Подать с души. Три века назад в Челябинске переплачивали основной налог

Или точнее, какие обременения они несли? Слово «налог» тогда было не в ходу, чаще денежные выплаты и натуральные отработки обозначались как «подати», «повинности» или «службы».
Оказывается, жизнь горожанина того времени была далеко не так легка в этом отношении, как может подумать современный обитатель Челябинска.

«Разложили на народ»

Основной налоговый сбор — подушная подать — собирался с каждой «ревизской души», т. е. с каждого лица мужского пола, вне зависимости от возраста. Размер его был «сорок алтын», или рубль двадцать в год. Сумма вроде бы небольшая, для основной массы населения по тем временам вполне посильная. Однако даже эти деньги могли выплатить не все, и тогда власти (по прошению самих неимущих, естественно) отдавали распоряжение подушную подать «убогих» «разложить на народ».

Что характерно, суммы платежей в целом тоже не были равномерны — основная масса платила положенные 60 копеек (полугодовой сбор), кто‑то платил по 7 рублей, а кто‑то по 20-50 копеек. При уплате подушных сборов обычно действовала система «социальной справедливости» — платежи распределяли «по пожиткам», т. е. по зажиточности. Что учитывалось при определении степени зажиточности, сказать сложно, но разница в платежах могла быть колоссальной по меркам маленького городка.

Ратушу в складчину

Но подушная подать была далеко не единственным налогом. Горожане платили за рекрутов (обеспечение каждого рекрута обмундированием было обязанностью его земляков), на лошадей для армии, на наем подвод для казенных нужд. Были «незапланированные» платежи, такие как подушный сбор на покупку здания для ратуши — видимо, указ об образовании ратуши пришел, а здания для размещения штата не было. В этой ситуации город купил дом у одного из челябинцев. В документе названо только его имя и отчество — Михаил Федотович. По имени отчеству в те времена называли только дворян (и то не всегда), сложно сказать, кто именно продал свой двор для размещения усадьбы, возможно, это был секретарь провинциальной канцелярии Михаил Черемисинов — долгое время бессменный третий (если не второй) номер в канцелярии Исетской провинции.

Характерно, что в январе 1761 года городские жители постановили поднести разным важным лицам небольшие денежные взносы, как сказано в документе «в честь», то есть выразить свое почтение, уважение. Так вот, воеводе, князю Алексею Тенишеву поднесли 3 рубля, помощнику воеводы — 1 рубль, а канцеляристу Черемисинову — 2 рубля. При этом помощник воеводы Николай Аничков тоже сидел на своем месте бессменно 10 лет, однако, почтения было явлено поменее…

Не знаем мы и того, тот ли это дом, который показан, как ратуша, на плане 1768 года. А на покупку дома было собрано с первого захода 158 рублей. При этом одни платили по 10–40 копеек, а единицы вкладывали по 3–7,5 рубля с человека. Как писал А. А. Кизеветтер, «первостатейные тузы служили и для общины обороной от высоких окладов (податей — Г. С.)». Еще был ежегодный сбор на содержание ратуши и т. д. и т. п.

Долги целовальников

Однако денежными платежами дело не ограничивалось. Был целый ряд повинностей, традиционно возлагавшихся на городское население. Наверное, одна из самых мелких повинностей — дежурства при рогатках. Челябинск середины XVIII века в четырех местах был перекрыт «рогатками» — специальными ограждениями, которые на день отворялись на манер ворот, а на ночь замыкались. При рогатках должны были дежурить «рогатошные», причем и днем и ночью.

Рядом с рогатками ставились небольшие избушки, чтобы зимой рогатошные могли греться. Рогатки ставились по примеру больших городов и должны были затруднять передвижение по городу злоумышленников в ночное время. Рогатошные, по сути, выполняли функции полицейских.

Но были более серьезные отягощения — из городских сословий набирались целовальники к соляным складам, к продаже казенной соли, приему и продаже казенного вина, сидельцы в питейных домах и ларешные. Суть заключалась в том, что горожане должны были «промеж себя» выбрать  «людей добрых и неподозрительных», которые на год отправятся в Екатеринбург, на Уткинскую пристань, в крепости Уйской линии и т. д. и будут нести службу. При этом к «голове» по приему и продаже казенной соли предъявлялось еще одно требование — грамотность. Человек должен был контролировать поступления соли на склад, отпуск соли в крепости, на заводы и пр., соответствие уплаченных сумм количеству соли. Учитывая, что привозились и распределялись эти товары десятками и сотнями пудов (для соли) и десятками и сотнями ведер (для вина), риск остаться «в минусе» был довольно велик.

Сидельцы в питейных домах тоже рисковали — бывало сложно не налить в долг в чужой крепости, скажем армейскому сержанту, или хуже того, квартирмейстеру или канцеляристу. А вот уверенности в том, что в конце срока они накопившиеся долги отдадут, нет. При этом целовальники и прочие, выбранные от общества, отвечали своим имуществом за возможную нехватку денег. Если по окончании срока повинности выяснялось, что суммы не сходятся, то у виновного описывали все имущество. Если стоимости имущества «проштрафившегося» человека не хватало на покрытие долга, то расплачивалось все городское общество, которое его выбрало.

В 1767 году в челябинскую ратушу пришло уведомление из Екатеринбурга, что на челябинских посадских, бывших в прошлом, в 1766 году целовальниками при продаже соли состоит долг. На Тимофее Дробинине — 284 рубля, Осипе Ильиных — 85 рублей, Самсоне Толстых — 46 рублей. Велено было взыскать деньги с должников, а если их имущества не хватит на покрытие задолженности, то взыскать с купечества. Общая сумма долга с этих трех человек была вполне сопоставима с годовой подушной податью со всех посадских и цеховых Челябинска.

Компенсация за повинность

Но кроме риска платить за промашки избранных целовальников и сидельцев, эта повинность влекла за собой и прямые расходы для горожан. Люди, отправленные к соляным или винным делам, или сбору податей, отрывались от дома на весь год, соответственно ничего не зарабатывали ремеслом или своей торговлей. Даже рогатошные при исправном выполнении обязанностей практически лишались возможности вести нормальную ремесленную и торговую деятельность. Поэтому городское общество компенсировало отправленным к исполнению повинности «упущенную прибыль».

Причем при определении размера оплаты, очевидно, учитывалась степень ответственности, связанной с повинностью. Так, оплата рогатошным в 1760–61 годах составляла 12–15 рублей в год. Купец Савва Старцев подрядился выполнять обязанности соляного головы при Екатеринбургском комиссариате в 1767 году при условии, что посадские и цеховые заплатят ему 150 рублей. Сумма по тем временам вполне солидная, но и риск был немалым.

Был еще один вид повинностей, выполнение которого требовало участия всего населения города-крепости. Эту группу обязанностей можно назвать натуральными. Здесь я лишь кратко объясню, что имеется в виду, подробнее о них будет рассказано ниже. Натуральные повинности касались не только горожан, но и крестьян, казаков. На население возлагалась обязанность поддерживать в проезжем состоянии дороги, ремонтировать мосты, чинить укрепления и т. д. В случае необходимости все население организовывалось и выводилось на дорожные или ремонтные работы. До 1790-х годов челябинские казаки, кроме прочего, еще и содержали дополнительных лошадей для почтовой гоньбы. Иначе говоря, на них лежала обязанность обеспечивать доставку почты от Челябинска до другой почтовой станции.

Если собрать все вместе, то получится, что горожане деньгами и натуральными повинностями уплачивали каждый год суммы, во много раз превышавшие ту самую подушную подать, которая считалась основным налогом в Российской империи XVIII — середины XIX века. В следующей статье попробую подобрать информацию о налогах и повинностях челябинцев конца XVIII — начала XIX века, когда Челябинск был уездным городом.