потому стратегическая задача для министерства — не отдаваться беззаветно цензуре, а создавать все условия для одаренных артистов и режиссеров, не заставлять их концентрироваться в одном-двух городах огромной страны, конкурировать и в итоге задыхаться.

Если говорить о театре вообще, то выживет, на мой взгляд, тот театр, который не будет видеть себя частью «сферы досуга». Как только театр вступает в конкуренцию с кино (в его развлекательном варианте) и другими видами развлекательного искусства, он тут же проигрывает. Задача театра — покинуть территорию досуга, куда он пытается беззаконно и безнадежно проникнуть, и снова стать самим собой. Но у нас, вопреки всем проблемам и трудностям, есть немало хороших коллективов, есть и выдающиеся режиссеры. Так что период мы сейчас переживаем отнюдь не печальный. У русского театра такая мощная корневая система, настолько богатое прошлое, что хотя бы это дает шанс не без оптимизма смотреть в будущее и наслаждаться редкими, но восхитительными спектаклями, которые сегодня идут на наших сценах.