Сила земли. Почему археолог Иван Семьян живет не в Испании, а в Челябинске

Идея принадлежит руководителю центра исторических проектов «Археос» Ивану Семьяну, который надеется, что фестиваль станет шагом к созданию в нашем регионе полноценного археопарка. О том, что это такое и почему он нам совершенно необходим, Иван Андреевич рассказал в беседе с корреспондентом «ЮП».

Металл и камни

— С чего началось ваше увлечение исторической реконструкцией и как превратилось в профессию?

— Все идет из детства. Уже подростком я думал о том, что хочу быть археологом, и занимался реконструкцией, а когда поступил в Челябинский госуниверситет на кафедру дореволюционной истории России и писал свою первую курсовую, мой руководитель сказал, что работа у меня не историческая, а именно археологическая. Я перевелся на кафедру археологии, именно там появился интерес к бронзовому веку, и естественно, что когда мои интересы переместились в эту плоскость, я занялся реконструкцией именно этого периода. Начал изготавливать каменные наконечники стрел, лить медь и бронзу.

Что касается центра «Археос», то изначально он создавался для изготовления кованого археологического инструмента — трюэлей, которых нашим специалистам очень не хватало. На этой почве постепенно сформировался коллектив археологов, которым была интересна тема реконструкции палеотехнологий каменного и бронзового веков. Сейчас нашу деятельность можно условно разделить на три больших блока. Это собственно наука и публикации, научно-популярные и просветительские проекты, а также благотворительность. Мы несколько раз были участниками форума «Ученые против мифов», выступали на «Курилке Гуттенберга», были гостями программы Дмитрия Пучкова «Разведопрос», делали контент для документальных фильмов и натурные реконструкции для археологических площадок, в том числе в комплексе «Побладо Кантабро» в Испании. Мы проводим различные событийные мероприятия, такие как фестиваль «Пламя Аркаима» (совместно с заповедником). Сотрудничаем с благотворительным фондом «Воскресение», довольно долго вели бесплатную детскую школу экспериментальной археологии во Дворце пионеров, проводим живые уроки истории, где дети обязательно сами что-то изготавливают.

— Расскажите о самых интересных ваших реконструкциях, которыми вы особенно гордитесь.

— Предмет нашего особого интереса — археометаллургия. И есть такой момент, что на нашей территории археологи находят в основном прямые металлургические сопла для плавильных печей. Хотя, согласно экспериментальной модели, удобнее, когда эти сопла загнуты, как кран, поэтому обычно их такими и делают. Однако мы принципиально строим печи только с прямыми соплами, и у нас получается плавить там металл. То есть нам удалось найти такой угол, под которым поступающий в печь воздух направлен не в стенку тигля, а в руду.

Или взять, к примеру, каменные наконечники стрел. В археологии не всегда ставится вопрос, как именно предмет изготовлен. Ученый берет предмет и думает, зачем он был нужен, поэтому встречаются разные интерпретации. Но если мы начинаем самостоятельно делать наконечники, то становится понятно, что некоторые находки являются этапом их изготовления. Такие недоделанные наконечники находят очень часто, но долгое время они трактовались как какие-то другие изделия. Кроме того, чтобы довести наконечник до линзовидной формы со сложной ретушью, часто нужно металлическое жальце, и такие предметы тоже находят в раскопах, но раньше их считали, например, стрекалами для лошадей. Вот такие, можно сказать, открытия помогает сделать эксперимент.

В чужой шкуре

— А помогает ли он в целом составить представление о том, как жил человек в древности?

— Конечно, причем когда реконструкция для вас не хобби, а профессия и вы занимаетесь ею постоянно, она перестает вас развлекать и становится вынужденной повседневностью. Такой опыт у меня был в Крыму, где я четыре месяца каждый день плавил медь и делал наконечники для стрел. В такие моменты становишься, наверно, ближе всего к ощущениям древнего человека. И многое становится яснее: какая одежда удобная, а какая неудобная; как сделать печку, чтобы она работала несколько месяцев; какими камнями лучше перетирать ячмень в муку и т.д.

Поэтому европейский подход, где создаются постоянно действующие археопарки, очень правильный. Первый археопарк появился в Германии в 50-х годах — это было свайное поселение эпохи неолита. Постепенно археопарки стали процветать как новая форма экспонирования, где с детсадовского возраста людям прививается критическое мышление. Именно поэтому в Европе, в отличие от России или США, нет больших проблем с засильем псевдонауки.

Экспериментальная археология развивалась и в СССР, имела выдающихся специалистов, но не выделилась в отдельную специализацию. И как-то не сложилась такая форма экспонирования, как археопарки. Только сейчас они постепенно появляются, и я уверен, что со временем они станут постоянной практикой. Однако у нас есть проблема больших пространств, потому что Европа маленькая, там в каждом регионе есть такой живой музей, куда можно добраться за полчаса. А у нас свозить детей в «Аркаим» — это целая история. Кроме того, европейские археопарки поддерживает государство, потому что они интегрированы в программу школьного образования. В нашем случае они выживают за счет корпоративов, дней рождения и тому подобного, поскольку трудозатраты несопоставимы с выручкой от продажи билетов. Мы пытались проводить мероприятия совместно с разными этноцентрами, но каждый раз понимали, что наши цели противоположны. Нам принципиально воссоздать аутентичные предметы древности, хотя можно было просто купить в интернете костюмы индейцев, попрыгать и заработать столько же денег или даже больше. И арендодатели нам на полном серьезе говорили: «Почему у вас все так сложно? Давайте лучше Машу и медведя показывать или трех богатырей».

Держаться корней

— А публике-то вообще интересно то, чем вы занимаетесь?

— Людям интересно, социальный заказ есть. И некоторое время назад у нас даже была иллюзия, что если у нас будет своя земля, то это решит все проблемы. Мы купили участок под Челябинском, но поняли, что нам нужно в разы больше денег, чтобы все построить. И по этому поводу у нас есть особая грусть: во множестве мест мы создаем экспериментальные площадки, отовсюду нас зовут, а в Челябинске ничего по-настоящему глобального не делается. Хотя у города и региона есть мощный потенциал. У нас шикарный каменный век с фантастической наскальной живописью. У нас великолепный бронзовый век, который копают ученые со всего мира, и яркий период раннего железного века. У нас интереснейшее Средневековье, когда на Южном Урале сохранялся самый консервативный золотоордынский уклад, в то время как другие улусы испытывали влияние иных культур. Это очень интересно, это надо показывать, причем делать это нужно в самом Челябинске. Сейчас мы в этом направлении постепенно движемся. После «Пламени Аркаима» я был в Общественной палате, предложил идею, и ее поддержали. Возможно, в следующем году у нас получится провести такой фестиваль. Надеюсь, он положит начало созданию в городе полноценного археопарка.

— Такой парк вряд ли получится построить без поддержки государства. Как бы вы убедили власти в том, что он необходим?

— Прежде всего я считаю, что это очень имиджевая вещь. Потому что, откровенно говоря, у нас не так много классных мест, куда можно поехать. Но самое главное, у нас есть проблема с формированием челябинской идентичности. Обидно, что в мире масса мест, которые имеют гораздо более скромную археологию, но цепляются за какие-то аспекты своей истории, мифологизируют их, гордятся ими и используют для создания собственной идентичности. У нас ничего подобного, увы, не происходит, хотя, к примеру, есть 25 укрепленных поселений бронзового века, погребения с колесницами и бронзовым оружием. А ведь местная идентичность имеет в том числе экономическое значение, потому что она абсолютно точно сократит отток населения. У меня самого много таких друзей, кто уехал. Да и у меня всегда была возможность жить за границей, потому что мой отец — гражданин Испании. Но я живу здесь, и основная причина тому — я горжусь археологическим наследием нашего региона. Оно очень крутое и ни на что больше не похожее — ни на рыцарей, ни на Древнюю Русь, ни на римлян с греками. Реконструкция этих культур будет совершенно уникально выглядеть. А если мы будем знать, что история-то у нас великая, то поймем, что надо и самим ей соответствовать. И город у нас должен быть ого-го каким!