Реликвии Победы. Какие подарки отправляли челябинцы на фронт

Четвертушка и портянки

Самые первые подарки на фронт челябинцы стали отправлять уже через несколько дней после начала войны. А еще через полгода сбор подарков бойцам Красной армии в Челябинской области стал носить массовый характер.

Как рассказала «ЮП» главный археограф ОГАЧО Галина Кибиткина, инициатором этих сборов стал коллектив Челябинской ГРЭС. Первый эшелон в составе 43 вагонов с подарками из Челябинска на Северо-Западный фронт отправился уже в канун нового 1942 года. Воинам фронта было доставлено 6 млн 290 тысяч (!) подарков на сумму 16 млн рублей. Спустя некоторое время южноуральцы отправили воинам того же фронта еще пять эшелонов (более 300 вагонов) подарков.

По словам Галины Кибиткиной, в архивах Челябинской области сохранился документ, датируемый февралем 1943 года. Под патронажем Челябинского обкома ВКП(б) специально созданная областная комиссия разработала рекомендации по комплектованию подарков для бойцов, командиров и политработников Северо-Западного фронта ко Дню 25-й годовщины Красной Армии, предусмотрев семь вариантов посылок. В каждую входили до 16 наименований продуктов и предметов, в том числе 300 граммов колбасы, по 200 граммов конфет и пряников, четвертушка водки, около 300 граммов лука и даже теплые портянки. Среди прочего рекомендовались для сбора подарков папиросы или табак. Были в этих посылках и кисеты.

Дедушкин талисман

Он лежал на столе — затянутый шелковой ниткой, хотя и маленький, но важный такой, с каким-то достоинством…

— Это что за мешочек, дедушка?

— Это не просто мешочек, внученька, а кисет!

— А кисет — это что?

— В нем на войне хранили мы махорочку.

— А махорочка — это что?

— Табак такой. Только так себе табак-то, скажу я тебе… Уж больно измельченный. Это только офицерам полагались «Казбек» да «Дукат». А на войне, внученька, нам и такой самосад за счастье казался! Нам его в пачках выдавали, а мы его тут же и оформляли в наши кисеты. И вот делали мы, значит, «самокруточку». Возьмешь нашу дивизионную газету…



— Прочитанную?

— Ну, конечно, прочитанную! Не перебивай! Сворачиваешь передовицу вчетверо и отрываешь клочочек, а три части про запас. Скручиваешь в трубочку, а потом из этого кисета набиваешь туда махорочки — вот у тебя цигарка и готова!

— Значит, ты с этим кисетом и воевал?

— С ним, родимым! И он со мной воевал. Мы гордились своими кисетами. Они талисманами нашими были! Иной из нас даже на ремень его подвешивал, чтобы видно было.

— Красивый такой… А кто тебе цветочек на нем вышивал?

— А кто ж его знает! Может быть, вот такая же девчушка, как и ты. Я тогда еще сразу же понял: детская рука вышивала. Молодые хлопцы выбирали себе кисеты, расшитые девушками. На одном, помню, были вышиты слова «Ждем тебя с победой!» А я вот этот себе выбрал, с цветочком…

Эх, дедушка! Не знал ты, что не детская рука вышивала твой кисет. А был он одним из нескольких сотен тех самых кисетов, которые вышивала для бойцов Красной Армии наша землячка Евгения Чугреева.

Но спасибо тебе, что сохранил его. Да и как не сохранить? Талисман же…

Стихи из 41-го

Перед нами лежал другой, но точно такой же кисет. В нарядных платьях именно из такого, мягкого и дорогого шелка, фасонили челябинские барышни еще до революции. А из самого кисета солдаты где-нибудь в окопах под Москвой в декабре 1941 года доставали табачок для самокрутки.

Сшила его своими руками как раз та самая Евгения Емельяновна Чугреева, жившая в Челябинске в середине прошлого века.

Родилась она в 1895 году. Значит, середина ее жизни пришлась как раз на войну. В 1965 году она умерла от рака. И остались от нее архивы с дневниками и письмами на фронт. Разбирая их, ее внучатая племянница, челябинский журналист, краевед и архивист Елена Рохацевич наткнулась на стихи. Откуда? Чьи? Оказалось, что ее двоюродная бабушка вполне владела поэтическим слогом, а стихи, призывавшие бить врага, отправляла на фронт — «неизвестному бойцу», как тогда было принято именовать военно-полевой адресат.

Елена достала пожелтевший от времени листок, датированный декабрем 1941 года. Это были отправленные на фронт стихи, написанные Евгенией Чугреевой:

Гудел Урал, как будто вьюга,
Решал, как Родине с Урала помощь дать.
И на призыв вождя, учителя и друга
Решили корпус добровольческий создать.
И по уральским городам, заводам, шахтам,
Как веянье весенних гроз,
Быстрее радио и телеграфа
Весенний ветер то решение разнес.
И весь Урал от мала до велика
Решенье выполнял как никогда:
Чугун и сталь со Сталинской Магнитки!
Все планы Гитлера разрушим,
Все планы Гитлера сорвем!
Идите в бой, пора настала
Страну, свободу защитить.
Храня традиции Урала,
Врага должны мы победить.
В вечерний час, овеянные славой,
Когда вы будете Урал свой вспоминать,
Отсюда Таганай, Ильмены, Яман-Тау
Седою головою будут вам кивать.



Из дорогого шелка

До войны Евгения Емельяновна преподавала в школе обществоведение и Конституцию СССР. Но начавшиеся проблемы с горлом заставили ее перейти работать на ЮУЖД, в главную бухгалтерию.

— И какая же активная она была! — рассказывает Елена. — Писала для стенгазеты бойкие статьи с резкой критикой тех, кто работал недобросовестно. Но самой главной ее заботой, как оказалось, стали письма на фронт. Она писала их чуть ли не каждый день! Даже представить себе трудно, сколько же раз на передовой руки бойцов вскрывали конверты с обратным адресом: Челябинск, улица Спартака, 41-45. Этот дом, что напротив «Детского мира» на проспекте Ленина, стоит до сих пор.

Нужно сказать, что в годы войны очень многие женщины, объединившись или поодиночке, отправляли посылки на фронт. И в них, конечно же, укладывали и заветное письмецо. Кому оно попадет? Неизвестно… Но бойцу станет теплее, радостнее. Ведь в этих письмах столько родного! И каждое слово в них напоминает дом, семью, маму, близких…

Сколько же кисетов она сшила, тоже не сосчитать! Материалом служил дореволюционный шелк. Ее мама, прабабушка Елены, была очень хорошей портнихой. А мастерство свое передавала дочерям. И заказчики у нее были все больше знатные да модные горожане. От заказов оставалось множество кусков ткани, переживших в их доме революцию, Гражданскую войну, нелегкие 30-е годы и сохранившихся до 1941 года. Из них-то Евгения Емельяновна и шила кисеты. Да такие расписные они выходили, с вышитыми розочками! В кисеты она насыпала добрый самосад. Да и сама баба Женя подымить изрядно любила…

Рассказывала бабушка о том, что работала она когда-то в деревне в библиотеке, а в местной начальной школе преподавала Лидия Сейфуллина, известная писательница (по ее повести «Виринея» даже фильм поставили). Молодые женщины, конечно же, общались. Но это так, как говорится, другая история, просто к слову пришлось.

А кисет этот готовился отбыть на фронт. Но отправить его Евгения Емельяновна, видимо, уже не успела.

Самое интересное, что ей самой с фронта приходило писем не меньше! Особенно усердствовал один молоденький боец, который просто ежедневно засыпал ее письмами и до того влюбился в свою далекую подругу, что стал звать ее замуж. И уже твердо намеревался после войны приехать в Челябинск, но Евгения Емельяновна категорически запретила ему. Да и как могли бы сойтись они? Парнишке было едва двадцать, а ей к началу войны уже 47-й год шел, в матери ему годилась…

Так и не вышла она замуж ни тогда, ни потом. Но после нее остались победные стихи. И кисеты, которые, быть может, до сих пор еще хранятся в иных домах с времен войны.

А еще Евгения Емельяновна была награждена орденом Трудового Красного Знамени.