Когда сердце не порок. Как в Челябинске развивают «недетскую» детскую кардиохирургию

Другие — сложные, требуют многоэтапного лечения на протяжении всей жизни. За это время пациент может преодолеть рубеж в 18 лет и организационно стать взрослым. При этом важно сохранить преемственность в проведении ему хирургических вмешательств. А есть пороки, которые дают о себе знать и выявляются в очень зрелом возрасте — в 40-50 лет и даже под 70, но при этом их происхождение все равно остается врожденным. Сложилась задачка со многими неизвестными.

Создание в Челябинске Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии положило начало и абсолютно новаторскому, комплексному подходу к лечению врожденных пороков сердца в детской кардиохирургии и пожизненному ведению таких пациентов. «Детское» теперь не значит «только для детей». Такое отделение центра — единственное в России. Игорю Гладышеву, детскому кардиохирургу, заведующему отделением врожденных пороков сердца ФЦССХ МЗ РФ, к.м.н., удалось обосновать и продвинуть смелое решение тогда, а 12 лет спустя стало понятно, насколько оно было оправданным и правильным. О перспективах и перипетиях профессии, преемственности традиций в семье и на работе накануне его скорого юбилея и состоялся разговор.

«Недетская» детская кардиохирургия

— Игорь Викторович, почему возникла необходимость организовать детское «недетское» отделение?

— Эта практика будет только расширяться. Лет 30-40 назад хирургия врожденных пороков была действительно детской. За это время накопилось число людей, которые были прооперированы в детстве, и у них при обследовании теперь находят какие-то сопутствующие патологии. Доктора на местах просто не знают, что с такими пациентами делать. Или врожденный порок впервые выявляется в 50-60 лет, и таких дяденьку или тетеньку в детское отделение не положишь. Мы учли эти трудности и сразу создали отделение, которое принимает пациентов всех возрастов.

— Ребенок — это не маленький взрослый, и наоборот. Получается, что вам и вашим специалистам приходится быть мастерами на все руки. Насколько это оправданно и сложно?

— Проблема очень серьезная, и хирургия не стоит на месте, совершенствуется. Одни занимаются только своим узким направлением и в другие не только не вмешиваются, но и плохо в них ориентируются. С одной стороны, это правильно, потому что в любом деле нужно достигать определенных высот. Я считал, создавая отделение, что все этапы лечения пациенты с врожденными пороками сердца должны проходить в одном месте, у одного хирурга, который держит в голове всю картину. Поэтому наши хирурги оперируют всех — от новорожденных до пенсионеров. В этом, наверное, и кроется смысл термина «хирург широкого профиля», который умеет практически все, в том числе то, что не очень вяжется с детской хирургией, например аортокоронарное шунтирование или удаление аневризмы аорты.



Я оперировал взрослых до того, как пришел работать в федеральный кардиоцентр, без малого двадцать лет, добился в этом определенных высот и был счастлив. Олег Павлович Лукин (главный врач ФЦССХ МЗ РФ. — Прим. авт.) пригласил меня сюда и попросил, чтобы я занялся детским направлением. Многому пришлось учиться заново, изучать специфику, читать много книг, консультироваться с коллегами, и мне это было интересно. Может, потому, что было ново, а может, потому, что детской кардиохирургии у нас в Челябинске на таком уровне тогда не было, а мне хотелось, чтобы была.

Это очень непростая вещь и тяжелая работа. В то время малыши с такой патологией в половине случаев погибали, не доживая до года. А теперь мы добились серьезных успехов и увеличили выживаемость пациентов с критическими пороками сердца до подросткового возраста на 50%. Вот это я считаю значимым нашим вкладом в челябинскую медицину и популяцию региона! Если еще 12 лет назад, имея критический порок, до 14 лет доживали только 40% новорожденных, то теперь 95%.

Защищать родину и народ

— Династия Гладышевых фактически началась с вас: у вас есть отец-врач и сын-врач. Как так получилось? Кто-то кого-то заставлял?

— Это выбор. Вся наша семья, начиная с моего деда, считает, что надо защищать родину и наш народ. Мой дед, Иван Васильевич Гладышев, полный кавалер ордена Славы, был и минером, и разведчиком — таким армейским спецназовцем. Закончил войну в Праге в 1946 году. Он был настоящий боец, с винтовкой защищал наш народ. А мой папа Виктор Иванович проработал около 60 лет в хирургии, в частности сердечной, и вылечил огромное количество людей. Мы с Алешкой продолжаем эту традицию и считаем, что кто-то же должен родину спасать. Всего в России живет более 146 млн человек, а на съездах можно насчитать не более 146 детских кардиологов и кардиохирургов. Они тоже в своей жизни в свое время сделали выбор, что людей в этой стране надо лечить — взрослых и совсем маленьких. Вот такая наша трудовая концепция.



— В детстве Викторович Иванович, как ваш отец и один из основателей южноуральской школы кардиохирургии, брал вас с собой на работу? Что-то рассказывал, заманивал в профессию?

— Если родители врачи, то дома разговоры только о работе. Но ведь в семье стараются говорить не о неприятностях, наоборот, чаще речь идет об удачах: как хорошо, что вылечили человека, помогли. И меня, как ребенка, это восхищало: вот оно, оказывается, как, вот так можно победить, вот это настоящая работа! Папа часто дежурил и брал с собой, и я даже как-то ночевал на кушетке в ординаторской. Впечатления страшные! Как будто ты — на переднем крае: все дымится, крутится-вертится, люди вокруг, слова какие-то непонятные произносятся!.. А с восьмого класса я сам уже работал санитаром в областной больнице. По четыре часа в день развозил пациентов по разным отделениям, получал за это зарплату, знал все отделения, со мной все здоровались, и я чувствовал себя важным и значимым.

— Зная, какая это тяжелая работа, не жаль было своего ребенка пускать в такую непростую профессию?

— Это был выбор у Лешки. Когда мы начали работать (наше отделение и кардиоцентр), он как раз окончил институт и учился в аспирантуре в институте имени Бакулева в Москве у профессора Алексея Ивановича Кима, который сейчас является главным детским сердечно-сосудистым хирургом России, президентом ассоциации детских кардиохирургов. Будучи студентом, он работал в кардиореанимации. Алексей получил хорошую базу знаний, наработал практику. У него отличные физические данные, и он мог бы быть кем угодно, да, но выбрал кардиохирургию. С другой стороны, уровень хирургии, который выдает наше отделение, очень высокий. В год выполняется порядка 650 операций на сердце у детей, из них около 400 — «ручками», остальные — эндоваскулярно. Мы входим в семерку центров, которые выполняют 52% всех хирургических вмешательств на сердце у детей в Российской Федерации. И работать в такой команде на таком высоком уровне — это очень интересно, ценно и престижно.



И в ближайшем будущем детскую и кардиохирургию в целом ждет огромное развитие. Только представьте: по статистике, на одну тысячу новорожденных приходится восемь случаев тяжелых врожденных пороков, которые нужно чинить. Если всего только в нашем регионе в год было порядка 50 тысяч родов, то наша помощь понадобится 400 малышам. Остальные родились здоровыми, но к 50 годам операции на сердце и сосудах понадобятся снова, только наш центр выполняет порядка 6500 операций в год. Нужда во врачах будет очень большая. Чем раньше человека вылечить, тем дольше и лучше он будет жить. Это называется ранняя радикальная коррекция, чем сейчас и занимаются наши хирурги. В будущем, я думаю, добьемся еще более значимых результатов. Уже сейчас 95% из всего числа прооперированных детей становятся здоровыми людьми и снимаются с инвалидности. Многие из них всерьез занимаются спортом, берут призовые места, становятся чемпионами.

Покоряя горы

— Просил ли сын у вас помощи и поддержки, когда начинал входить в профессию, или всё сам?

— Много лет я занимался альпинизмом, там есть такое понятие, как принудительное торможение роста. Это значит, что новичка, который решил покорять вершины, сразу на Эверест не пустят. В Советском Союзе была целая система подготовки спортсменов-альпинистов, когда перед таким восхождением надо было пройти определенные горы, категории, наращивая свой опыт, тренированность тела и так далее. Поэтому своих мальчишек (молодых хирургов в целом) я понимаю, глубоко жалею и никогда не запущу человека, который не готов, на тяжелый маршрут. Идем мы все вместе: сначала смотрим фотографии гор (считай, с операций), читаем описание. Демонстратор показывает, как надо лезть на эту гору (или выполнять определенные манипуляции), а потом он уже идет сам. Хирург должен быть не просто умненьким, грамотным, хорошо знать свою патологию, с которой он работает, но и владеть своими руками виртуозно. Момент постановки рук для хирурга очень важный этап. Это как балет: тренировки и тренировки. Такой процесс занимает года два: чтобы человек почувствовал ткани, правильно брал инструмент — каждый! — чтобы шил правильно, чтобы нитка и иголка шла по циркулю и так далее. Видимо, я умею это делать, потому что все мои хирурги — высочайшего класса. Такую оценку их работы давали признанные метры с мировым именем. Услышать из их уст после операции: perfect! — мне понравилось! Нужно дорожить репутацией и нервами своих коллег, чтобы не сломать человека, не рассчитав нагрузку, поэтому двигаемся медленно, плавно и долго. У моих мальчишек прекрасная хирургическая техника, супер просто, мне и самому есть с чем сравнивать (я видел, как может быть по-другому даже в самых крутых клиниках).



— Получается, что отделение — это и есть семья?

— Как заведующий, я отец родной всем своим подчиненным. Процесс лечения — комплексный и коллективный труд, в котором участвуют не только хирурги, но и кардиологи. У нас - своя детская реанимация, задействованы оперблок, служба крови, вспомогательные службы. На нас работает человек сто, не меньше. Обсуждаем будущего пациента еще во время беременности, он даже не родился, а мы уже ждем его и готовимся оперировать, прикидываем, когда, как он поступит, что для него нужно приготовить. Нас связывает большое сотрудничество с областным перинатальным центром: когда у женщины на этапе беременности выявляется какая-то сердечно-сосудистая патология плода, то рожает она, как правило, в ОПЦ, а мы малыша оперируем. Такой системный подход и в обучении, и в лечении очень важен. Отлаженная и прописанная маршрутизация маленьких пациентов сохраняет их жизни, о чем я и говорил.

— Перед важными датами в жизни принято подводить итоги и что-то загадывать. Чего пожелаете себе?

— Так-то я всего добился! Хожу в операционную каждый день, на лыжах могу без проблем «тридцатку» пробежать, и ногами по горам могу, физически и с мозгами все в порядке. Пожелать, чтобы всегда было здоровье, а что мне еще надо? Все у меня есть!