Архивные детективы. В Челябинске хранятся документы, в которых люди росчерком пера меняли ход истории

В поход с Колчаком?

…В небольшом зале ОГАЧО по ул. Васенко, 45 на старинном, еще дореволюционном столе стоит не менее старинный самовар, из которого сто лет назад архивариусы пили чай. Над ним отбивают время такие же вековые настенные часы, перед столом — кожаное кресло, принадлежавшее, правда, обкому ВКП(б). На столе лежат орудия труда архивистов разных поколений: мыло, льняные полотенца с казенным штемпелем, счеты, арифмометр, перфокарты, старинная пишущая машинка «Континенталь»…

Увы, но сегодня в фондах ОГАЧО сохранилось лишь 47 тысяч дореволюционных документов. Для сравнения: в соседнем Оренбурге, который некогда был губернским городом, архив хранит 300 тысяч документов, в Томске (тоже некогда губернской столице) — 200 тысяч. Среди сохранившихся в Челябинске — ревизские сказки, клировые ведомости, брачные обыски, исповедные росписи, образчик подлинного письма Демидова своим приказчикам с совершенно изумительными литературными оборотами речи.

А вот подлинный раритет — лотерейный билет в пользу общественного попечения по улучшению быта питомцев. Речь идет не о собачках или кошках, а о брошенных малютках, подкидышах, как их тогда называли. Поскольку подбрасывали их еще грудными, то отдавали на вскармливание женщинам в деревню. С помощью таких лотерейных билетов деньгами помогали вскармливать бесприютных детей, проверяя при этом условия быта кормилицы.

Но у нас практически бесследно исчезли почти все документы от крупных предприятий города. Известно, что по чайному делу Челябинск занимал после Москвы второе место в России и в городе находились огромные чаеразвесочные — Губкина и Кузнецова, Колокольникова, Высоцкого и Попова, оборот которых исчислялся до 10 миллионов рублей в год. Однако сегодня в архиве документами не представлена ни одна челябинская чаеразвеска. Возможно, они отправились в ледяной поход с Колчаком…



Под крышей НКВД

До 1 июня 1918 года все документы принадлежали ведомствам, которые могли сделать с ними что угодно. Согласно декрету, подписанному Лениным в 1918 году, все документы были национализированы. Папки с грифом «Совершенно секретно» отражают непростое время — с 1939 по 1962 год.



— Именно в этот период архивы находились в ведении органов НКВД, — рассказывает главный археограф ОГАЧО Галина Кибиткина. — А самим архивистам было вменено в обязанность составление списков на неблагонадежных людей, в том числе на бывших священнослужителей и их детей, белогвардейцев и бывших жандармов. Составлялись такие списки и на иностранных специалистов, работавших на стройках Челябинска. Для органов НКВД они имели оперативное значение.

— Даже командировочным запрещалось приезжать в Челябинск, который считался закрытым городом, — говорит Кибиткина. — И не потому, что он был на военном положении, а потому, что жить было просто негде, да и питаться было нечем.

Часть экспозиции посвящена первому директору областного архива Николаю Чернавскому. В 1921 году он писал о том, что учтено 70 возов документов, принято лишь 50 возов, остальные 20 при перевозке потеряны по дороге...
Часть документов в витрине обожжена огнем. Архивисты задумались: когда же был пожар в Челябинске?

— Я нашла приказ, подписанный Чернавским, в котором «сторожихе объявляется выговор за то, что забыла потушить свечу», — цитирует архивариус. — Оказалось, что директор вечерами писал историю Челябинска, а свет отключали рано и он пользовался свечами. И вот однажды, уходя домой, он забыл затушить свечу. А виноватой оказалась сторожиха…

Здесь же выставлены его дневники с почерком, столь же неразборчивым, что и на рецептах врачей, его книга о прошлом Челябинска. Сохранились его письма во власть в 1938 году, где он отмечает, что нет выставочного и читального залов и архив вынужден отказывать исследователям. Единственным выходом является строительство специализированного здания.

Письма возымели действие, и позади часового завода (на месте, где сегодня размещается ТРК «КУБа») отвели землю, на которой под одной крышей должны были разместиться библиотека, музей и архив. Но не получилось. Другое место под эти учреждения отводилось за пединститутом. Но тут началась война, и вопрос отпал на долгие годы.

Под стеклом фотография, на которой затушевано одно из лиц, — печальный знак времени. Это директор областного архива Виктор Бухарин, красивый интеллигентный человек, которого 20 декабря 1937 года арестовали и уже в первый день 1938 года расстреляли.

— Попасть на работу в архив было очень сложно, — продолжает рассказ Кибиткина. — Проверяли до десятого колена, и нужно было быть кристально чистым во всех отношениях человеком.



Архив в храме

Многие из архивистов уходили на фронт и становились отнюдь не рядовыми бойцами. Так, начальник архивного отдела НКВД по Челябинской области Илья Макаров в годы войны был одним из руководителей контрразведки. Зав. секретным отделом, совсем еще молодая девушка Епифанова, по вечерам обучавшаяся в ОСОАВИАХИМе радиоделу, во время войны работала в радиоразведке при ставке главнокомандующего.

Тем, кто оставался, тоже было очень непросто: только в Челябинск было эвакуировано 75 архивов, которые надо было в кратчайшие сроки проверить и взять на учет. Неразбериха была страшная, все архивы находились в разных местах, помещений катастрофически не хватало. Эвакуированные сотрудники жили с семьями в самих архивах, где в каморках отгораживались простыней.



В 1941 году архиву дали в распоряжение церковь на Алом Поле. И в этих приделах, также отгороженных простынями, жили несколько семей архивистов. Но даже при такой тесноте тогдашний руководитель архива еще как-то умудрялся сдавать в аренду кусочки церковной площади. За это он был, конечно, наказан…

Уже в послевоенное время архивистам привалило счастье: им передали помещение бывшей котельной ферросплавного завода, которое реконструировали под архив. Но вот беда: сдали в эксплуатацию с большими недоделками. И главная из них — неукрепленный фундамент, из-за которого сюда стекались все ливневые воды, и все архивисты постоянно бегали с ведрами. Часть документов тогда, увы, пропала.

И лишь после 1962 года архив вошел в структуру облисполкома, получив свободу…

Кто съел челябинских собак?

Возведение нового здания архива на Свердловском проспекте можно считать настоящим детективом. Шло строительство 12 лет — с 1986 по 1998 год. Стройку постоянно замораживали. Между тем в ее защиту выступала общественность, писались передовицы в «Правде». Челябинцам говорили: «Вы там все с ума сошли? Какой архив?! В стране такое творится!»

И действительно, в советское время не хватало денег, но были материалы, в постсоветское время, то есть в 90-х, — наоборот. И чтобы добыть материалы, приходилось прибегать к сложнейшим схемам бартера: несколько тонн конфет обменивались на дерево, дерево — на трубы и лишь потом — на заветные кирпичи. Строили здание архива корейские рабочие. Им, как впрочем, и многим россиянам тогда, по три-четыре месяца не платили зарплату, и они бастовали, поскольку есть им было буквально нечего. В итоге все собаки в округе ими были съедены, и это тоже уже исторический факт.

О том времени напоминает распоряжение облисполкома о выделении мяса и риса, для того чтобы хоть как-то подкрепить корейских товарищей, которые должны закончить строительство архива. И они таки достроили его.

За все это сложнейшее десятилетие в стране больше не было введено ни одного специализированного здания архива, подобного челябинскому! Сегодня это красивейшее здание на Свердловском проспекте стоит на гостевом маршруте, возвышаясь над городом. По задумке, здание со всех сторон должны были украшать панно: на восточном фасаде — сюжет с основанием города, на южном — изображение трактора, на западном — Танкограда и, наконец, на северном — космоса. Правда, по сей день северная часть здания так и осталась незавершенной: не хватило денег…

700 мешков истории

О советской эпохе напоминает «Особая папка» с рассекреченными документами: о распределении в Челябинске прибывших в годы войны наркоматов СССР, о строительстве химкомбината «Маяк», о строительстве будущего Озерска, о заводе № 385 (будущего КБ имени Макеева в Миассе)...

Далее — 1991 год, когда опечатывают обком партии. Тогда же в архив на Васенко свезли 700 мешков партийных документов. И архив Челябинской области стал практически единственным в стране, кто взял на учет это уникальное наследство. А архивист Анна Арзамасцева, ныне покойная, совершила настоящий подвиг, в течение десяти лет описывая эти документы.



Сегодня здесь можно увидеть распоряжения директора Танкограда Исаака Зальцмана, «отца» советской атомной бомбы Игоря Курчатова, удостоверение секретаря обкома партии, позднее министра внешней торговли СССР Николая Патоличева с подлинной подписью Сталина.

А вот личные вещи народного губернатора Петра Сумина, шахматный набор «Петровский полк» со всеми узнаваемыми лицами его замов, изготовленный в Санкт-Петербурге к 10-летию его правления.



Заканчивается выставка кусочком стены, на котором оттиски подлинных автографов, отразившихся в местных документах: Сталина и Хрущева, Калинина и Брежнева, Бонч-Бруевича и Мариэтты Шагинян… Всего около 300 имен людей, иные из которых одним росчерком пера могли изменить судьбы людей и целых городов…